Что касается России, то принимая во внимание все вышесказанное, можно сказать, что у нас существует все предпосылки к развитию «ресурсного проклятия», в силу выгодного географического положения, а также обширности территории. Наша страна является одним из мировых лидеров, обладающая высоким ресурсным потенциалом. Анализируя ситуацию, видно, что в российском экспорте преобладают сырьевые товары, прежде всего нефть и газ, причём доля экспорта минеральных продуктов увеличивается: в 2004 г. она составляла 57,8% от общего объёма экспорта, в 2005 г. - 64,8%, в 2006 г. - 65,9%, а в 2007 г. - 64,7%. Такая структура экспорта говорит о неустойчивости внешней торговли России, зависимости бюджета страны от мировых цен на энергоресурсы. Негативное влияние сырьевой ориентации экспорта можно отслеживать на протяжении всей истории экономического развития РФ. Например, если в 1970-х гг. мировые цены на нефть и газ росли, увеличивая экспортные доходы России, то в период противоположной тенденции 1980-1990-х гг. условия внешней торговли страны значительно ухудшились.

Наталья Волочкова из ЦЭФИР, проанализировав экономические показатели страны, пришла к выводу, что признаки «голландской болезни» в России отсутствуют. По ее мнению, доля нефтегазового сектора в экспорте хоть и выглядит устрашающе и составляет 2/3, вклад его в ВВП насчитывает всего 19% на душу населения. Все это свидетельствует, по словам Волочковой о развитии других секторов национальной экономики. Стагнации в обрабатывающей промышленности не обнаружено. Напротив: по данным Госкомстата РФ, за 2007г. год рост производства в сельском хозяйстве достиг 3,1% против 3,6% в 2006 году. Рост в обрабатывающем производстве составил 7,9% против 2,9% в 2006-м. Более того, обрабатывающие отрасли промышленности наиболее высокими темпами растут именно в годы самого высокого роста цен на сырьевые товары.

Однако многие экономисты, оценивая те же цифры с привлечением различных экономических показателей, рассуждают на эту тему и приходят к противоположному мнению, считая, что, признаки «голландской болезни» в России налицо. И с ними трудно не согласиться. При колоссальных экспортных доходах, формируемых на 60% за счет сырой нефти, нефтепродуктов и газа, при огромном профиците торгового баланса (более $10 млрд. в месяц) и золотовалютных резервах, в 1,5-2 раза превышающих оптимальный уровень, при "пухнущем" от изъятых из экономики средств стабфонде темпы роста экономики и промпроизводства существенно замедлились. По утверждению чиновников, экономика не способна "переварить" избыток нефтедолларов, и государству следует стимулировать отток капитала из страны, направив средства на досрочное погашение внешнего долга.

Кроме того, наблюдается один из главных симптомов голландской болезни: укрепление реального курса национальной валюты (курс рубля укреплялся соответственно с января 2003 года по июль 2008) в основном за счет роста цен на энергоносители, которые в июле достигнув максимума, начали снижаться только под влиянием кризисных тенденций мировой экономики.

Таким образом, проблема «ресурсного проклятия» в России не теряет своей актуальности и на фоне мирового кризиса лишь подчеркивает необходимость ее решения. Центральное место в экономике современной России занимает добыча и экспорт природных ресурсов. Однако этот хорошо известный факт не исключает возможности принципиально иного экономического развития отдельных регионов - их устойчивого развития, сохраняющего природный потенциал для будущих поколений. В случае выявления таких реально существующих территорий можно будет оценить перспективы реализации концепции устойчивого развития для страны в целом. Центральное место в экономике современной России занимает добыча и экспорт природных ресурсов. Однако этот хорошо известный факт не исключает возможности принципиально иного экономического развития отдельных регионов - их устойчивого развития, сохраняющего природный потенциал для будущих поколений. В случае выявления таких реально существующих территорий можно будет оценить перспективы реализации концепции устойчивого развития для страны в целом.

За рассматриваемый период ВВП в сопоставимых ценах вырос на 28 % (рис. 1), при этом объем основных фондов экономики страны в сопоставимых ценах вырос на 2 %, численность экономически активного населения за тот же период - на 2 %. Из сравнения темпов роста ВВП с изменением стоимости основных фондов и численности занятых в экономике можно предположить, что связь этих факторов производства с приростом ВВП была крайне незначительной.

По результатам проведенного графического анализа можно сделать вывод о том, что изменение таких факторов, как труд и капитал, на протяжении последних лет очень слабо влияет на изменение ВВП. Несколько более тесная связь отмечается между динамикой затрат на НИОКР и ВВП. В большей степени рост валового внутреннего продукта коррелирует с ростом добычи нефти. На втором этапе выделения тех производственных факторов, которые имеют наибольшее значение в создании ВВП России, была изучена отраслевая структура валового выпуска и добавленной стоимости экономики страны. Главной отраслью российской экономики является промышленность: в ней формируется 27,6 % всей добавленной стоимости (рис. 4). Второй по значимости отраслью экономики является торговля, посредническая деятельность и общественное питание. В этой отрасли формируется около 23 % ВВП. Вклад прочих отраслей в формирование ВВП не превышает 10 %.

Сложившаяся структура добавленной стоимости российской экономики имеет ярко выраженный сырьевой характер. Отрасли, которые прямо или косвенно связаны с природопользованием, являются «локомотивами» национального экономического роста.

По данным Госкомстата , в 2003 г. на долю основных отраслей природопользования пришлось более 18,5 % всей добавленной стоимости экономики, в т.ч. 13,3 % - на долю экспортно-ориентированных отраслей. Эти данные подвергнуты сомнению в докладе Всемирного Банка о состоянии российской экономики за 2003 г. .

Природные ресурсы дают более 80 % объема экспорта, а доходы от экспорта нефти и газа равны 20 % ВВП.

По мнению экспертов Всемирного Банка, официальные статистические данные занижают роль нефтегазовых отраслей в добавленной стоимости и завышают значение отрасли торговли и посреднических услуг. Причина кроется в трансфертном ценообразовании.

Многие компании, особенно в нефтегазовом секторе, уходят от уплаты налогов путем продажи своей продукции аффилированным торговым компаниям по ценам ниже рыночных. Эти торговые компании-однодневки перепродают товары конечному потребителю по рыночным ценам, а разницу делят с производителем.

Обычно торговые компании регистрируются в регионе, где можно получить налоговые льготы. Трансфертное ценообразование сокращает налоговые выплаты производственных компаний за счет искусственного занижения их прибыли. Однако тем самым вносится искажение в систему национальных счетов. Величина добавленной стоимости, сформированной в секторе торговли и услуг, и доля этих секторов в ВВП искусственно завышаются.

На основе анализа данных о наценках в секторе торговли в России в сравнении с Великобританией и Нидерландами эксперты Всемирного Банка пересчитали структуру ВВП и пришли к выводу, что доля нефтегазового сектора составляет около 25 % против 9 % по официальным данным.

Доля нефтедобычи составляет 13 % против 7 %; нефтепереработки - 5 % против 1 %; газовой промышленности - 7 % против 1 %. Таким образом, основу роста большинства макроэкономических показателей составляет интенсивная эксплуатация природных ресурсов в процессе промышленного производства.

По оценкам Д.С. Львова, удельный вес фактора природных ресурсов составляет около 75 % в годовом приросте доходов частного и государственного сектора экономики страны . Следует отметить, что в развитых странах от 80 до 95 % прироста ВВП приходится на долю фактора научно-технического прогресса .

Определить его роль в формировании ВВП предлагается далее на основе анализа структуры промышленного производства России.

Промышленность составляет основу экономики нашей страны. Несмотря на пережитые кризисы в течение последних 15 лет, эта отрасль определяет уровень экономического развития в стране. В 2003 г. в ней было создано 38 % валового выпуска страны, 27 % добавленной стоимости всей экономики.

Характерной чертой промышленного производства в нашей стране является неравномерность развития отраслей.

Производственная сфера может быть поделена на два сектора: экспортно-ориентированный сырьевой сектор, который сохранил относительную стабильность за счет переориентации на внешний рынок, и остальную экономику, ориентированную на внутренний рынок и характеризующуюся крайне низкой рентабельностью и неплатежеспособностью .

Экспортно-ориентированный сектор представлен такими ведущими отраслями, как нефтедобывающая, нефтеперерабатывающая, угольная, газовая промышленности, черная и цветная металлургия.

В основе их производства лежит эксплуатация природного капитала. Поэтому распределены они крайне неравномерно по территории страны: только в тех регионах, территория которых богата запасами природных ресурсов.

В секторе, ориентированном на внутренний спрос, можно выделить два типа производств: традиционные и высокотехнологичные производства.

К отраслям с наиболее высокой концентрацией высокотехнологичных производств сегодня относятся машиностроение и химическая промышленность.

В целом по стране с 1990 г. по 1998 г. промышленное производство сократилось почти в 2 раза и составило 50,8 % от уровня 1990 г. При этом наибольший спад производства наблюдался в перерабатывающем секторе промышленности.

Его ведущая отрасль - машиностроение и металлообработка - к концу 1998 г. сократила объемы промышленного производства на 68 % по сравнению с 1990 г. (рис. 5).

Таким же значительным был спад в других перерабатывающих отраслях: пищевая промышленность - на 43 %, химическая и нефтехимическая - на 58 %, промышленность строительных материалов - на 70 %, легкая промышленность - на 89 %.

Наименьший спад наблюдался в электроэнергетике: объемы промышленного производства составили в 1998 г. 74 % от объемов 1990 г., в топливной отрасли объемы сохранились на уровне 64 % от 1990 г., а в черной и цветной металлургии - на уровне 52 % и 54 % соответственно.

Начиная с 1999 г. отмечается промышленный рост, и уже в 2003 г. уровень промышленного производства составил 66 % от уровня 1990 г. Лидерами роста в течение всех этих лет являлись сырьевые отрасли, ориентированные на экспорт.

В 2003 г. объемы промышленного производства данных отраслей были приближены к уровню 1990 г. более, чем в других отраслях: в топливной отрасли - 86 % от 1990 г., в черной и цветной металлургии - 79 % и 80 % соответственно.

Также следует сказать о наметившемся росте производства в перерабатывающих отраслях.

В частности, в 2003 г. в машиностроении и металлообработке был отмечен такой же высокий темп роста промышленного производства в течение года, как и в сырьевых отраслях - 9,4 %, при этом объемы производства составили только лишь 62 % от уровня 1990 г.

Однако эксперты Всемирного Банка в своем докладе о состоянии экономики России за 2003 г. доказывают, что ориентированные на внутреннее потребление сектора промышленности смогли вырасти на 5,6 % исключительно благодаря машиностроению. А оно, в свою очередь, добилось темпов роста в 9,4 % за счет увеличения на 35,8 % производства вагонов, которые требовались для перевозки нефтепромышленности .

Отраслевая структура промышленной продукции также претерпела существенные изменения (рис. 6). В 1990 г. ведущей отраслью промышленности было машиностроение иметаллообработка - 28 % от общего промышленного выпуска.

К 1998 г. ее доля сократилась до 15 %. Начиная с 1999 г. удельный вес машиностроения в общей структуре промышленного выпуска стал возрастать и в 2003 г. достиг 21 %.

На фоне более высоких темпов падения производства в перерабатывающих отраслях удельный вес продукции сырьевых отраслей возрастает (табл. 1). Если в 1990 г. стоимость продукции топливной промышленности, черной и цветной металлургии занимала 17 % от общей стоимости продукции промышленности, то в 1998 г. она уже составляла 26,1 %. Начиная с 1999 г. благоприятная внешнеэкономическая ситуация на мировых сырьевых рынках способствовала более высоким темпам роста в сырьевых отраслях. В 2003 г. на их долю приходилось 37,5% стоимости всего промышленного выпуска страны. Средняя доля добавленной стоимости в объеме промышленной продукции не самая высокая - 36 % в валовом выпуске отрасли. По данным Госкомстата (Система таблиц)«Затраты - Выпуск» России за 2001 г.) , один из основных показателей эффективности производства отрасли на макроуровне - доля добавленной стоимости в величине валового выпуска - сильно варьировался по отраслям промышленности (табл. 2).

Наиболее доходным в промышленности сегодня является сырьевой сектор. По сравнению с другими отраслями, доля добавленной стоимости в отраслях этого сектора очень велика: нефтедобывающая - 71 %, газовая 68 %, угольная - 54 %. Хотя и здесь встречаются отрасли с низкой эффективностью: в нефтеперерабатывающей промышленности доля добавленной стоимости - 17 %. Сектор перерабатывающей промышленности имеет более низкие показатели доходности. Одной из причин является высокая неоднородность этого сектора. Общий спад в перерабатывающем секторе проявился по всей стране. Сегодня отрасли, ориентированные на внутренний спрос, в основном, испытывают нехватку инвестиционных ресурсов и не имеют возможности внедрять высокотехнологичные производства. Эксплуатация устаревшего оборудования, низкая заработная плата занятых на производстве приводят к низкой доле добавленной стоимости в объеме промышленной продукции таких отраслей. Однако в перерабатывающем секторе промышленности есть отдельные производства, эффективно функционирующие в отдельных регионах, которые благодаря выгодному географическому положению, накопленному ранее техническому и научному потенциалу смогли привлечь инвестиции для внедрения высоких технологий. Такие производства создают более высокую добавленную стоимость в объеме производимой продукции.

Основными характеристиками высокотехнологичных производств является более высокий уровень оплаты труда занятых, относительно более высокая доля заработной платы и добавленной стоимости в валовой продукции, повышенный коэффициент обновления основных производственных фондов, наиболее высокое соотношение машиновооруженности рабочих и фондовооруженности всех занятых.

Средняя заработная плата персонала в целом выше, чем зарплата рабочих. Для таких производств характерна пониженная фондовооруженность и материалоемкость продукции, а также низкая доля рабочих среди занятых . В целом, отраслевая структура промышленного производства имеет «утяжеленный» характер, что свидетельствует о крайне низком уровне инновационной активности и неэффективном использовании ресурсов труда и капитала в экономике. Оценивая роль природных ресурсов как производственного фактора, можно сделать вывод о том, что именно эксплуатация природного капитала является движущей силой экономического развития России.

Москва, 7 июня - "Вести.Экономика". Рост цен на нефть и отсутствие значимых реформ вернули российскую экономику к зависимости от сырьевого экспорта.

Еще относительно недавно власти с гордостью заявляли, что доля сырьевого экспорта в доходах бюджета резко сократилась, а экономика стала менее зависима от цен на нефть, однако свежие данные Федеральной налоговой службы говорят об обратном.

Основой российского экспорта в январе-апреле этого года стали топливно-энергетические товары, доля которых в составе экспорта составила 64,2%. При этом стоимостный объем топливно-энергетических товаров увеличился на 27,2%, физический объем - на 6,8%.

Экспорт керосина увеличился в январе-апреле на 18,1%, каменного угля - на 17%, автомобильного бензина - на 7%, природного газа - на 5,3%. Вместе с тем физические объемы экспорта жидкого топлива сократились на 10,8%, электроэнергии - на 4,6%, каменного кокса - на 2,8%, нефти и нефтепродуктов - на 1,8%.

Иными словами, углеводороды принесли российской экономике почти две трети заработка.

В апреле прошлого года премьер-министр Дмитрий Медведев на встрече с президентом Владимиром Путиным сообщил, что ненефтяные доходы за прошлый год составили 64% от общего объема бюджета.

Доходы от экспорта нефти занимают в федеральном бюджете России на 2017 г. около 37%.

"Структура экономики и торговли продолжает меняться, эту динамику нам нужно поддерживать и впредь", - также отмечал тогда глава кабмина. Однако многие наблюдатели - и "Вести. Экономика" в том числе - отмечали, что изменение структуры доходов бюджета связано не с ростом несырьевого экспорта, а со снижением цен на "черное золото".

Сейчас, когда баррель смеси Brent снова стоит почти $80, ситуация резко изменилась.

Почти все годы, когда цены на нефть были высокими, российская экономика существовала по простому принципу: на те деньги, которые страна получала от продажи углеводородов, производились закупки импортного оборудования, технологий и так далее. По сути, это самый простой способ, однако он не учитывает нестабильность нефтяного рынка и курса рубля.

В составе импорта наибольшая доля пришлась на машины и оборудование - 46,1% (в январе-апреле 2017 г. - 45,4%). Импорт легковых автомобилей увеличился на 45,3%, грузовых автомобилей - снизился на 10,4%.

Когда цены на нефть рухнули в 3 раза, валютные поступления в страну резко снизились, что сказалось на всей экономике. Стоимость импорта выросла из-за девальвации рубля, а внутреннее производство неспособно было заменить импорт.

Частично эта проблема была решена, были предприняты меры по импортозамещению продовольствия и так далее, однако технологическая зависимость никуда не делась. На развитие технологий нужно тратить огромные средства, вкладывать в НИОКР и нужно время.

Столь бурный рост цен на нефть, который мы видим, он, по сути, играет против нашей экономики, поскольку снижает стремление к развитию внутреннего производства, хотя задачи такие стоят.

Более того, даже на реализацию майских указов президента деньги от продажи нефти не пойдут. Накануне замминистра финансов Владимир Колычев заявил, что смягчение бюджетного правила невозможно.

"Изменение бюджетного правила не обсуждается. Такое изменение приведет к снижению предсказуемости макроэкономических условий для бизнеса и граждан, поставит под угрозу возможность устойчивого достижения ориентира по инфляции, ухудшит экономику многочисленных инвестиционных проектов в различных секторах экономики", - приводит его слова Reuters.

Как смягчение бюджетного правила может негативно сказаться на инвестиционных проектах, не совсем понятно, как и на достижении ориентира по инфляции, которая растет совсем по другим причинам - в том числе из-за ослабления рубля, спровоцированного покупкой Минфином валюты.

Вице-президент РАЕН, член Высшего горного Совета России, почетный президент Ассоциации геологических организаций, доктор технических наук, профессор, руководитель аппарата Советников МГРИ-РГГРУ им. Серго Орджоникидзе

Проблемы, с которыми сталкивается сегодня российская геология, могут завтра стать серьезным тормозом для развития не только горной промышленности, но и всей экономики страны. Порой забывают, что именно минерально-сырьевая база, прираставшая на протяжении десятилетий крупными открытиями газа и нефти, угля, металлических руд, других полезных ископаемых, дала возможность России выжить в 90-е годы и стабильно существовать в 2000-е. Однако сам принцип воспроизводства был нарушен, о чем свидетельствуют падающие показатели по величине и качеству запасов многих видов сырья. Можно ли переломить ситуацию и что необходимо сделать для восстановления нормальной работы геологических организаций? Мы обратились с этим вопросом к видному деятелю советского периода, министру геологии СССР в 1975-1989 годах, под руководством которого отечественная геология была одной из самых мощных в мире.

Евгений Александрович, прошло почти 20 лет существования новой России, которая освободилась от необходимости тратить средства на поддержку входивших в состав СССР «дотационных республик», резко снизила затраты на оборону и при этом стала мировым лидером по добыче и экспорту углеводородов, реализуя их по рекордно высоким ценам. Казалось бы, в такой стране все должны жить обеспеченно, но, как свидетельствует статистика, по уровню жизни мы занимает лишь 67-е место в мире. Получается, что сырьевое богатство вовсе не служит источником процветания. Правы ли те, кто настаивает на преодолении нашей «сырьевой специализации» как обязательном условии нормального развития?

Наблюдая за ходом наших реформ, немецкие журналисты в беседе с Д.А. Медведевым как-то заметили, что модернизация российской экономики не очень продвинулась за последние годы. В ответ Президент РФ сказал буквально следующие: «Зависимость нашей экономики от сырья возникла не в то время, когда Путин был президентом, а уже лет 40 назад. Чтобы это изменилось, требуется достаточно длительное время».

Давайте разберемся. Сырьевая зависимость Советского Союза 40 лет назад (в 1970 г.) выражалась лишь в том, что рост его экономики тогда напрямую зависел от сырьевых ресурсов, необходимых в первую очередь для внутреннего производства. Но в структуре экспорта доля топливно-энергетических товаров составляла только 15,7 %, тогда как машин и оборудования - 21,5 %, продовольствия и сельскохозяйственного сырья - 8,4 %. В структуре российского экспорта в 2009 году топливно-энергетические товары составляли 69,1 %, машины и оборудование (в основном военного назначения) - 6 %, продовольствие и сельскохозяйственное сырье - 3,4 %.

Экспорт топливно-энергетических товаров СССР в ценах 1970 года составил 1,92 млрд долл., или 8 долл. на душу населения. В 2008 году экспорт топливно-энергетических товаров достиг 317,4 млрд долл., что соответствует 2237 долл. на душу населения. Таким образом, зависимость страны по этой статье экспорта выросла в 280 раз! Произошло это потому, что подавляющая часть унаследованного от СССР производственного потенциала (многопрофильный машиностроительный комплекс, электроника, химическая отрасль, лесопереработка, легкая промышленность, сельское хозяйство и т.д.), не получив должного развития, постепенно деградировала, и тем, кто руководит страной, пришлось усиленно эксплуатировать сохранившийся в жизнеспособном состоянии сырьевой сектор. За счет него, главным образом, и заделывались многочисленные бреши в бюджете, банковско-кредитной системе, социальной сфере.

Российские недра расплатились за такую политику более чем щедро. С 2000 по 2010 год из нашей страны вывезено 1 трлн 917,8 млрд м 3 природного газа, 2 млрд 236,8 млн т сырой нефти и 917 млн т нефтепродуктов. Все это богатство, принадлежащее по Конституции всему народу, потянуло на 1 трлн 390 млрд 642 млн долл. Это - без учета серых схем, позволяющих нефтеэкспортерам существенно занижать реальные доходы, и без учета других минерально-сырьевых и природных ресурсов.

Отсюда вывод: минерально-сырьевой комплекс спас от коллапса, который нависал над Россией все эти годы так называемой стабильности.

Я, естественно, не разделяю бытующего во властных структурах и распространенного среди значительной части российского общества мнения, будто вся наша беда в том, что у нас сырьевая экономика. Убежден, это - наше великое преимущество, дар свыше! А вот то, что богатейший, уникальный по мировым меркам, ресурсный потенциал не удается использовать для технологического прорыва и выхода, как теперь говорят, «на инновационную траекторию развития» - здесь вина тех, кто взял на себя управление столь сложной экономикой как российская и оказался неподготовленным к выполнению этой ответственной миссии.

Поскольку правительственные чиновники, судя по их высказываниям, не представляют последствий создавшейся ситуации, я бы хотел шире поставить вопрос, особо выделив существующие угрозы национальной безопасности России. С одной стороны, налицо гипертрофированное развитие экспорта топливно-энергетических ресурсов и ускоренный вывоз стратегических видов сырья. С другой стороны - экспансия на внутренний рынок России зарубежного оборудования (в том числе и рядового), повседневных товаров и услуг, за которые приходится платить заработанной валютой. Все это ведет к быстрому исчерпанию сравнительно легкодоступных и богатых по минеральному содержанию месторождений полезных ископаемых. Ответов на эти вызовы пока нет, и даже подходы не просматриваются.

Что представляет собой минерально-сырьевой комплекс страны сегодня?

Россия унаследовала от СССР положение самой обеспеченной минерально-сырьевыми ресурсами страны. Наша доля в мировых запасах нефти составляет 13 %, газа - 32 %, угля - 23 %, железных руд 28 %, свинца, цинка, кобальта, нике­ля - от 10 до 36 % и т.д. Валовая ценность разведанных и предварительно оцененных запасов составляет 28,5 трлн долл., оценка прогнозных ресурсов приближается к 140 трлн долл., причем более двух третей из них приходится на топливно-энергетические ресурсы. Ежегодно из российских недр извлекаются полезные ископаемые на сумму около 150 млрд долл., их экспорт обеспечивает более 80 % валютных поступлений в страну. Безусловно, в последнее десятилетие влияние России на состояние мировых рынков углеводородного сырья и металлов заметно усилилось, однако произошло это в связи с резким снижением внутреннего потребления, что можно оценить скорее как отрицательный момент.

В минерально-сырьевом комплексе России сосредоточено около 40 % фондов промышленных предприятий. На его долю приходится 13 % балансовой стоимости основных фондов, не менее 33 % ВВП и более 70 % объема экспорта страны. Такие виды полезных ископаемых, как нефть, газ, уголь, железные руды, медь, никель, золото, платиноиды, алмазы, апатиты, калийные соли, асбест обладают прочной и достаточно освоенной минерально-сырьевой базой и развитыми горнодобывающими и перерабатывающими мощностями. Менее заметную роль Россия играет в мировом производстве марганцевого и хромового сырья, свинца, вольфрамовых и молибденовых концентратов.

Как видим, минерально-сырьевой комплекс продолжает сохранять фундаментальное значение для российской экономики, помогая ей держаться на плаву. Однако сегодняшнее состояние самого МСК можно оценить как критическое. Здесь накопилось немало проблем как в организационном, технологическом, так и в законотворческом планах.

Разве мало проблем было в советское время?

Все имеет свою точку отсчета. По данным академика В.И. Вернадского (1915 г.), к началу XX века в Европе использовали 61 элемент Периодической системы Менделеева, а в России - только 31, из них всего по 17 были известны месторождения с разведанными или предварительно оцененными запасами. Но в трудные и голодные 20-е годы десятки геологических экспедиций приступили к разведке недр. Были открыты сотни месторождений полезных ископаемых, имевших стратегическое значение для бурно развивавшейся промышленности. Благодаря достижениям советской геологии всего за 12 лет - в течение трех первых неполных предвоенных пятилеток (1929-1940 гг.) - добыча угля в стране увеличилась в 4,7 раза; нефти - в 2,7 раза,- природного газа - более чем в 10 раз; железной руды в 5 раз; марганцевой руды - в 3,7 раза и т.д. В основе мощного промышленного взлета, который пережила страна в этот период, лежала хорошо продуманная стратегия опережающего исследования недр, создания научных заделов и открытий.

После войны геологическим исследованиям уделялось еще большее внимание. В 1946 году Комитет по геологии при СНК СССР был преобразован в Министерство геологии СССР - первое в мире министерство геологии. Была создана мощная система исследования недр и обеспечения прироста запасов. Она включала 50 НИИ, 60 научно-производственных (в том числе территориальных) организаций, 30 заводов по выпуску геофизического, бурового и др. оборудования. На геологию работало свыше 700 тыс. специалистов.

В 70-80-е годы были реализованы крупные по мировым масштабам общегеологические и сырьевые проекты: глубокое и сверхглубокое континентальное бурение, создание геотраверсов, масштабное изучение Западно-Сибирской и других нефтегазоносных провинций с выявлением и разведкой крупнейших месторождений углеводородного сырья, а также других полезных ископаемых на всей территории страны. Были развернуты работы по геологическому изучению Арктики, Антарктики и дна Мирового океана. Геологическая служба страны через свои специализированные предприятия проводила работы в более чем 40 странах мира и завоевала высокий международный авторитет. Впервые в мире были начаты комплексные работы по созданию интегрированной системы «космос - воздух - земля - скважина», завершить которые не удалось из-за событий начала 90-х годов.

Проблемы в советской геологии, конечно, были, но это не мешало ей развиваться. И заметьте, мы почти двадцать лет живем за счет ранее созданной минерально-сырьевой базы. Сейчас обстановка значительно хуже. Ранее созданные заделы иссякают, а новые не создаются.

Что же мешает нормальному развитию геологической отрасли?

Министр природных ресурсов Ю.П. Трутнев отмечал, что такие страны, как Австралия, Канада, США, Бразилия вкладывают в разведку 8-10 % от стоимости добытого сырья, а в России расходы на разведку составляют лишь 0,2 % от стоимости добычи. При этом министр считает, что в целом дела идут не так уж и плохо: вложения в геологоразведку за 2004-2009 годы возросли в 4 раза, доходы государства от продажи прав на недропользование увеличились в 12 раз, а поступления от налога на добычу полезных ископаемых - в 6 раз. Если верить его словам, за предыдущие годы было обеспечено воспроизводство таких полезных ископаемых как газ, уголь, драгоценные металлы, а по уровню запасов нефти Россия в 2010 году вышла на уровень 1999 года. Таким образом, делает вывод министр, «ликвидирован тот разрыв между производством и потреблением, который был создан за 15 лет недовоспроизводства минерально-сырьевой базы».

Не могу разделить столь оптимистический взгляд. Для огромной, недостаточно изученной территории РФ крайне важно заниматься опережающим, стратегическим исследованием недр. Перспективы открытия новых месторождений в России огромны - это знает весь мир. Но система исследования недр, техническая и технологическая база разрушены. В 1996-2004 годах из 193 предприятий, находившихся в ведении Минприроды РФ, прекратили существование (по разным причинам), перепрофилированы, переданы в собственность субъектов РФ, реорганизованы 82 предприятия. В настоящее время в ведении Роснедр находится всего 22 предприятия и 4 учреждения с численностью около 30 тыс. человек на всю Россию, и они, естественно, неспособны выполнять возложенные на них задачи. К тому же нарушена система кадровой подготовки и, как результат, снизился уровень квалификации кадров.

Среди наиболее серьезных ошибок, допущенных руководством страны в сфере недропользования, я бы особо выделил ликвидацию отчислений на воспроизводство минерально-сырьевой базы. При этом новые законодательные и правовые акты не создали благоприятных условий для нормальной работы горнодобывающих предприятий, а также для освоения ранее открытых месторождений. Недавно одобренная президиумом Правительства «Стратегия развития геологической отрасли России до 2030 года» изобилует декларативными положениями при отсутствии конкретных формулировок. Что неудивительно: она готовилась в чиновничьих кабинетах, без учета имеющегося огромного опыта и мнений специалистов-производственников. Впрочем, это тема отдельного разговора.

Можно ли, с учетом перечисленных факторов, спрогнозировать ситуацию в минерально-сырьевой базе и последствия для сырьевых отраслей и экономики в целом?

Сейчас в России практически исчерпан поисковый задел, являющийся единственной научной основой для последующего наращивания разведанных запасов. Нынешняя долгосрочная государственная программа изучения и воспроизводства минерально-сырьевой базы России не позволяет компенсировать объемы добычи новыми запасами. До 2025 года произойдет серьезное исчерпание разведанных запасов нефти и газа, почти трех четвертей запасов никеля, меди, молибдена. Резко снизятся запасы свинца и цинка, алмазов, золота и серебра. Обострятся проблемы в сырьевой базе железных руд (-11 %), воль­фрама (-13 %), циркония (-20 %), а также олова, бокситов, тантала, ниобия и других видов полезных ископаемых.

В долгосрочной перспективе максимальное восполнение выбывающих запасов не превысит 70 % от сегодняшнего уровня.

К сожалению, в современной России трудно сколько-нибудь обстоятельно спрогнозировать развитие экономики, особенно в территориальном разрезе, не разобравшись с тем, каким потенциалом недр мы будем располагать. А разве можно это сделать при сложившейся динамике в разведочном бурении, к примеру, на нефть? Сравните: в 1975 году оно составляло 7,3 млн м, а в 2005 году лишь 0,9 млн м. При этом учтем, что добыча фонтанным способом в 1975 году составляла 51,9 %, а в 2005 только 6,2 %. Отсюда вывод: при таких темпах работ ожидать новых открытий не приходится.

Если снижение объемов ГГР будет продолжаться и дальше, это приведет к самым серьезным последствиям для России.

А как вы оцениваете использование имеющейся сырьевой базы?

Если бы экспортируемое сырье перерабатывалось с той же глубиной, как, допустим, в США, то экономика России по объему сегодня могла бы стать второй в мире. Но пока сложившаяся у нас экономическая система, в том числе налогообложение, стимулирует экспорт ресурсов, а не их переработку.

Можно согласиться, что сравнение с американской экономикой не вполне корректно. Но тогда возьмем другой, более понятный пример. В 1990 году мощности по пиролизу газового сырья в Саудовской Аравии и России были примерно одинаковы: 2,3-2 млн т. К 2006 году переработка в Саудовской Аравии увеличилась более чем в 3 раза и составила 7,8 млн т против все тех 2,2 млн т в России. В 2012 году, с учетом реализуемых проектов, разрыв уже будет шестикратным: 17,5 млн т против 3,1 млн т. Таков результат, с одной стороны, продуманной структурной политики, грамотного управления и рационального использования углеводородного сырья в Саудовской Аравии, а с другой стороны - бездумной погони за быстрой прибылью в России, которая гордится своим лидерством в экспорте нефти и газа.

Действующие у нас законы чрезвычайно либеральны по отношению к нефтедобывающим компаниям. Позволяя извлекать сверхприбыли, они не обязывают вкладывать деньги в современные методы добычи. И эти деньги благополучно вывозятся из России вслед за нефтью. По этой причине не удается переломить многолетнюю тенденцию снижения коэффициента извлечения нефти, из-за чего в недрах остались не извлеченными около 15 млрд т ценнейшего сырья, что сопоставимо с суммарной добычей за всю историю нефтяной промышленности России.

Подобные упущенные возможности и доходы имеют место в использовании и других видов природных ископаемых. Так, Россия, будучи главным игроком на рынке палладия (около 60 % мирового экспорта этого металла), вполне могла бы поддерживать выгодный для себя уровень цен. Вместо этого она добивается их обрушения, поскольку экспорт в какой-то момент превышает не только спрос, но и добычу, для чего задействуются государственные резервы, накопленные в советскую эпоху. С какой целью это делается, трудно объяснить, если только в дело не вмешались личные и групповые интересы, поставленные выше интересов государства.

А возьмите урановую промышленность, которая потребляет около 6 тыс. т урана, а производит всего 3,3 тыс. т в год. Пока нас выручают складские запасы урана, созданные в советскую эпоху в объеме 240 тыс. т. Но они быстро истощаются, в том числе благодаря сделке с США, которым мы продаем высокообогащенный оружейный уран для последующей переработки в низкообогащенный и использования на американских АЭС. В то же время и США, и Китай активно пополняют свои стратегические запасы, скупая урановое сырье и месторождения по всему миру, осуществляя масштабные геологоразведочные работы, при этом консервируя или ограничивая добычу урана в пределах своих национальных территорий.

Из всего сказанного напрашивается вывод, что отдельными улучшениями дела не поправишь и необходимы принципиально новые управленческие решения. Какие именно?

Мне представляется, что в управленческом плане мы идем по ложному пути. Нынешние функции министерств - написание всевозможных директив, в том числе в виде нормативных документов, формально не изменились с советских времен. Но тогда эти бумаги несли в себе реальное содержание и, в общем и целом, исполнялись. Сами же министерства представляли собой, по существу, холдинговые компании, которые, управляя подчиненными предприятиями, были полноценными хозяйствующими субъектами и действовали в рамках общего государственного плана. Сошлюсь на мнение выдающегося ученого, нобелевского лауреата Жореса Алферова: создание мощных отраслевых министерств он назвал «крупнейшим изобретением советского периода». А вот сегодняшние министерства, на мой взгляд, - это глубоко эшелонированная бюрократическая система, где постоянно плодятся коррупция и непрофессионализм.

Для эффективного управления экономикой в России необходимо изменить функции многих структур исполнительной власти. Должен быть создан общефедеральный орган индикативного макроэкономического планирования и разработки макроэкономических балансов ресурсов и объемов производства продукции, основанных на научных прогнозах спроса и предложения. А министерства в соответствующих секторах должны заниматься отраслевым планированием и разработкой балансов производства и потребления и организацией их исполнения.

Очевидно, что социально-экономическое развитие, геополитическое положение и роль России в мировом сообществе и сейчас, и в перспективе в значительной мере определяются ее минерально-сырьевым потенциалом и стратегией его использования. Исходя из этого, я выделяю организационные преобразования, как начало восстановления системы исследования недр, и появление органа в правительстве, который бы взял ответственность за кардинальный вопрос государственной экономики - стратегическую минерально-сырьевую обеспеченность страны. Такой орган - условно назовем его «Государственный комитет (Министерство) геологии и недропользования» - должен осуществлять следующие важные функции:

• восстановление системы стратегического исследования недр с целью создания перспективного задела обеспечения страны важнейшими видами полезных ископаемых;
• научно-аналитическая разработка минерально-сырьевой политики на перспективу 30 и даже 50 лет;
• анализ и оценка перспектив потребления, экспорта, импорта минерального сырья и разработка предложений по покрытию дефицита;
• разработка предложений по созданию запасов минерального сырья и материалов для обеспечения деятельности государства в особых условиях;
• оценка приоритетных интересов государства по минерально-сырьевым ресурсам и материалам в других регионах и странах, выработка политических и экономических предложений для реализации необходимых действий на государ­ственном уровне, исходя из главной задачи - поступления в страну минерального сырья, особенно стратегически важного.

Необходимо отчетливо представлять, что среди угроз национальной безопасности России есть немало таких, которые непосредственно связаны с ситуацией в ее минерально-сырьевом комплексе. В их числе:

• гипертрофированное развитие экспорта топливно-энергетических ресурсов и других видов стратегических видов сырья;
• исчерпание сравнительно легкодоступных и богатых по минеральному содержанию месторождений полезных ископаемых;
• чрезмерная зависимость от импорта зарубежного оборудования, технологий и при этом 15-20-летнее отставание от развитых государств в научно-технических и технологических разработках по важнейшим направлениям (дегазация угольных шахт и утилизация метана в промышленных целях, создание технических и технологических комплексов с дистанционным управлением - горная робототехника, микробиологическое обогащение полезных ископаемых и др.).

Об этих и других предложениях должно быть известно высшему руководству страны. Еще в 2004 году в письме на имя В.В. Путина члены бывшего правительства СССР - Н.К. Байбаков, СВ. Колпаков, М.И Щадов, М.С. Зотов и я - пытались обратить внимание на то критическое состояние, в котором оказался минерально-сырьевой комплекс России. Были и другие обращения на ту же тему. В ответ - тишина!

Вы полагаете, ситуация безнадежна?

Я геолог и, как представителю этой замечательной профессии, мне свойственен оптимизм. Я вижу, что можно возродить стратегическое исследование недр, и знаю, как это сделать. Думаю, единственное, что мешает сегодня, это непрофессионализм, бациллами которого поражены многие сферы в нашей стране. Эту болезнь надо выжигать каленым железом.

И еще давайте задумаемся: какую страну мы строим? Какова ее идеология? Это не абстрактный вопрос. Это вопрос мобилизации людей, средств, ресурсов. И если на него будет дан ответ, то возникает продолжение - наличие экономической стратегии: цель, задачи, приоритеты развития, экономические возможности, результат.

Вполне справедливо считается, что современная экономика и политическая система Запада являются конечным результатом многовекового развития, и нельзя его механически переносить на иную почву. У нас нет возможности и необходимости повторять весь путь, пройденный Западом, тем более что это не сократит разрыв, а, возможно, даже увеличит его. Для России необходима особая «догоняющая» модель общественного развития. Такую модель успешно реализовала в свое время Япония, а вслед за ней Южная Корея и ряд других азиатских стран, включая дружественный Вьетнам. Эта страна начала преобразования в 1991 году, одновременно с известными переменами в России, но с гораздо более низкого уровня. Что в итоге? Вьетнамцы смогли совершить мощный рывок: валовой внутренний продукт за десятилетие (с 2001 по 2010 гг.) вырос в 3,2 раза, создано 8 млн новых рабочих мест, безработица не превышает 4,5 %. Созданы благоприятные условия для предпринимательской деятельности, но государство сохраняет за собой наиболее доходные отрасли (52 % ВВП дает госсектор и 48 % - негосударственный). По-видимому, во Вьетнаме удалось создать и реализовать гораздо более успешную модель экономического роста.

Специалисты утверждают, что в XXI веке будет продолжаться интенсивный рост потребления практически всех видов минерального сырья. В течение полувека мировое потребление нефти увеличится в 2-2,2 раза, природного газа - в 3-3,2 раза, железной руды - в 1,4-1,6 раза, алюминия - в 1,5-2 раза, меди - в 1,5-1,7 раза, никеля - в 2,6-2,8 раза, цинка - в 1,2-1,4 раза. В связи с этим объем горно-добычных работ возрастет более чем в пять раз, главным образом за счет разведки и эксплуатации новых месторождений, разведанных в пределах континентальной суши.

Россия просто обязана по-настоящему заняться развитием собственной минерально-сырьевой базы и на этой основе других промышленных отраслей. Иначе мы неминуемо окажемся на задворках мировой истории.

Публикацию подготовил Сергей Игоревич Добрынин

Гарьева Анна Александровна

студент, факультет экономики Ульяновский государственный университет г. Ульяновск, Российская Федерация

Аннотация: В статье рассмотрены проблемы зависимость российской экономики от мировых цен на сырье. Определены основные направления решения данной проблемы.

Ключевые слова: сырьевая зависимость, экономика России, модели развития

The raw material dependence of the Russian economy

Gar"eva Anna Alexandrovna

student, Department of Economics Ulyanovsk State University Ulyanovsk, Russian Federation

Abstract: The article deals with the problem of the dependence of the Russian economy from the global commodity prices. The main directions of solving this problem.

Keywords: raw dependence, economy of Russia, model development

Современное развитие российской экономики базируется на стратегии экспортно-сырьевой ориентации. Эта сырьевая экспортно-ориентированная стратегия привела в целом к успеху в развитии российской экономики. Что значит к успеху? Это можно оценить такими показателями, как темпы роста российской экономики. Темпы роста были достаточно высокими, благодаря развитию топливно-энергетического сектора. В первую очередь - это отрасли нефти и газа, которые связаны с добычей и переработкой, экспортом сырьевых ресурсов за рубеж, и естественно, с их использованием.

Теоретические основы стратегии экспортно-сырьевой ориентации базируются на исследованиях обоснования влияния природных ресурсов на социально-экономическое развитие государств, заложенных в трудах У. Петти, А. Смита, Т. Мальтуса, Д. Рикардо, Ж.-Б. Сэя, К. Маркса, И. Шумпетера и др.

Методологически успешность стратегии экспортно-сырьевой ориентации базируется на теориях абсолютных и относительных конкурентных преимуществ, теории Портера, теории «догоняющего» развития, и так называемой «голландской болезни» .

В экономической литературе последнего времени все чаще встречается понятие «российская болезнь», в которой отдельно выделяется моно-сырьевая экспортная специализация, массированный вывоз – преимущественно сырьевого по своей природе – капитала. Обзоры научной литературы показывают интерес исследователей в изучении стратегий как отдельных компаний, так и отраслей, и секторов экономики, построенных на исследованиях взаимозависимости экспорта и экономического роста .

Следует отметить, что данные исследования в основном сосредоточены на производственных возможностях различных секторов экономики, в том числе и сырьевых отраслей, на отраслевом распределении ВВП, на изучении влияния развития сырьевых отраслей на экономический рост и ВВП. При этом граница производственных возможностей в двухмерном пространстве, показывающая производственный потенциал, соответственно, двух секторов национальной экономики, в рамках стратегии экспортно-сырьевой ориентации, характеризует перераспределение ресурсов в сторону сырьевого сектора. Вышеназванные исследования показывают, если ресурсы перераспределяются в сторону сырьевого сектора и происходит рост производства в данном секторе за счет других отраслей, что может привезти и к экономическому росту в целом. В тоже время рост производственных возможностей по сырьевому сектору приводит к сокращению уровня спроса на развитие других отраслей.

Россия является вторым по величине производителем природного газа и третьим по величине производителем нефти в мире. Российские нефтегазовые доходы составляют примерно 50% доходов федерального бюджета и 68% от общего объема экспорта (по состоянию на 2015 год в соответствии с PFC Energy) . При этом стратегия экспортно-сырьевой ориентации развития российской экономики реализуется в самом инерционном своем варианте: страна добывает энергетические ресурсы и экспортирует их, снижаются иностранные инвестиции, особенно в арктических морских и сланцевых проектах на фоне низких цен на нефть на мировом рынке.

Как было отмечено выше, стратегия экспортно-сырьевой ориентации обеспечивает экономический рост российской экономики, но что же при этом происходит в социальной сфере? Данный аспект не достаточно описан в современной литературе. Каким образом экспортно-сырьевая стратегия развития российской экономики влияет непосредственно на человека? На наш взгляд, ответы именно на эти поставленные вопросы способны дать оценку успешности или не успешности вышеназванной стратегии. Российская экономика достаточно продолжительное время демонстрировала высокие темпы роста. Но наступил момент, когда российская экономика захромала, то есть уменьшились темпы роста. Возможно, в этом виноват и мировой кризис, а возможно виновата и сама экспортно-сырьевая стратегия.

Все вышесказанное позволяет сделать предположение, что стратегия экспортно-сырьевой ориентации развития российской экономики исчерпала себя. Не пора ли ее менять? Следует отметить, что у некоторых аналитиков, ученых и практиков существует мнение, что да, эту сырьевую экспортно-ориентированную стратегию пора менять. Но менять на какую стратегию – на стратегию инновационного развития экономики, полу-инновационного развития или инновационного развития сырьевого комплекса? На этот счет есть разные мнения. Самое главное понять, исчерпала себя сырьевая экспортно-ориентированная стратегия или не исчерпала.

Россия считается одним из ведущих энергетических государств мира. Экспортно-сырьевая стратегия развития России выражается в том, что Россия является крупным производителем и экспортером нефти и природного газа, а ее экономика в значительной степени зависит от экспорта энергоносителей.

ТЭК определяющим образом влияет на состояние и перспективы развития национальной экономики в целом, обеспечивая около 1/4 производства ВВП, 1/3 объема промышленного производства и доходов консолидированного бюджета России, примерно половину доходов федерального бюджета, экспорта и валютных поступлений. Экономический рост в России по-прежнему реализуется за счет экспорта энергоносителей, учитывая высокий уровень добычи нефти и газа и разнонаправленную динамику цен на эти товары.

В мировых объемах производства и экспорта нефти (включая газовый конденсат) доля России постоянно увеличивается и на настоящий момент составляет порядка 12%, что меньше доли лишь Саудовской Аравии. Однако темпы прироста добычи нефти в России сокращаются. Современное состояние нефтяной промышленности России характеризуется сокращением объемов прироста промышленных запасов нефти, снижением качества и темпов их ввода; сокращением объемов разведочного и эксплуатационного бурения и увеличением количества бездействующих скважин; повсеместным переходом на механизированный способ добычи при резком сокращении фонтанизирующих скважин; отсутствием значительного резерва крупных месторождений; необходимостью вовлечения в промышленную эксплуатацию месторождений, расположенных в необустроенных и труднодоступных районах; сокращением производительности труда в отрасли.

Нефтедобывающая промышленность сосредоточена в основном в пределах пяти нефтегазоносных провинций России: Западно-Сибирской (на долю которой приходится около 70% всей добычи нефти в России), Волго-Уральской (около 25%), Тимано-Печорской (более 6%), Северо-Кавказской и Дальневосточной. Распределение добычи нефти в России по регионам (2012 год, тыс. бареллей/сутки): Западная Сибирь – 6,422; Урал-Волга – 2,312; Красноярск – 368; Сахалин – 283; Республика Коми – 259; Архангельск – 249; Иркутск – 201; Якутия – 133; Северный Кавказ – 64; Калининград – 26 1.

Россия является третьим по величине производителем нефти в мире (после Саудовской Аравии и Соединенных Штатов). На май 2014 года по оценкам Дзинтер Н.В. средняя добыча нефти и газоконденсата составила 10,9 млн. бареллей/сутки . Экономика России потребляет менее трети добываемой нефти (включая продукты ее переработки). В течение 2012 года добыча нефти и газоконденсата в России по оценкам Канова В.И. в среднем составляла 10,4 млн. бареллей/сутки (из которых 9,9 млн. бареллей/сутки приходилось на сырую нефть), из этого потреблялось примерно 3,2 млн. бареллей/сутки . Крупнейшим потребителем нефти в мире являются США (из потребляемых 23 млн. бареллей/сутки добывается примерно 8 млн. бареллей/сутки, а остальная часть импортируется).

Нефть в России добывают более 240 нефтегазодобывающих организаций, причем 11 нефтедобывающих холдингов, включая ПАО «Газпром», обеспечивают более 90% всей добычи. Большая доля добычи нефти приходится на вертикально интегрированные компании. Они же являются основными экспортерами нефти. Россия – второй крупнейший мировой экспортер нефти за пределами стран ОПЕК. Россия экспортировала 7,2 млн. бареллей/сутки в 2015 году (Саудовская Аравия – 8,9 млн. бареллей/сутки), том числе примерно 5 млн. бареллей/сутки сырой нефти, а остальные в нефтепродуктах. Большинство (79%) российского экспорта сырой нефти приходится на страны Европы (включая Восточную Европу), в частности, Германию, Нидерланды и Польшу. Около 18% экспорта нефти в России предназначается для Азиатско-Тихоокеанского региона. Более 80% российской нефти экспортируется через систему Транснефти, а остальная часть поставляется по железной дороге и на судах.

Доказанные запасы нефти в России составляют 80 млрд. баррелей (по состоянию на январь 2016 года) .

Большинство углеводородных ресурсов России расположены в Западной Сибири, между Уральскими горами и Средне-Сибирским плоскогорьем и в Волго-Уральском регионе. Россия обладает большими углеводородными ресурсами на шельфе северных морей и побережье Арктики. Ресурсы только отдельно взятого арктического шельфа России оцениваются в 100 млрд. тонн нефтяного эквивалента , и его эксплуатация может длиться достаточно долго. Однако освоение нефтегазовых ресурсов на шельфе северных морей и побережье Арктики связано с различными геоэкономическими рисками, включая сложные природно-климатические условия. В соответствии с требованиями действующего российского законодательства, работы на шельфе северных морей могут осуществлять только компании, подконтрольные государству и обладающие опытом работы на шельфе не менее пяти лет. Данные условия действуют с 2008 года. Большинство нефти в России продолжает добываться в Западной Сибири, в частности, на Приобском и Самотлорском месторождениях. Российские компании также расширяют свое присутствие в Арктике и Восточной Сибири, в том числе за счет утвержденных налоговых каникул и снижения тарифов на экспорт нефти. В долгосрочной перспективе, наряду с неосвоенными запасами нефти в Восточной Сибири и российской Арктике, большую роль может играть Сахалин.

В то же время следует отметить, что глубоководные проекты на арктическом шельфе и сланцевые проекты становятся особенно дорогостоящими при сохранении тенденции снижения цен на нефть на мировом рынке.

Понимание данной ситуации и грамотное ее использование является одной из важнейших задач как отдельных субъектов экономики, так и государства в целом. Сейчас говорить о том, что Россия «больна» этим явлением практически никто не возьмется, однако проблема состоит в том, что лечение было проведено не за счет роста промышленности, проведения грамотной внутренней политики, а за счет внешнего вмешательства, которое хоть и изменило понимание данной ситуации, но не изменило структуру экономики в целом. В связи с этим может возникнуть критическая ситуация, связанная с тем, что основной источник внешнего дохода будет не столь рентабелен, а другие источники не появятся ввиду того, что не было каких-либо изменений изнутри. В такой ситуации крайне важным является оценка решений с точки зрения поведения на внешнем рынке, поскольку, несмотря на общие упаднические настроения, снижение курса валюты – это мощный шанс для многих отраслей, и его необходимо не только использовать, но и контролировать, поощряя, с одной стороны, развитие для внешнего рынка, с другой – компенсируя отрыв внутреннего.

Если рассматривать отдельные отрасли промышленности, которые могут извлечь пользу из сложившейся ситуации, то стоит особо обратить внимание на машиностроение и металлургическое производство. В связи с различными факторами, стоимость никеля, цинка, алюминия за 2014 г. хотя и менялась, но осталась примерно на том же уровне, в то же время изменение курса рубля способствует тому, что в рублевом исчислении доходы компаний-экспортеров вырастут, например, стоимость тонны никеля на первое января 2015 г. составляла 453 179 руб., в то же время как на первое января 2016 г. 806 225 при практически том же долларовом курсе стоимости материала. Такая же ситуация относится и к другим металлам, причем как к сырью, так и к обработанному материалу. Разумеется, такая ситуация, с одной стороны, выгодна экспортерам, но, разумеется, и цена на внутреннем рынке не может стоять на месте и так же возрастает, что приводит к проблемам у потребителей сырья в России. Рост закупочных цен сырья и материалов переносится на стоимость продукции и, в конечном счете, вызывает инфляцию, которая только способствует дальнейшему ослаблению валюты. Проблема данной ситуации заключается в том, что такое положение, с одной стороны, выгодно, но с другой – опасно, и балансирование на грани выгоды, инфляции и дефолта возможно при своевременном и разумном поведении государственных органов

Таким образом, первоочередным условием успешного развития российской экономики является создание технологически передовой перерабатывающей промышленности, костяк которой будет образован из высокотехнологичных компаний с развитым инновационным потенциалом, «получающих основную часть доходов от продажи высокотехнологичной продукции». Именно этот сектор промышленности, будучи структурным ядром отечественной индустриальной системы, может подстегнуть развитие как обеспечивающих производств, так и индустриальной периферии. Пока это не произойдет, растрачивая как финансовые, так и институциональные усилия на отдельных, зачастую не связанных между собой направлениях, Россия рискует сильнее отстать технологически от экономически развитых держав, поддерживая развитие основной доли промышленности на инерционной основе.

Список литературы:

1. Байгулова А.А., Якушенко А.А. Система показателей стратегического отраслевого бизнес-анализа // Проблемы экономики и менеджмента, 2016. – №1 (53). – С.23-26.

2. Дзинтер Н.В., Шарафутдинова Ж.Р. Структурный анализ программ модернизации экономики современной России // Молодежный вестник Уфимского государственного авиационного технического университета, 2015. – № 1 (13). – С. 176-181.

3. Камышова А.Б. Направления согласования фискального и монетарного регулирования с политикой управления курса рубля в экспортно-сырьевой экономике России // Ученые записки Международного банковского института, 2014. – № 8-2. – С. 137-144.

4. Канов В.И. Некоторые особенности кризиса 2014-2015 гг // Вестник Томского государственного университета. Экономика, 2015. – № 4 (32). – С. 64-70.

5. Позднякова Т.С. Оценка последствий сырьевой зависимости для экономики России // Академический вестник, 2014. – № 2 (28). – С. 424-432.

6. Садыкова Э.Ц. Минерально-сырьевой комплекс региона: состояние и проблемы развития // Современные проблемы науки и образования, 2014. – № 6. – С. 602.

-- [ Страница 1 ] --

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»

На правах рукописи

БУНИН ЕВГЕНИЙ ДМИТРИЕВИЧ

ЭКСПОРТНО-СЫРЬЕВАЯ ЭКОНОМИКА В ИННОВАЦИОННОМ

РАЗВИТИИ

ДИССЕРТАЦИЯ

Научный руководитель :

доктор экономических наук, профессор Л.С. Тарасевич Санкт-Петербург –

1.1. Понятие и экономическая сущность экспортно-сырьевой экономики....... 1.2. Экономические и институциональные характеристики стран-экспортеров сырьевых ресурсов

Влияние государственного участия в добывающих отраслях экономики, 2. диверсификация и государственные инвестиции

2.2. Роль инноваций в добывающих отраслях экономики

ГЛАВА 3. ИННОВАЦИОННОЕ РАЗВИТИЕ В СТРАНАХ С ЭКСПОРТНОСЫРЬЕВОЙ ЭКОНОМИКОЙ

3.1. Становление и развитие инноваций в зарубежных странах-экспортерах сырьевых ресурсов

3.2. Социально-экономические препятствия в инновационном развитии российской экономики

3.3. Взаимодействие государства, научного и предпринимательского секторов в инновационном развитии отечественной экономики

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

ПРИЛОЖЕНИЕ 2

ВВЕДЕНИЕ

Конкретно – экономический фон этого обсуждения зачастую чересчур прямолинеен и напоминает дискуссии типа: когда инновационный сектор заменит топливно-сырьевой. Из научной печати создается впечатление, что наличие в стране топливно-сырьевых ресурсов мешает нормальному развитию национальной экономики. Эти утверждения основаны на доводах, которые в действительности не существуют.

Довод первый состоит в утверждении, что иметь один ресурс экономического роста, а именно – инновационный, лучше, чем два ресурса (инновации и сырье). Безусловно российская экономика имеет два ресурса экономического роста: инновационный и сырьевой, в перспективе преобразуемое в высокотехнологичный продукт, конкурентоспособный на внутреннем и мировом рынке. В концептуальном плане инновации и сырье совместно обеспечат стабильный диверсифицированный и конкурентоспособный экономический рост.

Циклы научно-технического развития и циклы сырьевых волн часто не совпадают. У России появляется реальная возможность гибкого маневрирования ресурсами для того, чтобы обеспечить движение экономики на двух опорах, что всегда более устойчиво, чем на одной.

Второй довод основан на предположении о неинновационности энергосырьевого сектора экономики. Он не соответствует реальной действительности по двум основным причинам: во-первых, глубокая переработка исходного сырья (например, нефти и газа) и создание вертикальноинтегрированных структур по нефте- и газопереработке, затем – нефтегазохимии, вплоть до фармацевтики и бытовой химии требует использования инновационных технологий для получения многообразных продуктов с высокой добавленной стоимостью; во-вторых, топливно-сырьевой сектор инициирует создание в машиностроительном комплексе, глубоководных платформ для морской добычи нефти и газа, судов специальной постройки для освоения нефтегазовых месторождений российского арктического шельфа, концентрирующих в себе все последние достижения в области разработки новых материалов, информационнокоммуникационных технологий, энергетических установок нового типа, инновационного трубопроводного транспорта, всей инфраструктуры морских промыслов. Другими словами, развитие топливно-энергетического комплекса создает кумулятивный эффект, формируя условия для экономического роста и увеличения рабочих мест в национальном хозяйстве в целом.

Третий довод связан с призывом забыть об энергосырьевом секторе, ресурсы которого все равно когда-нибудь будут исчерпаны и быстро перейти к инновационной экономике. Инновационная экономика создается десятилетиями и является весьма наукоемкой и капиталоемкой, поскольку требует в первую очередь развития человеческого капитала, которая начинается с образования и заканчивается через науку, венчурный и крупный инновационный бизнес созданием для разнообразных рынков конкурентоспособной продукции, отвечающей потребностям текущего платежеспособного и будущего спроса.

Можно предположить, что весь XXI век пройдет не в борьбе за уничтожение одного из двух указанных ресурсов роста, а в их интеграции, поскольку топливно-сырьевой комплекс хозяйства нуждается в инновациях, а инновации без сырья, энергии и новых материалов невозможны.

Исторический опыт развития экономических систем, включая недавний опыт трансформации экономик постсоветских стран, показал, что универсальные подходы к решению фундаментальных проблем национального хозяйства не всегда приводят к одинаковым результатам. Проведение экономической политики требует внимательного изучения характеристик среды, в которой она осуществляется, в том числе институциональной среды и сложившихся макроэкономических особенностей.

В этой связи особый интерес представляет исследование экспортносырьевой экономики в инновационном развитии. Важно определить, может ли повлиять уровень инновационного развития на ресурсное богатство в данных странах и какие механизмы при этом задействованы. Это вносит существенный вклад в объяснение сложившейся ситуации, позволяет отчасти спрогнозировать экономическое развитие и скорректировать направления экономической политики в странах, богатых природными ресурсами, в том числе и в России.

исследовании вопросов реализации научного потенциала занимают работы отечественных и зарубежных авторов, посвященные макроэкономическим проблемам развития инноваций, влиянию технологических изменений и научно– технического прогресса на экономическое развитие. Среди наиболее значительных трудов в этой области, заложивших основы для дальнейших исследований, можно выделить работы Й. Шумпетера, Р. Солоу, Ф. Хайека, М.

Портера, Ф. Махлупа, Н. Розенберга, П. Дэвида, а также Н.Д. Кондратьева, А.И.

Анчишкина, Ю.Б. Татаринова, Ю.В. Яковца, А.И. Попова, С.А. Дятлова, В.А.

Плотникова.

Особенности национальных экономик стран, богатых природными ресурсами, начали активно исследоваться в 1990-х гг., хотя отдельные важные работы появлялись с 1950-х гг. Из этого «раннего» периода следует упомянуть работы Р. Пребиша, X. Зингера, Р. Нурске.

На рубеже 1980-х - 1990-х гг. последовал выход ряда ключевых работ, выделивших обеспеченность природными ресурсами как важный самостоятельный фактор, Р. Аути, Т. JI. Карл, А. Гелб, У. Корден и Дж. Ниэри, Дж. Сакс и Э. Уорнер.

В 1990-х и 2000-х гг. был опубликован длинный ряд работ, посвященных выявлению механизмов действия «ресурсного проклятия» или использованных впоследствии другими авторами для этой цели. Среди этой группы можно выделить работы А. Торнелла и Ф. Лейна, Дж. Робинсона, Р. Торвика и Т. Вердье, X. Мехлума, К. Моэне, Э. Папиракиса, Р. Герлага, Ж.-П. Стижнса, Т. Гилфасона, Крупной обобщающей работой последних лет стала монография под редакцией М. Хамфриса, Дж. Сакса и Дж. Стиглица.

В отечественной литературе следует выделить многосторонние исследования С.М. Гуриева, А.Б. Камышовой, Д.Ю. Миропольского В.М.

Полтеровича, К.И. Сонина, А.С. Селищева, В.Л. Тамбовцева, А.С. Тониса, Г.Ф.

Фейгина, А.В. Харламова, а также работы Е.Т. Гайдара, А.Н. Илларионова, А.Л.

Кудрина, концентрировавшиеся в большей степени на структурных характеристиках экономики, проблемах волатильности сырьевых цен, «голландской болезни» и особенностях бюджетной политики.

Вопросы экспортно-сырьевой экономики в инновационном развитии являются относительно новыми направлениями экономической науки, одновременно в связи с бурным развитием инноваций они приобретают все большее значение, постоянно возникают новые задачи в этой области. Хотя появляется все больше научных публикаций по данной тематике, в рамках нее остается множество существенных недостаточно разработанных вопросов. Так в настоящее время нет цельного и однозначного понимания необходимых условий, факторов, влияющих на развитие инноваций в экспортно-сырьевой экономике.

Кроме того, требуется переосмысление западных концепций в соответствии со спецификой организации научной и инновационной деятельности в России. В связи с вышесказанным исследование инновационного развития в экспортносырьевой экономике несомненно представляется важным как с теоретической, так и с практической точек зрения.

Цель и задачи исследования. Целью диссертационной работы является выявление и обоснование экспортно-сырьевой экономики в инновационном развитии; определение путей совершенствования распространения и освоения инноваций в России.

Поставленная цель обусловила необходимость выполнения следующих задач:

исследовать экономические и институциональные характеристики по проблемам «голландской болезни» и влиянию волатильности сырьевых цен, разработать подход о том, что экспортно-сырьевые страны не обречены на экономическую стагнацию;

представить анализ влияния участия государства в нефтяных компаниях на инновационное развитие экономики, изучить деятельность стабилизационных фондов и государственных инвестиций в сырьевых странах;

обосновать роль инноваций в качестве «локомотива» развития добывающих отраслей экономики;

исследовать становление и развитие инноваций в странах-экспортерах сырьевых ресурсов;

использования инноваций отечественной промышленностью;

сформулировать основные направления государственной политики по совершенствованию условий инновационного развития в России.

Предмет и объект исследования. Объектом исследования является экспортно-сырьевая экономика. В качестве предмета исследования выступает инновационное развитие экспортно-сырьевой экономики.

Область исследования. Диссертационное исследование соответствует Паспорту научной специальности 08.00.01 – Экономическая теория: п. 1.1. Политическая экономия: структура и закономерности развития экономических отношений; воспроизводство общественного и индивидуального капитала;

воздействие новых технологических укладов на процессы формирования и функционирования экономических структур и институтов; инновационные факторы социально-экономической трансформации; экономика ресурсов (рынков капиталов, труда и финансов); п. 1.3. Макроэкономическая теория:

макроэкономические процессы; п. 1.4. - Институциональная и эволюционная экономическая теория: развитие институтов хозяйственного механизма в постиндустриальном обществе; п. 2.3. - Закономерности, особенности, этапы развития отдельных стран и регионов, факторы, обуславливающие специфику их развития; п. 3.10. - Исследование и оценка концепций и моделей прорывных экономических реформ в отдельных развитых и развивающихся странах и регионах мира.

Теоретической и методологической основой исследования являются теоретические труды, монографии, научные статьи ведущих отечественных и зарубежных ученых и специалистов, исследующих вопросы сырьевых экономик, сырьевой зависимости стран, богатых природными ресурсами, роль инновационного развития.

Методологической основой явились традиционные для науки методы познания: историко-логический, системный, индуктивный, статистический, институциональный, группировки данных, межстрановых сопоставлений, экономико-статистического исследования, микро- и макроэкономический анализ, приемы сравнительного анализа.

Информационной базой исследования служат материалы и аналитические обзоры Министерства образования и науки Российской Федерации (Минобрнауки России), Министерства экономического развития Российской Федерации (Минэкономразвития России), Федеральной службы государственной статистики (Росстат), Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), Центра исследований и статистики науки (ЦИСН), Национального исследовательского университета – Высшей школы экономики (НИУ ВШЭ), Института экономической политики им. Е.Т. Гайдара, ОАО «РОСНАНО», ОАО «Российская венчурная компания» (РВК), Фонда «Сколково», Всемирного экономического форума (ВЭФ), Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), Европейской комиссии, Национального научного фонда США и других организаций, а также публикации в российской и иностранной экономической литературе.

определяется использованием в качестве теоретической основы исследования научных трудов российских и зарубежных специалистов в области сырьевой экономики, содержащихся в них концепций, гипотез и теорий; комплексным анализом широкого перечня законодательных документов и нормативноправовых актов РФ, монографий российских и иностранных авторов, актуального статистического материала, статей из периодических изданий по теме исследования, материалов международных научно-практических конференций, а также данных, опубликованных на специализированных сайтах в сети Интернет;

апробацией основных научных положений и выводов автора на научнопрактических конференциях и их публикацией в специализированных научных изданиях, в том числе входящих в перечень ВАК Министерства образования и науки РФ, а также, входящих в систему цитирования Scopus.

разработке теоретического подхода к исследованию экспортно-сырьевой экономики, его особенностей, характеристик и роли в инновационном развитии.

К числу основных результатов, определяющих научную новизну диссертационного исследования и полученных лично соискателем, относятся следующие:

экспортно-сырьевой экономики. Выявлено, что сами по себе природные ресурсы не являются первопричиной проблем, с которыми сталкиваются страны с сырьевой экономикой. Было показано, что в странах, получающих значительную часть доходов от экспорта полезных ископаемых, можно построить современную процветающую экономику.

характеристик по проблемам «голландской болезни» и влиянию волатильности сырьевых цен. Разработан подход о том, что экспортно-сырьевые страны не обречены на экономическую стагнацию.

Проведен анализ влияния участия государства в нефтяных компаниях на инновационное развитие экономики. Проанализирована деятельность стабилизационных фондов и государственных инвестиций в сырьевых странах.

Предложено квалифицировать, что затруднения при конкретных обстоятельствах, как правило, связаны с отсутствием сильных и прозрачных институтов.

Исследовано становление и развитие инноваций в странахэкспортерах сырьевых ресурсов. Аргументированно обоснованно, что инновации, в том числе человеческий капитал, являются одной из главных движущих сил роста и социального развития в странах с сырьевой экономикой.

использования инноваций отечественной промышленностью. Доказано, что существующая институциональная среда в России препятствует интенсивному освоению технологий компаниями, вследствие политических, социальных, экономических и правовых проблем.

Сформулированы основные направления государственной политики по совершенствованию условий инновационного развития в России, обоснован подход, что при определенных формах реализации инноваций и грамотной политике государство может добиться впечатляющих результатов в экономике.

Теоретическая значимость результатов исследования представляет собой вклад в развитие экономической теории в разрезе таких аспектов как:

инновационное развитие, экспортно-сырьевая экономика. Усовершенствована теоретическая база для исследования мероприятий в рамках государственной политики, направленной на инновационное развитие в странах, богатых природными ресурсами.

Практическая значимость результатов заключается в том, что выводы диссертационного исследования могут быть использованы государственными и региональными органами власти для выработки активной политики инновационного развития в экспортно-сырьевой экономике.

Разработанные теоретические положения и выводы исследования могут быть использованы в процессе совершенствования учебных программ и при чтении дисциплин: «Общая экономическая теория», «Макроэкономика», «Инновационная экономика», «Влияние реального сектора экономики на денежный», «Структурно-институциональный анализ мировой экономики».

Апробация результатов исследования. Основные результаты и выводы диссертационного исследования представлены в публикациях и докладах на международных, всероссийских научно-практических конференциях и симпозиумах в Генеральном консульстве Великобритании в Санкт-Петербурге (Санкт-Петербург, октябрь 2011 г.), конференции Министерства науки и технологий КНР «Российско-китайское сотрудничество в инновационной сфере»

(Пекин, октябрь 2012 г.), крупнейшей в Европе стартап-конференции «Slush»

(Хельсинки, ноябрь 2012 г.), крупнейшей международной нефтегазовой конференции CERAWeek-2013 (Хьюстон, март 2013 г.), конференции венчурных капиталистов и изобретателей России «Russian Tech Tour 2013» (Казань, апрель 2013 г.), глобальном венчурном симпозиуме «Global Corporate Venturing Symposium 2013» (Лондон, май 2013 г.), форуме новейших технологий и перспектив международной кооперации в области инноваций «Открытые инновации 2013» (Москва, октябрь 2013 г.), бизнес-форуме в рамках 9-ой сессии СМПК по экономическому сотрудничеству России с Бельгией и Люксембургом (Брюссель, ноябрь 2013 г.).

Публикации результатов исследования. По теме диссертационного исследования опубликовано 7 работ объемом 4,1 п.л. (авторских 4,1 п.л.), в том числе 1 статья на иностранном языке в журнале, входящем в систему цитирования Scopus, 3 статьи в журналах, входящих в перечень научных журналов и изданий, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ.

Структура диссертационной работы. Структура диссертационной работы определена целями и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложений, содержит 14 таблиц и 21 рисунок.

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ЭКСПОРТНО-СЫРЬЕВОЙ

ЭКОНОМИКИ

Фраза «империя, над которой никогда не заходит солнце» была впервые использована для описания огромного господства короля Испании Филиппа II в XVI веке. Во время его почти полувекового правления, территория Испании распространялась на все известные континенты, беспрецедентная величина для ранней европейской истории. Достигнув зенита своего военно-политического могущества, Испания получала значительные суммы, которые современные экономисты назвали бы «сверхдоходами». Двор Филиппа II был завален золотом, серебром и ювелирными изделиями из своих колоний в Америке. Несмотря на это, Филипп Благоразумный (как это ни удивительно, известный по-испански и по сей день) неосмотрительно приводил свое правительство к банкротству четыре раза за время своего правления. Получая драгоценные металлы и камни, он получал все более крупные кредиты, проценты по которым были настолько велики, что он не мог заплатить даже при продолжающихся поставках из колоний. Империя Филиппа II стала самым известным случаем зависимости от природных ресурсов.

Хотя некоторые экономисты со времен Филиппа с подозрением относились к роли природных ресурсов в экономическом развитии, вплоть до конца XX века не было предпринято существенных усилий по изучению возможного негативного влияния от сырьевой зависимости. Одна из возможных причин такого положения было общее мнение, что природные ресурсы страны должны положительно отражаться на экономическом росте. Некоторые авторы утверждали, что природные ресурсы, а именно уголь как источник энергии, были одним из основных драйверов промышленной революции 147.

Первым систематическим исследованием экономической проблемы, связанной с природными ресурсами, стала опубликованная работа Сакса и Уорнера под названием «Изобилие природных ресурсов и экономический рост»

158. Это исследование заложило основу гипотезы, которая позже стала называться «ресурсным проклятием». Основной вывод исследования был в том, что темпы роста экономик с высокой степенью экспорта сырья в ВВП за двадцатилетний период с 1970 по 1990 гг. растут медленнее, чем в среднем в мире. Даже с учетом ряда переменных, которые, как считается, положительно влияют на экономический рост, отрицательное соотношение между экономическим ростом и ресурсной зависимостью была очевидна. Исследователи также обнаружили, что снижение доли сырьевого экспорта в общем объеме ВВП на 10 % вызывает повышение темпов экономического роста на 1 процентный пункт. Ряд экономистов провели аналогичный анализ, чтобы проверить данные выводы. Например, Сала-и-Мартин опубликовал работу с названием «Я только что выполнил два миллиона регрессий», в которой он подтвердил выводы Сакса и Уорнера 159. Сала-и-Мартин выявил 22 переменные, которые имели статистически значимое влияние на экономический рост - природные ресурсы были одной из тех переменных, которые воздействовали негативно.

За годы, прошедшие после публикации Сакса и Уорнера, развитие научных и аналитических подходов к вопросу о природных ресурсах прошло через различные стадии. В девяностых годах, казалось, что большинство экономистов пришли к консенсусу о существовании «ресурсного проклятия». Сама фраза был придумана Ричардом Оти, экономистом, который специализируется на влиянии природных ресурсов на экономический рост 97. Но простого заявления, что природные ресурсы имеют негативное влияние на рост, было недостаточно.

Объяснение было необходимо. Поэтому появилось несколько концепций, делающих акцент на различных каналах, через которые ресурсная зависимость препятствует экономическому росту. Самые ранние объяснения были ориентированы на экономические каналы. Сакс и Уорнер пришли к выводу, что речь идет об эффекте «голландской болезни», который ряд экономистов исследует с 1970-х годов 95, 113, 129, 175. Но в 2000-х гг. группа авторов (еще оставаясь в рамках концепции экономических каналов) исследовала влияние волатильности сырьевых цен на экономический рост и развитие. Публикации Кавальканти с соавторами 108, 111, Ван дер Плега и Пульхекке 173, Леонга и Мохаддеса 141 демонстрировали негативное воздействие нестабильности цен.

В последние годы, в результате более строгого эконометрического анализа с использованием новых, обширных баз данных начали появляться сомнения в гипотезе о «ресурсном проклятии». Несколько экономистов пришли к иным выводам относительно последствий природных ресурсов. Во-первых, появились сомнения по поводу периода времени, который Сакс и Уорнер выбрали для анализа. Манцано и Ригобон из Национального бюро экономических исследований опубликовали работу, в которой утверждали, что на исторический период, изученный Саксом и Уорнером, пришлось значительное падение цен на сырьевые товары, начиная с 1980 года, продлившийся 20 лет (этот период также известен «пресыщенные восьмидесятые») 143. Это снижение цен оказало негативное влияние на экономический рост. Кроме того, авторы утверждали, что высокие цены на сырьевые товары в 1970-х гг. позволили правительствам странэкспортеров природных ресурсов пойти на активные заимствования, которые создали избыточную зависимость, что в свою очередь, привело к замедлению экономического роста. С учетом поправок на эти факторы влияние «ресурсного проклятия» уже не прослеживалось.

Экономисты Всемирного банка, Ледерман и Малони, поставили под сомнение попытку обобщения влияния природных ресурсов на экономический рост и развитие 139, 140. Они предположили, что некоторые из показателей, используемые в предыдущем анализе, могут быть не связаны с относительной обеспеченностью природными ресурсами. После учета фиксированных эффектов в своем анализе негативное влияние ресурсов исчезло, что позволило предполагать, что на результат влияет не сам фактор природных ресурсов, а корреляция с некоторыми ненаблюдаемыми национальными особенностями стран. Поэтому авторы пришли к выводу, что экономисты пытались делать общие выводы о влиянии ресурсного изобилия, не выяснив точно, какие именно характеристики отрицательно влияют на рост. Ряд других экономистов изучили более обширные массивы данных за более длительные периоды времени и не обнаружили никакого влияния на экономический рост 164 или очень слабое влияние природных ресурсов.

Сомнения по поводу прямого экономического воздействия ресурсного изобилия побудил ряд авторов искать скрытый канал, посредством которого природные ресурсы могут влиять на развитие. В макроэкономических гипотезах объяснение давалось такими понятиями как «голландская болезнь» и волатильность цен, в альтернативном подходе – в качестве основного фактора, институциональные недостатки. Следует, тем не менее, выделить отличия между двумя течениями, оформившимися внутри этого институционального подхода.

Первое возникло из гипотезы о «ресурсном проклятии»: его представители считают, что изобилие природных ресурсов является причиной деградации институтов и высокого уровня коррупции в рядах правящей элиты, что в свою очередь оборачивается негативными последствиями для экономического роста и «институциональное проклятие». Другое течение – институционализм – также делает акцент на институтах, но причинно-следственная связь формулируется обратным образом: сырьевые страны, не обречены на институциональные изъяны, а наоборот, сама слабость институтов становится причиной замедления роста и развития. Изображенная ниже таблица 1 представляет различные подходы к проблеме сырьевой экономики.

Таблица 1. Сырьевая экономика: основные интерпретации и течения «Ресурсное проклятие» Природные ресурсы являются препятствием для Экономические факторы:

«Голландская болезнь» Рост реального курса национальной валюты Д. Сакс, Э. Уорнер Волатильность цен Волатильность цен – основной фактор, Р. Арецки, Институциональные факторы:

«Институциональное Зависимость от природных ресурсов приводит к Р. Оти, Х. Сала-ипроклятие» разложению институтов, которое, в свою Мартин, А.

Институционализм Природные ресурсы не являются ни экономическая свобода Включают в себя права собственности, Р. Майкселл, Р.

Составлено автором институциональном канале и «институционализм», который рассматривает слабые институты первопричиной, однако, обе школы имеют много общего. Обе подчеркивают важную роль институтов. Тем не менее, практические политические последствия этих двух подходов, заметно отличаются. Это легко понять, почему. Для первого подхода, природные ресурсы являются проблемой, и, следовательно, решение по существу, чтобы уменьшить экономическую зависимость от продаж ресурсов. В последнем подходе ресурсы сами по себе не являются проблемой, или, по крайней мере, можно утверждать, что это не главный вопрос. Ряд стран, как будет показано ниже в настоящей работе, являются примерами того, как высокая доля экспорта природных ресурсов может существовать наряду с развитой институциональной базой. Таким образом, институты рассматриваются как ключевой фактор, определяющий траекторию развития ресурсной страны. Поэтому политические рекомендации в основном направлены на улучшение институциональной базы.

Институционалистский подход, по мнению автора, имеет определенные практическом и теоретические преимуществами. Он позволяет глубже заглянуть в корень проблемы и обеспечивает более прочную основу для долгосрочных практических мер. Тем не менее, здесь прослеживается неоднозначность.

Ограничиваться одним направлением не слишком практично. Институты имеют крайне важное влияние, но это не означает, что природные ресурсы как таковые не имеют никакого значения. Сбалансированная институционалистская позиция выглядит так: страны, опирающиеся на экспорт сырья, не обречены на крах или стагнацию, но у них могут столкнуться с определенными трудностями в реализации курса, направленного на обеспечение роста. Некоторые институты в сырьевых странах могут играть бльшую роль, чем в экономиках, обделенных природными богатствами, и, следовательно, слабые институты могут иметь более сильный негативный эффект. Одним словом, правильнее было бы говорить не о «ресурсном проклятии», а о «ресурсном влиянии».

Причина, по которой институциональный подход начинает заменять гипотезу «ресурсного проклятия» был хорошо отражен в следующем отрывке:

«Складывается консенсус, что различные политические и социальные переменные выступают в качестве посредников во взаимосвязи между богатством природных ресурсов и результатами развития экономики. Но вместо того, чтобы признать, что эти переменные формируются в диапазоне исторических и других факторов в каждом конкретном случае, ученые, как правило, предопределяют это базой природных ресурсов. Иными словами, ученые формируют неправильный вопрос: следует спрашивать не почему экономики, богатые природными ресурсами, способствуют различным политическим патологиям и в свою очередь предопределяют снижение производительности, а спрашивать, какие политические и социальные факторы используют некоторые богатые ресурсами страны для того, чтобы поощрять развитие» 157.

Результаты анализа экономических показателей сырьевых стран существенно варьируются в зависимости от рассматриваемых данных и временных периодов. В результате выводы, к которым приходят разные авторы, существенно различаются: от отрицательного влияния сырьевых ресурсов на экономическое развитие (Сакс и Уорнер, Оти, Росс, Кавальканти и другие) до отсутствия существенного воздействия 164 и даже положительного влияния 106, 150. Даже в случае, если автор не находит зависимости между сырьевыми ресурсами и экономическим ростом (или обнаруживает положительную зависимость), эти результаты могут быть учтены различно. Предположим, что в некой стране найдены месторождения ценных природных ресурсов и на каком-то этапе она начинает продавать эти ресурсы на мировом рынке по завышенным ценам. Учитывая, что такой экспорт создает сверхприбыль (и в некоторых случаях весьма значительную), следует, что экономические показатели такой сырьевой страны должны быть значительно выше, чем у стран с ограниченными природными ресурсами.

Тот факт, что эмпирические данные, по крайней мере по некоторым из этих стран, не свидетельствуют существенного улучшения или демонстрируют незначительное положительное улучшение, является показателем определенных системных проблем, с которыми сталкиваются эти страны. Таким образом, опасения сторонников гипотезы «ресурсного проклятия» может быть оправдано, даже если внешние последствия ресурсного изобилия носят мягкий характер.

Экономические показатели, хорошие для страны, обделенной природными богатствами, могут быть рассмотрены как неудовлетворительные для государства, обладающего значительными запасами сырья. Потребуется более детальный анализ для того, чтобы понять причины неудовлетворительного развития ряда стран с сырьевой экономикой.

Данная задача поднимает еще один важный вопрос: что вкладывается в понятие «изобилие природных ресурсов» и какие страны можно квалифицировать как богатые ресурсами. Существует несколько вариантов ответа на этот вопрос.

Два наиболее распространенных метода измерения ресурсного изобилия – это доля сырьевых ресурсов в общем объеме экспорта и доля экспорта сырьевых ресурсов в объеме ВВП. В данной работе применяются оба эти критерия следующим образом: сырьевая зависимость возникает, когда более 25 % от совокупного экспорта страны приходится на экспорт природных ресурсов и доля сырьевого экспорта в объеме ВВП превышает 10 %. Первый критерий используется рядом авторов и соответствует определению сырьевой зависимости, принятому Международным Валютным Фондом (МВФ). Второй критерий, чтобы в категорию стран, богатых природными ресурсами, не попали государства, с низким объемом общего экспорта. Приложение представляет полный список стран, входящих в эту категорию, составленный на основе данных МВФ, Организации Объединенных Наций (ООН), а также, Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД). Кроме того, в целях анализа, автор распределил страны на две группы: зависимые от экспорта природных ресурсов, далее страны с сырьевой экономикой, и более узкую группу государств, зависящих от экспорта нефти и газа, далее страны с нефтегазовой экономикой.

Следует также отметить, что под природными ресурсами подразумеваются так называемые точечные ресурсы – в действительности речь идет о сырых и переработанных природных ресурсов. Более широкое понятие может включать земли, водные бассейны и другие природные ресурсы, которые остаются за рамками исследования. Понятие согласуется с определениями, принятыми в большинстве исследований по данной теме, и включает две широкие категории природных ресурсов – нетопливные и топливные. Первая включает цветные металлы, металлические руды, минеральные удобрения и другие ископаемые, в том числе драгоценные и полудрагоценные камни; вторая – нефть, нефтепродукты, природный газ и уголь. Точный список сырьевых товаров, включенных в определение, основан на Стандартной международной торговой классификации (СМТК) и базе данных по товарному экспорту Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД) – самому подробному статистическому источнику по мировой торговле.

Экономические и институциональные характеристики странэкспортеров сырьевых ресурсов В конце 1950-х годов в Нидерландах были открыты несколько крупных морских месторождений природного газа. Экспорт газа произвел сильный экономический эффект, вызвав удорожание голландского гульдена и сокращение производства в несырьевых отраслях. Этот эффект получил название «голландская болезнь», придуманное журналом «Экономист» в 1977 году.

Экономические изменения в Голландии были первым тщательно изученным проявлением этого экономического феномена 112, 113, 128, 163. Следует также уточнить: воздействие «голландской болезни» на экономику происходит посредством не одного, а нескольких взаимосвязанных эффектов.

Влияние нефтяного или газового бума на экономику в целом можно разделить на три основных эффекта: эффект движения ресурсов, эффект роста расходов – оба были впервые выявлены Корденом и Нири 113 – и воздействие на валютный курс. Предположим, что есть небольшая страна с открытой экономикой с тремя основными секторами: производственный сектор, сектор услуг (не связанного с международной торговлей) и сырьевой сектор, который быстро образовался по средствам, скажем, открытия значительных месторождений нефти, вызвавшего бум нефтяного экспорта. Эффект движения ресурсов заключается в перетекании труда и капитала в сырьевую отрасль из других секторов экономики, вызванном ростом прибылей и зарплат в сырьевом секторе. Эффект роста расходов происходит в том случае, когда в результате непредвиденной прибыли в сырьевом секторе повышается спрос на импортные и иные товары. Тем не менее, влияние на расходы различается по секторам. В секторе услуг, не связанном с внешней торговлей, рост спроса на услуги удовлетворяется по средствам роста предложения, в итоге растут и цены на эти услуги, и зарплаты в данном секторе. В то же время возросший спрос на внешнеторговые товары удовлетворяется не за счет увеличения предложения изделий отечественной обрабатывающей промышленности, а за счет роста импорта. Проявляется воздействие на валютный курс. Оно становится итогом повышения притока иностранной валюты (в случае с нефтяным экспортом – американских долларов), по средствам чего, курс национальной валюты возрастает. Рост реального обменного курса национальной валюты оборачивается для обрабатывающего сектора двойным эффектом: он сдерживает спрос на отечественные промышленные товары, поскольку импортные изделия становятся дешевле, и уменьшает экспорт промышленной продукции, поскольку из-за роста курса национальной валюты она становится менее конкурентоспособной на международном рынке.

«Голландская болезнь» – явление, хорошо изученное и подтвержденное фактами. Практически все экономисты, изучающие это явление, считают, что данное понятие реально и существуют определенные механизмы, по средствам которых воздействует на экономику страны – экспортера природных ресурсов.

Гораздо меньше ясности с тем, имеет ли он существенное негативное влияние на экономический рост в целом, с одной стороны, и на социальное развития – с другой. Если такой негативный эффект в каждой из этих сфер существует, необходимо определить, каким образом его ослабить за счет конкретных практических мер. Стоит начать с прояснения одного основного аспекта данной дискуссии: существует путаница между двумя совершенно различными вопросами. Из всего, что известно о «голландской болезни», ответ на этот вопрос может быть положительным. Хотя может показаться многим людям, что «голландская болезнь» замедляет экономический рост, и, следовательно, следует считать однозначно негативным явлением, анализ, основанный на здравом смысле, ставит под сомнение эту распространенную точку зрения.

В сущности, «голландская болезнь» является приспособлением к новой экономической ситуации, которая возникает в результате увеличения экспорта сырьевых товаров. Такие экономические коррективы происходят во всех странах с открытой экономикой, не только в ресурсных экономиках, как реакция на более высокую прибыль на труд и капитала в конкретных отраслях. Сокращение в производственном секторе является свидетельством более высокой доходности в других отраслях (добывающем и сфере услуг). Такие сдвиги в экономическом равновесии происходят постоянно в связи с техническим прогрессом и глобальной конкуренцией. Крупные технологии и / или технологические инновации могут сместить баланс труда и распределения капитала. Если экономика получает повышение от разработки новой экспортной продукции, например, высокотехнологичный продукт, который соответствует определенному тренду в глобальном технологическом развитии и таким образом быстро увеличивает международный спрос на него (мобильные телефоны «Нокиа», в Финляндии приходят на ум в качестве примера). Мало кто будет рассматривать это как негативное развитие. Тем не менее, когда бум происходит в секторе природных ресурсов, он получает смесь тревоги и подозрения. Есть эмпирические данные, которые указывают на случаи экономического и институционального сбоя в сырьевых странах. И «голландская болезнь» может усугубить состояние такой экономики через каналы, описанных выше. Но это отличается от того понимания, что «голландская болезнь» является причиной таких несчастий, в первую очередь.

В конечном итоге, с макроэкономической точки зрения, увеличение доходов за счет продажи природных ресурсов влечет за собой соответствующий рост ВВП. Хотя потенциально он может сопровождаться сокращением производства в несырьевом секторе, это не означает, что подобное перераспределение источников дохода обязательно негативно отразится на росте ВВП. Наиболее вероятно, что его темпы, напротив, увеличатся. Кроме того, аргумент о том, что «голландская болезнь» представляет собой источник стагнации, подрывается тем фактом, что во многих сырьевых странах ее влияние очень ограниченно, потому что там нет промышленного сектора или он очень мал, а значит, никакого перераспределения вообще произойти не может. Тем не менее, страны, где имеются лишь сырьевой сектор и сектор услуг, испытали на себе замедление роста и даже спад (см. рисунок 1) 168. Для того, чтобы понять причины стагнации в некоторых сырьевых экономиках, необходимо найти другое объяснение.

Рисунок 1. ВВП на душу населения в нефтегазовых экономиках в период с Составлено автором по материалам Ряд экономистов, после изучения вопроса, пришли к выводу, что последствия «голландской болезни» не были основным фактором, определяющим траекторию роста, богатых природными ресурсами стран. Например, Майкселл 147 проанализировал производительность группы стран, экспортирующих ресурсы, и пришел к выводу, что для большинства из них «голландская болезнь»

не имела никакого влияния на темпы роста. МакМэхон 144 приходит к аналогичным выводам в своем исследовании. Торвик 170 утверждает, что производительность труда может либо увеличиваться, лили уменьшаться в зависимости от структурных и институциональных характеристик экономики.

Открытая рыночная экономика с низкими барьерами входа и минимальными препятствиями для бизнеса будет адаптироваться к «эффекту движения ресурсов»

и «эффекту расходов», увеличивая экспорт на сырьевые товары, как и на любые другие изменения в структуре экспорта.

Таким образом, существуют разные способы рассмотрения вопроса «голландской болезни». В узком смысле речь идет о перераспределении ресурсов между разными секторами. Рассматривать это как «болезнь» – проблему саму по себе – значит применить то или иное ценностное суждение и отдать предпочтение определенному способу получения доходов, т.е. производственному сектору, связанному с внешней торговлей. В этом случае вопрос по сути превращается в политический из экономического. И это действительно то, что на самом деле произошло во многих сырьевых странах. Правительства этих стран, пытаясь «спасти» производственный сектор, где производство падает, создают субсидируемые зависимые отрасли, которые приводят к стагнации всей экономики. Таким образом, то, что первоначально позиционируется как лекарство от «голландской болезни», зачастую само становится источником экономических проблем.

корректирующие действия для «голландской болезни», и специально для «эффекта от валютного курса». Однозначного ответа на этот вопрос нет. Это характеризуется степенью зависимости от ресурсов, от размера экономики и ее доли в производстве конкретного товара на мировом рынке. Кроме того, «эффект от валютного курса» имеет не совсем отрицательное значение. Это может сделать некоторые экспортируемые товары менее конкурентоспособными, но у него есть эффект: все импортные товары становятся более доступными. Суммарный эффект зависит от множества факторов, которые являются специфическими для каждой отдельной экономики. Для предотвращения резкого повышения номинального и реального обменного курса национальной валюты, было бы целесообразно для правительства применять механизм для удаления избыточного притока иностранной валюты с помощью стабилизационного фонда или другого подобного института. Эта практика получила широкое распространение во всем мире и в целом позволила правительствам сдержать курс своих валют, а также сэкономить деньги на черный день, когда цены на сырьевые товары идут вниз.

Учитывая вышеуказанные сомнения в неизбежно негативном влиянии «голландской болезни», ряд экономистов стремился найти альтернативный экономический канал, который мог бы оказывать негативное влияние на некоторые зависимые от ресурсов страны. Это привело к появлению новой мысли, которая может быть описана как гипотеза «проклятие волатильности цен».

Основная идея в том, что не ресурсная зависимость сама по себе является проблемой, а, что скорее волатильность цен на сырьевые товары на мировом рынке. Наблюдение вредного воздействия волатильности цен на сырьевые товары было одним из итогов широкого исследования в ресурсной экономике в 1990-х годах. Майкселл 147 обнаружил, что страны с высокой долей экспорта природных ресурсов за период двух десятилетий, в период между 1972 и 1992, испытали общую волатильность торговли в три раза большую, чем экономики несырьевые. Майкселл 147 и Оти 96 предположили, что волатильность экономического развития в сырьевой экономике. Другие исследования были опубликованы позже с особым акцентом на эффект волатильности цен 92, 107, 108, 111, 173, 174.

В частности, регрессионный анализ, проведенный Кавальканти и его соавторами 110 показал, что для 62 стран – экспортеров сырья сами по себе ценовые бумы оказывают позитивное воздействие на рост ВВП. Тем не менее волатильность цен и вытекающая из нее нестабильность экспортных доходов сказывается негативно. Интересно, что у остальных стран – с ограниченными запасами природных ресурсов – волатильность цен на сырьевые товары не оказывает никакого влияния на совокупную производительность, инвестиционные тенденции и рост ВВП. Учитывая то, что страны с бедными запасами природных ресурсов также потребляют сырье, а значит, находятся под воздействием волатильности цен в качестве потребителей и импортеров нефти, газа и других полезных ископаемых, выводы Кавальканти и его соавторов предполагают, что эта нестабильность может нанести вред росту только при достаточно высоком уровне зависимости экономики от доходов, получаемых за счет того или иного экспортного продукта.

Если попробовать абстрагироваться от (часто противоречивых) эконометрических исследований и попытаться применить простую логику, гипотеза о влиянии ценовых колебаний представляется несколько более убедительной, чем концепция «голландской болезни». Последняя в сущности утверждает, что высокие доходы от продажи природными ресурсами через несколько каналов вредят росту, а не ускоряют его. Но здравый смысл приводит к противоположному выводу: дополнительный доход генерирует увеличение темпов роста. И многие, хотя и не все, экономические регрессии демонстрируют именно это. Гипотеза о волатильности цен основана на иной аргументации:

зависимость от экспорта сырьевых товаров вредит росту за счет внешней волатильности цен. Такие колебания не позволяют экономике и ее основным игрокам – как частным, так и государственным – адаптироваться, таким образом, препятствуют инновациям, инвестициям и развитию. Волатильность вредит фискальной политике и расходам государственного сектора, в частности, в распоряжении правительства оказывается меньше средств в периоды падения цен.

Все это, имеет больше смысла, но и с этими аргументами существуют определенные проблемы.

Некоторая степень волатильности присуща самой природе всех цен на сырьевые товары, да и вообще любым ценам в условиях свободного рынка. Так утверждая, что волатильность вредит рост ВВП равносильно тому, что рынки препятствуют экономическому росту. Но и теория и практика говорит прямо противоположное: отсутствие рынков разрушает рост. Достаточно высокая степень волатильности цен, часто рассматриваемая в природных ресурсах, является отвлекающим. Можно подумать, что эта квалификация позволит спасти гипотезу, но есть еще проблемы с этим аргументом. Во-первых, есть много товаров, таких как некоторые потребительские товары, медикаменты и высокотехнологичные устройства, которые подвержены интенсивной волатильности цен. Тем не менее, никогда не услышишь о «проклятии», вызванном на рынке электронных товаров. Во-вторых, глядя на макроэкономические явления, экономисты часто не в состоянии сравнить свои выводы с микроэкономическими событиями, которые неразрывно связаны с первыми. Если это то, чтобы поверить, что волатильность цен является источником неприятностей для экономического роста в целом, то подразумевается, что фирмы, которые наиболее подвержены этой волатильности, т.е. компаний в добывающей промышленности, переработки, нефтехимии и т.д., будут ощущать этот вред от волатильности в еще большей степени. Нефтяные компании, например, страдают от воздействия колебания цен на нефть на 100%, в то время как правительства нефтедобывающих стран подвержены только в той степени, от которой их бюджеты зависят от нефтяных доходов (это может быть выше или ниже, но только в нескольких странах это приближается к 100%). Тем не менее, из практического опыта, нефтяные компании страдают в меньшей степени от волатильности цен, чем государственные бюджеты сырьевых стран.

На протяжении всей истории несколько механизмов были разработали для смягчения волатильности цен, например, хеджирование с помощью различных финансовых инструментов, страхование, сценарного анализа, корпоративного планирования и сокращения расходов. Использование всех перечисленных выше инструментов и многих других компетентным и стратегическим образом можно было бы описать в качестве эффективного управления. Именно это эффективное управление позволяет некоторым компаниям процветать при волатильности цен.

Колебания цен являются лишь одним из многих рисков, который любой бизнес должен принимать во внимание и управлять им. Все это кажется самоочевидным, когда применяется к предприятиям, но так или иначе меняет полностью представление, когда экономисты смотрят на страны и, в частности, политику своих правительств. Тогда волатильность резко меняется от риска и превращается в «проклятие». В этом смысле гипотеза о волатильности цен принципиально не отличается от «голландской болезни» или любого другого аналогичного подхода, который по существу попадает в русло «проклятия ресурсов».

Основной аргумент, который будет исследован далее, состоит в следующем:

вместо того чтобы бороться с различными «проклятиями» и «болезнями», правительствам стоит проанализировать собственные действия, а также форму и роль институтов, которые созданы ими, поддерживаются, а зачастую и разрушаются. Также, по мнению автора, было бы правильно сравнить инструменты государственного управления с тем, что уже успешно применяется на уровне компаний (например, для управления волатильностью цен). Ряд стран именно так и поступает, создает стабилизационные фонды и прочие подобные организации. В этом смысле и «голландская болезнь», и волатильность цен на сырьевые товары являет собой в сущности не чисто экономические проблемы, а именно институциональные. Обе гипотезы создают затруднения при особом стечении обстоятельств, как правило, связанных с отсутствием или недостаточным развитием тех или иных институтов.

Рэймонд Майкселл, профессор из Университета штата Орегон, который изучает экономику ресурсов, успешно отметил роль волатильности цен и последствий «голландской болезни» в экономиках, зависящих от ресурсов в следующем отрывке:

«Законный вопрос о том, являются ли потрясения, вызванные первичным бумом экспорта товаров, более серьезными, чем потрясения, испытываемые представителями стран бедных ресурсами. Может быть, это так, но они могут быть урегулированы путем принятия соответствующих стратегий» 147.

Как упоминалось ранее, страны, зависящие от экспорта сырьевых ресурсов, не обречены на провал или застой, они могут столкнуться с определенными трудностями в реализации политики стимулирования экономического роста.

Некоторые институты в сырьевой экономике могут играть большую роль, чем в странах, обделенных ресурсами. Следовательно, слабые институты могут иметь более сильный негативный эффект. Это по сути является основным аргументом для замены подход «ресурсного проклятия» на «сырьевое влияние». Данный термин был введен в своем труде о сырьевой экономике Полом Стивенсоном 163.

Существуют различные примеры по всему миру, которые иллюстрируют негативное влияние институциональной недостаточности в сырьевых экономиках.

Одним из самых известных случаев является Венесуэла. Экономика Венесуэлы примечательна несколькими составляющими. С точки зрения ее реального ВВП на душу населения, Венесуэла превратилась из одной из самых благополучных стран в Латинской Америке и во всем мире в 1950-х гг. до периода стагнации и даже снижения. За два десятилетия, в период между 1980 и 2002 гг., ее реальные доходы на душу населения снизился на 25%. В 1988 году 2,4% венесуэльцев, жили за чертой бедности. Но к 1998 году, когда Чавес был избран президентом, этот показатель вырос до 18,5% 122. Венесуэла в значительной степени зависит от экспорта нефти, и ее текущие комбинированные запасы нефти и газа в мире вторые по величине (после Иран), что составляет в десять раз больше, чем то, чем Венесуэла располагала в 1980-х гг. Представлялось, что нефтезависимое самодержавное правительство может не беспокоится о доходах на душу населения, бедности, неравенстве и других показателей благосостояния населения, но может по крайней мере поддерживать добычу нефти для того, чтобы заполнять государственную казну. Но пример Венесуэлы опровергает даже это интуитивное предположение. Трудно поверить, но общая добыча в Венесуэле на самом деле ниже, чем это было полвека назад (см. рис. 2 и 3) 105, 168.

Рисунок 2. Средние темпы роста добычи нефти и газа за период с 1966 по 2012гг. Рисунок 3. ВВП на душу населения в период с 1961 по 2011 гг. Составлено автором по материалам Составлено автором по материалам Венесуэла не единственная страна, которая не смогла реализовать свой углеводородный потенциал. Иран является еще одним своеобразным случай. Он обладает крупнейшими комбинированных запасы нефти и газа в мире и занимает второе место по запасам природного газа после России. Страна может быть лидером в экспорте природного газа с быстро растущей экономикой. Но на самом деле, сидя на огромных запасах, она на самом деле чистый импортер газа. Должно быть что-то не так с институтами и политикой страны, если даже собственная нефтяная промышленность, дойная корова, может перейти в стагнацию. Список сырьевых экономик с наиболее очевидными институциональными сбоями включает такие страны, как Нигерия, Ливия, Алжир, Йемен и Мьянма (Бирма).

Американский ученый, Терри Линн Карл, провел два десятилетия, изучая опыт рантье нефтяных государств. Результаты этого исследования содержатся в ее книге под названием «Парадокс изобилия: нефтяные бумы и «петрогосударства»

135. В этой книге, она идентифицирует определенные закономерности институциональной неразвитости в некоторых нефтегазовых государствах.

Одна из основных форм во многих «петрогосударствах» – присвоение ренты. Это, конечно, присуще не только этим странам, но именно на нефтегазовые экономики это явление, судя по всему, оказывает наибольшее воздействие, приводя к слабости институты. Важно отметить, что присвоение ренты – это не просто коррупция с помощью взяток. Последнее зачастую лишь один из элементов этого явления, но было бы правильно проводить различие между незаконными и законными способами присвоения ренты. Коррупция и взяточничество относятся к первой категории, а вторая включает в себя широкий спектр мероприятий, таких как создание законодательных барьеров для вхождения на рынок, выдачу лицензий на добычу полезных ископаемых только представителям опредленных группы или привилегии при раздаче государственных субсидий.

Следует также отметить, что официальный данные (данные Всемирного банка, МВФ и национальные отчеты статистических государственных служб) относительно доли, которую природные ресурсы составляют в ВВП той или иной страны, не представляют полную сумму извлекаемой ренты от продажи сырья.

Данные не учитывают значительную часть формальных и неформальных способов перераспределения доходов от продажи сырьевых товаров, например, субсидии в форме пониженных тарифов на энергоносители и электричество, а также официальные или неофициальные (теневые) рентные платежи различным социальным группам. Исследование Клиффорда Гэдди и Бэрри Икеса, по поводу анализа структуры, а также реального (то есть неофициального) размера ренты, было опубликовано в «Оксфордском справочнике по российской экономике» 91.

Согласно авторам исследования, общий размер природной ренты (как официальной, так и теневой) от нефтегазого сектора в России, например, равен не менее 33% ВВП, в то время как доля нефтегазого сектора по официальной статистике составляет всего лишь 11% ВВП. Как правило, основная борьба между кланами в элите идет именно за присвоение этой, теневой части природной ренты, не включенной в официальную статистику.

Следует выделить несколько причин, по которым сырьевые экономики особенно уязвимы в плане присвоения ренты. Из них особенно важно выделить четыре.

Немобильность природных ресурсов. Особенностью добывающих отраслей по определению является их зависимость от природных ресурсов, недвижимых, пока они находятся под поверхностью земли. В результате эффективный государственный контроль в этой сфере значительно выше, чем в других секторах. Международная интеграция позволяет компаниям, относящимся к несырьевой промышленности и сектору услуг, выбирать юрисдикции для своей деятельности, перенося офисы, производственные линии и колл-центры туда, где условия лучше. Однако рудник или нефтяная скважина не может переехать в другую страну. В связи с этим выбор мест для будущей операционной деятельности у компаний достаточно ограничен, а когда они уже инвестировали капитал, и работа уже началась, этого выбора просто не остается. В результате это дает чиновникам куда больше возможностей для контроля. Еще одной дополнительной характеристикой сырьевых товаров является возможность их накопления, концентрации и длительного хранения в одном и том же месте.

государственной собственности, по умолчанию, что создает сильный уклон в сторону правительства и вниз всей цепочке добычи полезных ископаемых, переработки и распределения. Эта парадигма часто упоминается как «ресурсный национализм». Практически во всех странах (за исключением США и очень ограниченных случаях в Канаде) природные ресурсы под землей, являются собственностью государства. Их часто называют «достоянием народа», но это не меняет их фактическое состояние, которое является по существу государственной собственностью. Следовательно, любая деятельность, осуществляемая с сырьевыми ресурсами жестко контролируется правительством, которое генерирует огромные возможности для вымогательства ренты.

Перераспределение посредством большого государства. Добывающие отрасли используют небольшой процент населения, но зачастую поступления составляют львиную долю валового национального дохода. Таким образом, перераспределение в ее многочисленных формах (трансферы, субсидии сектора несырьевого, крупномасштабные государственные инфраструктурные проекты, привилегии и т.д.) составляет очень значительную функцию рантье государства.

Одним из ключевых способов получения ренты – деятельность по захвату таких переводов, чтобы удовлетворить личные интересы. Высокие уровни перераспределения, как правило, увеличивают вмешательство государства и размер государственных расходов в доле ВВП. Это часто дополняется экономии от масштаба для погони за рентой, которые возникают в крупных нефтяных государств, работающих с массивными бюджетами. В таких странах, даже незначительное положение в рентоориентированной иерархии может генерировать очень значительные прибыли.

Изоляция элиты. По причинам, упомянутым выше, рента от природных ресурсов легко извлекаема и таким образом может значительно улучшить благосостояние правящей элиты. Часть этой прибыли также перераспределяются среди остальной части населения. Следовательно, в течение времени, недовольство среди населения со статусом-кво неустранимой рантье элиты могут быть сведены на нет за счет создания зависимости от различных государственных трансфертов. Это перерастает в порочный круг ренты, которая пронизывает общество сверху донизу, и делает это очень неравномерно. Аренда от природных ресурсов может быть использована либо как морковь - за счет трансфертов - купить лояльность, или как палка, если недовольство сохраняется и развивается в политический протест. Таким образом, многие нефтяные государства проводят значительную часть своих бюджетов на полицию, армию и разведку.

Ряд авторов исследовали феномен ренты 98, 127, 155, 169, 171. В году Хальвор Мелум, Карл Мойн и Рагнар Торвик опубликовали документ под названием «Проклятие ресурсное или институциональное?», предложив аналитическую модель для определения, какие экономические силы участвуют при игре в сырьевой экономике 145. Они также пошли на один шаг дальше и посмотрели на то, почему в некоторых странах налицо негативный эффект от осуществления ренты, а в некоторых - нет. В то время как анализ выше помогает объяснить, почему рента настолько распространен в сырьевой экономики, модель Мелума, Мойна и Торвика предлагает объяснение того, как погоня за рентой может повлиять на экономический рост в различных институциональных условиях.

Они начали с установления различия между производством и специальными формами присвоения ренты. Исследователи утверждают, что все формы присвоения ренты могут быть вредны для экономического развития, но не в равной степени. Продуктивная экономика и присвоение ренты могут быть либо дополнены друг другом, либо конкурировать друг с другом, и именно в последнем случае присвоение ренты является более вредным для роста и развития. Присвоение ренты конкурирует с производством тогда, когда качество институтов находится на низком уровне. Авторы приводят несколько примеров:

«Неблагополучные демократии стимулируют политическое присвоение ренты, низкий уровень прозрачности, коррупцию в госаппарате, слабую защиту поглощения и экспроприации, слабую защиту прав граждан, стимулируют мошенничество и мздоимство, отсутствие верховенства права – преступность, рэкет и мафиозную деятельность, а слабость государства – феномен «удельных княжеств» 146.

Мелум, Мойн и Торвик называют самый вредный тип присвоения ренты «захватом». Чем лучше качество институтов, тем менее выгодно заниматься захватом и тем выгоднее будет заниматься производством. Затем они идут на создание двух возможных механизмов: институты занимающиеся присвоением, и институты, занимающиеся производством. Представим себе, что в обоих случаях открыто новое нефтяное месторождение, которое позволяет стремительно занимающимися присвоением, доходы от ресурсов предоставляют новый источник дохода для присвоения, в результате чего их прибыль растет, в то время как прибыль производителей - остается неизменной. В результате, становится меньше производителей, больше хапуг и более низкий доход для всех. Это как раз та ситуация, которая описывается как «парадокс изобилия», когда более высокий доход от ресурсов снижает общий доход. При институтах, занимающихся присвоением, последовательность событий выглядит следующим образом:

арендная плата высокая ресурсная рента тянет предпринимателей к присвоению.

Это вызывает падение прибыли в производстве, которое в свою очередь толкает отрицательные внешние эффекты, а производство - положительный внешний эффект. Это объясняет, почему отрицательный эффект дохода от этого перераспределения предпринимателей доминирует прямое положительное влияние на прибыль больше ресурсов.

В экономике с институтами, занимающимися производителями, увеличение поступлений от продажи природных ресурсов обеспечивает дополнительный источник дохода для производителей и, следовательно, повышение прибыли от производства. В результате, становится еще больше производителей и еще меньше хапуг. Кроме того, в системе, занимающейся производителями, увеличение доходов от эксплуатации природных ресурсов стимулирует общую добычу. Она производит к толчку общие доходы, которые выше, чем постепенное увеличение от продажи полезных ископаемых в одиночку. Это происходит потому, что есть положительная взаимодополняемость различных производителей. Таким образом, в модели Мелума, Мойна и Торвика, есть эффект мультипликатора в экономике ресурсов, так что положительные и негативные тенденции получают усиление. По сути: «В ситуации, когда институты стимулируют производство, природные ресурсы стимулируют выработку. Когда институты стимулируют присвоение, природные ресурсы мешают производству»

Мелум, Мойн и Торвик предложили следующее визуальное представление модели роста в разных странах (см. рис. 4) 146. Они сравнивают четыре гипотетические страны. Небогатые ресурсами страны А и А*, где в стране А институты занимаются присвоением, и в стране А* - производителями. И богатые ресурсами страны B и B*, где в стране В институты занимаются присвоением, и в стране В* - производителями. Четыре страны имеют первоначально тот же Y уровень доходов. Страна А*, где институты занимаются производителями, растет быстрее, чем страны А, где институты занимаются присвоением. Аналогично, страна B* имеет более высокие темпы роста, чем страна В. Одной из главных особенностей этой модели является то, что богатые ресурсами страны, занимающиеся производителями, превосходят бедные природными ресурсами страны с аналогичными институтами (B* и А* соответственно), а в странах, где институты занимаются присвоением все происходит наоборот: богатые ресурсами экономики (B) в конечном итоге отстают всех других групп. Отсюда главный вывод Мелума, Мойна и Торвика заключается в том, что качество институтов определяет, является ли изобилие природных ресурсов благословением или проклятием.

Рисунок 4. Траектории роста ресурсных и нересурсных экономик, согласно Для того чтобы проиллюстрировать эффективность различных сырьевых экономик в зависимости от их институционального развития, сгруппированы страны в соответствии с местом в глобальном рейтинге. Были взяты три самых часто цитируемых индексов, намеренно используя три различные индексы, с тем чтобы оценить эффект институционального качества. Три индекса были использованы:

индексе Института Фрейзера «Экономическая свобода в мире»;

индексе Всемирного банка «Условия для бизнеса» (Doing Business);

«Конкурентоспособность на мировом рынке».

Для целей анализа установлены две группы стран: те, которые зависят от экспорта природных ресурсов (а именно минеральных ресурсов), которые называются «сырьевыми экономиками» и более узкая группа стран, которые зависят от экспорта нефти и газа, которые называются «нефтегазовыми экономиками». Всего в списке насчитывается 68 сырьевых стран и нефтегазовых стран. В приложении представлен полный список стран, который создан на основе данных МВФ и Организации Объединенных Наций (ЮНКТАД) (см. приложение 1).

Разделены ресурсные и нефтегазовые экономики на четыре группы в соответствии с их индексами. Затем сравниваются производительности этих групп с помощью восьми параметров, измеряющих экономическое и социальное развитие. Эти восемь параметров следующие:

Реальный ВВП на душу населения (по паритету покупательной способности - ППС); источник - Всемирный банк Объем прямых иностранных инвестиций; источник - Всемирный банк Индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП); источник Программа развития Организации Объединенных Наций (ПРООН) Ожидаемая продолжительность жизни, источник - Всемирный банк Уровень грамотности; источник - Всемирный банк Свобода от коррупции; источник - Transparency International (выше рейтинг - меньше коррупции) Уровень убийств; источник - UNODC Нарушения гражданских свобод в рейтинге; источник - Freedom House (выше рейтинг - больше нарушениях) Как уже упоминалось, вышеуказанные параметры были проанализированы для двух групп стран: сырьевая экономика и нефтегазовая экономика. Для каждой из этих двух групп изучены самые последние из имеющихся данных, а также исторические тенденции, начиная с самых ранних имеющихся дат, которые представляют изменения в этом параметре по группе (см. приложение 2).

Результаты сравнений говорят сами за себя. Во всех группах, и почти для всех параметров, есть видимая тенденция. Эта тенденция подтверждает предыдущую гипотезу: более качественная институциональная среда в странах, богатых природными ресурсами производит более высокий доход на душу населения, высокий уровень жизни и социального развития. Сравнение групп с самыми развитыми институтами (первая четверть) с среднемировыми также показывает, что уровень развития стран, богатых природными ресурсами с сильными институтами выше, чем в среднем в мире.

ГЛАВА 2. РОЛЬ СЫРЬЕВЫХ СЕКТОРОВ ЭКОНОМИКИ В

ИННОВАЦИОННОМ РАЗВИТИИ

Мартином Вулфом 177, профессором Института Катона Дэниелом Дж.

Митчеллом 148, а исследователями из Института Фрейзера Джеймсом Гуортни 125, 126 и его коллегами. На основе данных работ, предлагается выделить различия в следующих трех общих видах государственной деятельности, представляющие собой каналы, через которые эта деятельность влияет на развитие.

Регулирование. Эта область деятельности государственного управления имеет особенно сильное влияние. Некоторые области деятельности государственных структур – например, независимые суды и правоохранительные органы – имеют важное значение для эффективного функционирования институциональной системы. При этом чем сильнее та или иная сфера регулирования удалена от главных функций государства, тем больше вероятность ее отрицательного влияния на экономический рост. Регулирование обладает эффектом мультипликатора как положительного, так и отрицательного действия:

эффективное регулирование, укрепление законодательства, может повысить экономическое развитие, но при этом даже небольшие государственные регулирующие органы могут замедлить развитие за счет бюрократической волокиты, создания барьеров и искажения рыночных механизмов.

Перераспределение. Процесс налогообложения физических и юридических лиц и расходования полученных средств через различные государственные программы связан с различными видами издержек. Среди таких издержек, перечисленных Дэниелом Дж. Митчеллом 148, следует выделить:

издержки замещения: правительство не может тратить деньги, предварительно не получив их от кого-то, а поэтому государственные инвестиции подменяют собой деятельность в частном секторе;

экономически нежелательное поведение людей – например, высокие пособия по безработице стимулируют некоторых людей оставаться без работы;

инновациям, ограничивая шумпетеровское «созидательное разрушение», так как в государственных программах отсутствует гибкость из-за централизации и бюрократизма.

Собственность. Это тот случай, когда государство владеет определенными предприятиями, либо эти предприятия становятся монополистами по средствам Неэффективность государственных предприятий может сказаться на экономике в целом несколькими способами: за счет меньшей эффективности, по сравнению с определенных секторов.

Как было рассмотрено ранее, ресурсная экономика особенно склонна к чрезмерному вмешательству государства. Это происходит через все три канала:

регулирование, перераспределение и государственную собственность. Канал законности), так и отрицательный (присвоение ренты), как правило, особенно сырьевой экономике. Теперь стоит посмотреть на то, как различные структуры собственности в добывающих отраслях (частные, государственные или (например, стабилизационные фонды и государственные инвестиции), могут повлиять на общий экономический рост и развитие в ресурсной экономике.

Организация стран-экспортеров нефти (ОПЕК) была основана в 1960 году.

Она превратилась в клуб стран с преимущественно государственным участием в нефтяном секторе. С тех пор мир нефтяной и газовой промышленности прошел через глубокую эволюцию собственности. Во многих развивающихся странах, на долю которых приходится большая часть мирового производства углеводородов, правительства взяли под свой контроль их нефтяной и газовый сектора посредством экспроприации, национализации, либо перезаключения договоров с международными компаниями. Это привело промышленность к тому, что не только запасы в земле находятся в собственности правительства, но и большая часть корпораций, добывающих нефть и газ, приписывается к государству.

Последние зачастую называют национальными нефтяными компаниями (ННК), в то время как крупные частные транснациональные корпорации называют МНК (международные нефтяные компании). Существуют различные причины для господства ННК в отрасли. Они часто полагаются на сильные политические и эмоциональные мотивы, такие как ресурсный национализм. Для целей настоящей работы, представляют интерес относительные экономические показатели нефтедобывающих стран, которые приняли различные модели собственности и организации сектора. Таким образом, делается попытка отделить вопрос о полной эффективности управления от политических настроений. Торвальдур Гюльфасон из Университета Исландии утверждал, что:

«Для экономического роста имеет значение не обилие природных ресурсов как таковых, а качество их управления, и управление экономикой и институтами в целом» 127.

Именно поэтому было принято решение сравнить экономические показатели в экспортирующих странах нефть, которые были организованы в четыре группы по их структуре собственности нефтяной промышленности. Была измерена собственность на сумму нефтегазового комбинированного производства, приписываемого либо частным, либо государственным компаниям.

Были взяты для сравнения некоторые из наиболее значимых нефтедобывающих квалифицируются как «нефтяные экономики». Четыре группы: «В основном частные» (более 80% добычи углеводородов находится в частной собственности;

семь стран); «Смешанная структура» (от 20% до 80% находится в частной собственности; 10 стран, включая Россию); «В основном государственные» (более 80% принадлежит государственным компаниям; семь стран); «Модель залива», для шести стран Совета сотрудничества стран Залива (ССЗ). Полный список стран можно найти в Приложении. Анализ показывает, что существует сильная тенденция к увеличению дохода на душу населения (и других показателей развития) в странах, которые имеют частные нефтяные компании, а также более низкий уровень реального ВВП на душу населения в странах с государственным контролем (см. рис. 5-11) 105, 115, 168, 172.

Рисунок 5. ВВП на душу населения в 2012 г. в нефтегазовых экономиках Составлено автором по материалам Рисунок 6. Прямые иностранные инвестиции в 2011 г. в нефтегазовые экономики Рисунок 7. Индекс человеческого благосостояния в 2012 г. в нефтегазовых Составлено автором по материалам Составлено автором по материалам Рисунок 8. Свобода от коррупции в 2012 г. в нефтегазовых экономиках Рисунок 9. Средние темпы роста добычи нефти и газа за период с 1966 по 2012гг. Составлено автором по материалам Составлено автором по материалам Рисунок 11. Средние темпы роста добычи нефти и газа за период с 1966 по Составлено автором по материалам Составлено автором по материалам Также автором проведен целенаправленный анализ деятельности крупнейших нефтяных компаний мира в сравнении по одному ключевому показателю, характеризующему ее результаты, – чистой прибыли от барреля добытого нефтяного эквивалента (этот показатель обозначает совокупную добычу нефти и газа). Выяснилось, что средняя чистая прибыль за баррель у девяти крупнейших частных нефтяных компаний составляет в два с лишним раза больше, чем у девяти крупнейших государственных нефтяных компаний (соответственно 19,1 и 8,8 доллара США за баррель, при объеме добычи каждой из компаний превышающем 1,5 миллиона баррелей в сутки (см. рис. 12). Следует также отметить, что эти результаты получен в явно неравных условиях.

Большинство государственных нефтяных компаний работает на своей родной территории, находясь в благоприятных условиях и имея доступ к более крупным и качественным запасам углеводородов, что не имеет отношения к большей части частных компаний. Последним удается превзойти по эффективности государственные компании, несмотря на то, что они обычно сталкиваются с более жесткими условиями, платя больше налогов, сталкиваясь с резкими изменениями условий договоров, а порой даже с отзывом лицензий и экспроприациями.

Рисунок 12. Чистая прибыль на баррель добытой нефти и газа в 2012 г. Хотя приведенные выше цифры говорят сами за себя, приведенные данные демонстрируют, что в последнее время баланс в структуре собственности нефтяными компаниями продолжал смещаться в сторону государства. Хотя пик национализации (он пришелся на 1960–1970-е годы) уже давно пройден, идея ресурсного национализма по-прежнему имеет большое влияние. Парадокс заключается в том, что, не только доходы самих компаний, но и поступления в государственную казну с одного барреля углеводородов оказываются значительно выше при условии, что нефте- и газодобыча находится в частных руках. Как видно из ситуации, сложившейся в Иране, Венесуэле и Мексике, длительная государственная монополия в нефтяной промышленности в результате приводит к ее стагнации и общему падению государственных доходов. Достаточно показателен в этом отношении пример с мексиканской компанией «Пемекс».

Нефтяной сектор был национализирован в стране еще в 1930-х годах, что делает Составлено автором эту корпорацию одной из старейших государственных монополий в мире. Общие результаты ее деятельности показали следующие данные: даже при высоких ценах на нефть работа компании в 2012 году оказалась на грани убыточности (ее прибыль на баррель нефти составила всего 10 центов США – см. рисунок 12. А до этого периода «Пемекс» в течение нескольких лет вообще работала с убытком. В то же время примеры Австралии и Канады (в которых в последние годы после повышения объемов добычи углеводородов наблюдается быстрый экономический рост, в то время как большинство стран ОЭСР столкнулись с рецессией), а также США с их сланцевой революцией демонстрируют преимущества частной собственности в энергетическом секторе.

Следует сделать одно замечание. Хотя, как было указано выше, практические данные однозначно говорят в пользу частной собственности в области добычи природных ресурсов, эту модель следует признавать универсальным средством. Как уже подчеркивалось, институты являются ключевым элементом успешной экономической модели для экспортно-сырьевых экономик. Без сильных и прозрачных институтов частные компании подвержены коррупции за счет присвоения ренты, так как присвоение оказывается выгоднее чем предпринимательская деятельность. Результатом является структура, которая может внешне быть представлена как частная собственность, но на самом деле является системой, аффилированной с государственными групповыми интересами и кланами. Более того, при определенных условиях и в рамках правильной политики некоторым государственным корпорациям удается добиться впечатляющих результатов. В данной ситуации важна организация конкретной компании и особенно институциональная среда, в которой она действует.