Проблема Г. к. недостаточно изучена в сов. ист. и экономич. науке. Г. к. в домонополистич. период привлекая внимание ученых в осн. в плане предыстории гос.-моноиолистич. капитализма. Развитие Г. к. в странах, освободившихся от колониальной зависимости, вызвало интерес к Г. к., как к явлению, к-рое и в прошлом в разные ист. эпохи получало значит. распространение в нек-рых, обычно экономически отставших странах. Обобщающих работ по проблеме Г. к. нет. При многообразии форм проявления Г. к. сов. историки и экономисты не пришли еще к единому определению Г. к. Наиболее общие признаки различных по форме проявлений Г. к. (периода становления и развития капитализма) могут быть сведены к двум главным: широкое гос. вмешательство в экономику и непосредственная хоз. деятельность гос-ва как наиболее действенное проявление такого вмешательства. Г. к. в узком смысле охватывает, во-первых, гос.-капиталистич. собственность, от эксплуатации или сдачи в аренду к-рой гос-во само извлекает капиталистич. доходы (прибыль, зем. ренту); во-вторых, выполнение гос-вом других хоз. функций, к-рые используются гос-вом для развития или укрепления как гос. собственности, так и частных капиталистич. предприятий. Гос.-капиталистич. собственностью являются гос. предприятия (пром., транспортные, торговые, воен.), средства связи (почта, телеграф, радио), гос. банки, гос. земли, недра, леса и т. п. Не относятся к гос.-капиталистич. собственности такие гос. имущества, к-рые не участвуют в капиталистич. воспроизводстве и не могут являться источниками капиталистич. доходов, а служат только для выполнения воен., адм., карательных, культурных функций гос-ва: воен. сооружения, разного рода вооружение и прочее воен. имущество, адм. здания, тюрьмы, школы и больницы и т. п. Однако сооружение или приобретение таких имуществ, т. е. гос., воен. и т. п. заказы, закупки и подряды относятся к хоз. деятельности гос-ва. К ней же относятся субсидии частным предприятиям и др. формы их гос. финансирования, участие гос-ва в управлении частными предприятиями и т. п. Г. к. в широком смысле, помимо всего перечисленного, охватывает и все др. проявления гос. вмешательства в экономику: протекционизм и др. формы регулирования внеш. торговли, регулирование рынка труда и фабричное законодательство, предоставление отд. капиталистам и компаниям пром. и торг. монополий, ограничение конкуренции или "свободы" учредительства законодат. и адм. мерами, надзор и регламентацию хоз. деятельности частных капиталистич. предприятий. Т. о., под Г. к. в широком смысле следует понимать систему отношений между капиталистич. х-вом и гос-вом, складывающуюся на почве многостороннего гос. вмешательства в экономику, к-рое выражает обратное воздействие политич. надстройки на социально-экономич. развитие и направлено на ускорение развития капитализма и его укрепление. Многостороннее гос. вмешательство в экономику и развитие Г. к. в узком смысле слова было характерно для стран Зап. Европы в период становления капиталистич. уклада, а в период домонополистич. капитализма для тех гос-в, к-рые позднее вступили на путь капиталистич. развития, сохраняя значит. крепостнич. пережитки в экономике и социально-политич. строе (Россия, Япония); в наст. время оно характерно для экономич. развития б. колониальных и зависимых стран. Г. к. обусловлен недостаточностью капиталистического развития и слабостью формирующейся буржуазии. Социально-политич. значение Г. к. в разные ист. периоды в отд. странах неодинаково и определяется клас. природой данного гос-ва. Совершенно особую, принципиально отличную от Г. к. в предшеств. период, природу имеет Г. к. в переходный период от капитализма к социализму. "В капиталистическом государстве государственный капитализм означает, что он признается государством и контролируется им на пользу буржуазии и против пролетариата. В пролетарском государстве то же самое делается на пользу рабочего класса, с целью устоять против все еще сильной буржуазии и бороться против нее" (Ленин В. И., Соч., т. 32, с. 467). Г. к. в странах Западной Европы. Период зарождения и формирования капиталистич. уклада характеризуется весьма активной ролью феод.-абсолютистского гос-ва в первоначальном накоплении. Гос-во активно участвует в экспроприации мелких производителей и создании армии наемного труда, способствует образованию капиталов формирующейся буржуазии путем торг. войн, организованного колониального грабежа, осуществляемого монопольными торг. компаниями (особенно в Нидерландах и Англии), особых мер протекционистской внеш. торг. политики (см. Меркантилизм), посредством мер, усиливающих эксплуатацию зарождающегося пролетариата "Кровавое законодательство против экспроприированных" в Англии и др.). Гос-во активно насаждает капиталистич. пром-сть, предоставляя мануфактуристам ссуды, субсидии, вывозные премии, дешевую рабочую силу из тюрем и работных домов и пр. Гос-во само становится крупным предпринимателем, организуя как феод. владелец горнорудных земель горные заводы, для воен. нужд - оружейные, пороховые и др. мануфактуры, а при недостатке частной инициативы - также шерстяные, шелковые, фарфоровые и др. (напр., "королев. мануфактуры" во Франции при Кольбере). Г. к. в узком смысле был характерен для Франции (до кон. 18 в.), Австрии, Пруссии и др. герм. гос-в (до 1-йчетв. 19 в.). При всей противоречивости воздействия феод.-абсолютистского гос-ва на экономику интенсивное гос. вмешательство объективно сыграло значит. роль в ускорении формирования капиталистич. уклада. С победой капиталистич. способа произ-ва непосредств. гос. вмешательство в экономику в целом резко сокращается. Окрепшая буржуазия выступает против остатков феодализма, включая и все виды гос. "опеки" и отстаивает неогранич. "свободу" капиталистич. эксплуатации и конкуренции, исключающей поддержку отд. предприятий или узких групп капиталистов. Роль гос-ва в представлении буржуазии должна сводиться к охране устоев капитализма и общих условий, благоприятствующих его развитию (пути сообщения, средства связи, поддержание устойчивого ден. обращения и т. п.) и к защите внешнеэкономич. позиций "отечеств." буржуазии. Она, как исключение, выступает за "свободу торговли" (напр., в Англии в 19 в.) и почти всегда за таможенную защиту от иностр. конкуренции. Сохраняется внешнеэкономич. значение гос-ва и в эксплуатации колоний (с устранением монополий торг. компаний), и в воен. грабеже (напр., огромная франц. контрибуция, ускорившая рост герм. капитализма с 70-х гг. 19 в.). Под воздействием борьбы рабочего класса гос-во вынуждено вмешаться в "свободу" капиталистич. эксплуатации - стать на путь нек-рого ограничения наиболее грубых ее форм, ввести фабричное законодательство, а позднее - гос. страхование рабочих при несчастных случаях, болезнях и т. д. Старые гос. предприятия сохраняются в отд. случаях и в период капитализма (больше всего воен. з-ды), но и они постепенно теряют свое прежнее значение. Нерасхищенные в период первоначального накопления гос. земли, недра, леса и т. п. становятся источником рентного дохода, а эксплуатация их передается капиталистам. Новые, свойственные периоду домонополи-стич. капитализма проявления Г. к. связаны преим. с развитием парового транспорта, новых видов связи, а также гор. благоустройства. Известной финанс. поддержки и регулирования со стороны гос-ва потребовали строительство и эксплуатация ж. д. Иногда гос-во было вынуждено само сооружать нерентабельные дороги или выкупать их при несостоятельности частных ж.-д. обществ. Гос-во поддерживает крупные мор. пароходства, само, как правило, организует и эксплуатирует телеграфно-телефонную связь, его местные органы поддерживают или сами ведут предприятия по гор. благоустройству (освещение, водопровод, гор. транспорт). Известные привилегии от гос-ва получают центр. эмиссионные банки, к-рые, однако, до 20-х гг. 20 в. во всех странах Зап. Европы (кроме Швеции) остаются частными акц. об-вами, подчиненными надзору гос-ва. Особым видом гос. предприятий являются т. н. фискальные монополии, закрепляющие за гос-вом торговлю такими предметами массового потребления (спирт, табак, спички), к-рые облагаются крупными косв. налогами (акцизом). В целом Г. к. в прямом смысле имел в 19 в. и еще в нач. 20 в. слабое распространение, особенно в тех странах, где в результате бурж. революций были ликвидированы все остатки крепостничества. Наибольшее распространение в Западной Европе Г. к. в домонополистич. период получил в 70-80-х гг. 19 в. в Германии. Здесь насту-пат. протекционизм и гос. страхование рабочих, проведенное Бисмарком, сочетались с огосударствлением прус. ж. д. и осуществлением табачной монополии. Огосударствление в то время не вызывалось достигнутым уровнем капиталистич. развития Германии, прямой экономич. необходимостью, а проводилось из политич. и финанс. соображений, служило укреплению реакц. прус.-герм, гос-ва с его неизжитыми остатками феод. порядков к В. от Эльбы (см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 27, 1935, с. 6-7). С развитием общего кризиса капитализма гос. вмешательство в экономику чрезвычайно разрастается, гос-капиталистич. собственность и вся непосредств. хоз. деятельность гос-ва приобретают в империалистич. странах небывалый размах. При этом и гос. вмешательство в экономику и непосредств. хоз. деятельность гос-ва получают принципиально новое содержание, основывающееся на соединении силы монополий с силой гос-ва в единый механизм. См. Государственно-монополистический капитализм. Г. к. в России. В период зарождения и формирования в России капиталистич. уклада внутри старой феод.-крепостнич. формации гос. вмешательство в экономику было значительным, но, в отличие от Запада, не сыграло существ, роли в ускорении формирования нового уклада. Расширение границ гос-ва в юж. и вост. направлениях вело к росту вширь феод.-крепостнич. отношений, укреплению их в центре страны и к огромному росту феод.-крепостнич. гос. собственности. Начатое в кон. 17 в. и особенно развернутое Петром I насаждение крупной мануфактурной пром-сти привело к созданию гос. предприятий, основанных на принудит, труде. Гос. поддержка частных горных з-дов, суконных, полотняных и др. мануфактур выражалась не столько в финанс. помощи, сколько в предоставлении им гос. земель, зданий и т. п., а главное - в закреплении за ними крепостной рабочей силы. По сравнению с этим капиталистич. мануфактуры, выраставшие на базе мелкого произ-ва, пользовались незначит. гос. поддержкой. Огромные зем. владения и пром. предприятия гос-ва, а также особо поддерживаемые частные уральские и др. горные з-ды сохраняли феод.-крепостнич. природу вплоть до реформы 1861. К гос.-капиталистич. предприятиям могут быть отнесены лишь дореформ. гос. банки, но и они использовались крепостиич. гос-вом в интересах укрепления старой формации (см. Банки в дореволюционной России). После 1861, в период домонополистич. капитализма, Россия, в противоположность Западу, становится страной с весьма развитым гос.-капиталистич. х-вом. В новых условиях царизм, в целях сохранения власти, доходов и привилегий помещиков, был вынужден проводить политику, благоприятствовавшую развитию капитализма. Но при задерживающем влиянии крепостнич. пережитков общие меры экономич. политики, включая протекционизм, были недостаточны. Пр-во должно было встать на путь форсирования экономич. развития страны, опираясь на Г. к. и широко используя методы гос. вмешательства в экономику. Унаследованные от крепостнич. периода казенные земли, недра, леса, горные и воен. заводы стали гос.-капиталистич. собственностью, к-рая значительно расширилась за счет ж.-д. строительства и х-ва. Вместо ликвидированных дореформ. банков был создан Государственный банк России - центральный, с 90-х гг. - эмиссионный банк страны. В 80-х гг. были учреждены гос. земельные банки, Дворянский и Крестьянский, имевшие решающее значение в области ипотечного с.-х. кредита. В 90-х гг. в интересах внешнеэкономич. экспансии были созданы в форме частных акц. об-в фактически правительственные Русско-Китайский банк, Учетно-ссудный банк Персии, позднее Монгольский банк. Россия отличалась многосторонним гос. вмешательством в экономику, правительств, "надзором" за учреждением и деятельностью крупных предприятий и особенно банков. Бурж. "свобода" предпринимательской деятельности ограничивалась законодат. и адм. актами и экономич. мерами. Гл. объект форсированного развития капиталистич. экономики в пореформ. период - ж.-д. строительство (ведущее в условиях России звено капиталистич. индустриализации). Оно могло практически осуществляться только за счет иностр. капиталов. Привлечение же их было возможным только при непосредств. участии пр-ва. Формально до кон. 80-х гг. преобладало частное Ж.-д. строительство и х-во, однако гос. Помощь ему, в отличие от Запада, достигала таких огромных размеров, что вылилась по существу в широкое и решающее участие гос-ва в частных ж. д. В конце 80-90-х гг. преобладающая доля частных ж. д. перешла в собственность гос-ва и значительно расширилась за счет строительства казенных дорог в Сибири и Ср. Азии. Располагая огромным ж.-д. х-вом, тратя больше, чем любая в то время страна, средств на военные цели, Росс, гос-во было крупнейшим потребителем продукции ряда отраслей тяж. пром-сти. Вмешательство гос-ва в экономику, гос.- капиталистич. х-во широко использовалось для форсирования развития новых отраслей тяж. пром-сти (транспорт, машиностроение, сталелитейные рельсовые предприятия, воен. з-ды - в 60-70-х гг., юж. металлургия - в 90-х гг.). Новым предприятиям тяж. пром-сти с кон. 60-х до 90-х гг. предоставлялись многолетние заказы по завышенным ценам, выплачивались премии, что обеспечивало им устойчивый сбыт и покрытие повышенных издержек по освоению новой продукции, а сверх этого "достаточную" прибыль. Источником значит. части капиталов этих предприятий были долгосрочные авансы и ссуды из средств казначейства и Гос. банка. Во время кризисов, депрессий, хоз. затруднений гос-во широко финансировало пошатнувшиеся предприятия и банки, включалось в управление ими, выкупало их, нередко продавая затем капиталистам на льготных условиях. Система Г. к. в России приводила к обогащению поддерживаемых государством групп крупной буржуазии и порождала прямую материальную заинтересованность влиятельных чиновников в "делах" буржуазии (см. Буржуазия в России). Объективно правительств, политика еще в домонополистич. период вела к усилению процессов концентрации в пром-сти и централизации капиталов в крупных банках, а с наступлением периода империализма - к ускорению процессов монополизации пром-сти, транспорта, банков. Первые синдикаты в России возникли в 80-х гг. 19 в. в особо покровительствуемых отраслях тяж. пром-сти при поддержке и частичном участии гос-ва. Во время кризиса 1900-03 и последующей депрессии пр-во активно способствовало организации синдикатов. Им были созданы гос.-капиталистич. органы, к-рые, действуя в тесном контакте с соответств. пром. монополиями, переросли в первые гос.-монополистич. орг-ции. Широкое развитие Г. к. в период развитого домонополистич. капитализма привело к таким (кроме указ. выше) формам отношений между гос-вом и капиталистич. х-вом - "борьба" с кризисами (и в 1873-76, и в 1900-03) методами непосредств. гос. вмешательства, воздействие теми же способами на ден. рынок и биржу, обогащение за счет гос. средств узких групп предпринимателей в особо покровительствуемых отраслях пром-сти и т. п., - к-рые на Западе возникли лишь после того, как монополистич. капитализм перерос в гос.-монополистический. Г. к. способствовал ускорению развития капитализма в стране, но процесс этот носил односторонний характер, не затрагивая крепостнич. пережитков в деревне, и углублял противоречия и неравномерность социально-экономич. развития страны. Несмотря на Г. к., Россия продолжала отставать от стран, где после бурж. революций домонополистич. капитализм развивался в условиях "свободной конкуренции". В России в домонополистич. период широко развернулись формы отношений между гос-вом и капиталистич. х-вом, к-рые стали характерными на Западе для периода общего кризиса капитализма. В социально-политич. отношении Г. к. в России выражал стремление царизма продлить ист. существование власти и экономич. привилегий крепостников-помещиков. Опираясь на Г. к., царизм пытался найти себе опору в капиталистич. развитии и в союзе с крупной буржуазией, а затем и с магнатами финанс. капитала. Близким к рус. варианту было развитие Г. к. в Японии. Здесь после революции 1867-68 развернулось широкое гос. строительство пром. предприятий, морск. флота, ж. д., телеграфа и т. д. (частный капитал в Японии устремился гл. обр. в торговлю и банковское дело). Однако с 1880 гос-во (сохраняя в своих руках предприятия по произ-ву вооружения и строя новые) приступило к широкой продаже (по крайне низким ценам) гос. предприятий частным предпринимателям; при этом отдавалось предпочтение неск. привилегированным фирмам. Частный капитал в Японии оказался тесно связанным со старым монархич. гос. аппаратом. И. Ф. Гиндин. Москва. Г. к. в бывших колониальных и зависимых странах. Возможность появления Г. к. возникла здесь только тогда, когда государственная власть была вырвана из рук иностранных империалистов. Поэтому явлением более или менее типичным для многих из этих стран (Г. к. получил наибольшее распространение в Индии, ОАР, Индонезии, Бирме и др.) Г. к. стал только после 2-й мировой войны, с возникновением десятков независимых гос-в в Азии и Африке (до войны Г. к. или его элементы возникли только в немногих странах, обладавших гос. независимостью и боровшихся за ее упрочение - в Турции, Афганистане, отчасти в Таиланде, в нек-рых лат.-амер. странах, особенно в Мексике). Г. к. в б. колониальных и зависимых странах существенно отличается от гос.-монополистич. капитализма и принципиально от Г. к. в социалистич. странах (в переходный период от капитализма к социализму). В б. колониальных и зависимых странах Г. к. порожден противоречием между их экономич. отсталостью и потребностью в ее быстрейшей ликвидации в интересах построения независимойэкономики.Г. к. отвечает коренным интересам нац. буржуазии, т. к. стремится разрешить это противоречие на путях капиталистич. развития. В то же время, поскольку он направлен на ликвидацию экономич. отсталости, укрепляет независимость и обнаруживает, следовательно, определенную анти-империалистич. направленность, постольку он в значит. мере отвечает нуждам народа. Исходной материальной основой Г. к. являются перешедшие в собственность гос-ва от б. колониальной администрации нек-рые средства произ-ва: ж. д., гидроэнергетич. и ирригац. сооружения, порты, ряд пром. предприятий, плантаций и т. д. Дальнейший рост гос. собственности, ведущий к образованию гос. сектора в экономике, происходит за счет расширения существующих и строительства новых объектов (этот путь типичен, в частности, для Индии), а также национализации иностр. собственности (националиаация голл. каучуковых плантаций в 1958 и др. в Индонезии, национализация компании Суэцкого канала в 1956 в Египте), а иногда и ряда местных частнокапиталистич. предприятий (особенно в ОАР, где в 1961-1962 в руки гос-ва перешли все банки, страховые компании, б. ч. фаб.-зав. предприятий). Большое значение в экономия, жизни имеет установление правительств, контроля над кредитно-финанс. и торг. орг-циями. В Бирме с первых дней независимости была установлена монополия пр-ва на внеш. торговлю рисом и др. важными товарами. Управление гос. предприятиями осуществляется соответств. мин-вами или самостоят. учреждениями со спец. уставом (в Турции эту роль выполняют т. н. госбанки: Сумербанк, Этибанки др.), либо акц. компаниями, подконтрольными и принадлежащими пр-ву. В Индии на 1961 насчитывалось 140 гос. акц. компаний с оплаченным капиталом в 3,5 млрд. рупий или 1/3 всего капитала всех акц. компаний страны. Особенно важным проявлением Г. к. становятся планы экономич. развития. Планирование имеет место почти во всех молодых суверенных гос-вах, но наибольшее развитие получило в Индии. Одна из центр. задач 5-летних планов Индии-индустриализация страны путем создания ряда крупных металлургич., маш.-строит, и др. гос. предприятий. Большую помощь в создании мн. экономич. объектов в гос. секторе молодых суверенных гос-в оказывают СССР и др. социалистич. страны. Империалистич. гос-ва, стремясь сохранить экономич. зависимость слаборазвитых стран, выступают против Г. к. в этих странах (не скрывая своих симпатий к частнокапиталистич. предпринимательству), стремятся ограничить сферу его действий и поставить его себе на службу. Гос-во, выполняя волю имущих классов, оказывает помощь частным предпринимателям (субсидиями, тамож. протекционизмом и т. п.). В Индии и нек-рых др. странах сферы деятельности гос. и частного секторов разграничены законодат. путем и установлен известный правовой контроль над частнокапиталистич. предпринимательством (особенно сильный в О АР). В целом, однако, развитие Г. к. на данном этапе не противоречит частнокапиталистич. предпринимательству. Г. к. - не статичное явление, он развивается и видоизменяется. Примером этому может служить Г. к. в Турции (см. Этатизм). Прямая связь экономики и политики в эволюции Г. к. видна на примере нейтралистских гос-в, с одной стороны, и стран, входящих в агрессивные блоки,- с другой. В первых Г. к. более развит, охватывает больше отраслей нар. х-ва и способствует укреплению суверенитета, во вторых Г. к., как правило, очень хил, ограничен иностр. монополиями и местной реакц. частью имущих классов, его антиим-периалистич. потенции не могут проявиться. Судьба Г. к. зависит от всего хода политич. и в первую очередь клас. борьбы в той или иной стране. Борьба прогрессивных сил за построение гос-ва нац. демократии, за вступление на путь некапиталистич. развития создает условия для расширения сферы деятельности Г. к. и открывает возможности изменения его характера: гос. сектор может стать в этих условиях важным средством подготовки некапиталистич. развития. A. И. Лесковский. Москва. Г. к. в переходный период от капитализма к социализму. Вопрос о сущности Г. к. в переходный период впервые был теоретически разработан Лениным. Является одним из обществ.-экономич. укладов, к-рый допускается и регулируется пролетарским гостом в интересах рабочего класса. Возникает после завоевания гос. власти рабочим классом, национализации осн. средств произ-ва и обращения. Границы Г. к. устанавливает пролет. гос-во, использующее средства и знания буржуазии для восстановления и развития производит. сил страны, строящей социализм. Ленин определил след. формы Г. к. в переходный период: концессии иностр. капитала, аренда гос. предприятий внутр. частным капиталом, смешанные акц. об-ва в сфере произ-ва и обращения, торговля на комиссионных началах. Все эти формы существовали в СССР (см. Акционерные общества, Концессии). Особенность Г. к. в СССР состояла в том, что он не только находился под контролем пролет. гос-ва, но ив том, что гос.-капиталистич. предприятия оставались об-щенар. собственностью. Предприятия, передававшиеся в аренду иностр. и росс, капиталистам, не были обычными капиталистич. предприятиями, поскольку Сов. гос-во оставалось их собственником. "Арендатор не есть собственник, - писал В. И. Ленин. -...Аренда - договор на срок. И собственность и контроль за нами, за рабочим государством" (Соч., т. 35, с. 418). Капиталист работал как контрагент, как арендатор социалистич. средств произ-ва. Собственностью концессионера-арендатора оставался только оборотный капитал (сырье, готовая продукция, ден. средства). Осн. же фонды (здания, оборудование), не только переданные Сов. гос-вом капиталисту, но и завезенные либо вновь построенные последним, не составляли его собственности, не продавались и не передавались др. лицу. Т. о., гос.-капиталистич. предприятие в переходный период сочетало частную собственность капиталиста (оборотный капитал) и обще-нар. собственность (осн. фонды, земля). Отношения между капиталистами и рабочими были отношениями наемного труда и капитала, рабочая сила являлась товаром. Противоположность клас. интересов сохранялась, происходила клас. борьба, но ее формы, условия коренным образом изменились в пользу рабочего класса. Г. к. был своеобразной формой сотрудничества с отд. группами иностр. и внутр. капиталистов на основе признания суверенитета Сов. гос-ва, национализации земли, пром-сти, транспорта, монополии внеш. торговли, юрисдикции сов. судов, сов. законов о труде, социальном обеспечении, сов. тарифной, таможенной политики. На иностр. и внутр. капиталистов распространялся непосредств. контроль пролет. гос-ва. Пролет. гос-во использовало Г. к. как переходную форму х-ва для ограничения развития частного капитала, для укрепления крупного произ-ва, для обуздания мелко-бурж. стихии и укрепления плановой экономики, усиливало "...государственно- упорядоченные экономические отношения в противовес мелкобуржуазно-анархическим" (там же, т. 32, с. 325). Г. к. не получил в СССР сколько-нибудь значит. развития и занимал в экономике весьма незначит. место, что было связано гл. обр. с быстрыми темпами развития крупн. социалистич. пром-сти. Удельный вес его в валовой продукции нар. х-ва в 1923-24 составил лишь 0,1%. В дек. 1925 на иностр. концессиях было занято всего 50 тыс. рабочих, на арендованных предприятиях - 35 тыс., т. е. в целом примерно 1% всех рабочих в стране. К нач. 2-й пятилетки гос.-капиталистич. уклад в СССР перестал существовать. Г. к. как средство преобразования капиталистич. собственности в социалистическую используется в переходный период также в ряде других социалистических стран (при преимущественном росте государственного сектора, занявшего ведущее положение в экономике). Социалистическое государство осуществляет здесь руководство капиталистич. сектором в целях постепенного преобразования через различные формы Г. к. капиталистич. частной собственности в социалистическую общенародную собственность. Основными формами Г. к. в КНР в 1950-55 являлись: закупка гос-вом готовой продукции у частных предпринимателей, посредничество частного капитала в реализации товаров гос. торг. предприятий и выполнение отд. поручений гос. торг. орг-ций, переработка частными предприятиями сырья и полуфабрикатов гос. предприятий с выполнением их заказов на готовую продукцию. Эти формы Г. к. получили назв. первичных. В 1956 гос-во перешло к преобразованию частных предприятий в смешанные государственно-частные предприятия по отраслям (высшая форма Г. к.). Сплошное поотраслевое преобразование капиталистич. пром-сти стимулировалось тем, что к кон. 1955 частная пром-сть по стоимости продукции была уже более чем наполовину преобразована в смешанную гос.-частную, а остальная часть капиталистич. пром-сти была на 82% охвачена первичными формами Г. к. После осуществления поотраслево-го преобразования частных пром. предприятий в смешанные гос.-частные, завершившегося в основном в течение 1956, государство в течение определенного срока выплачивает капиталистам фиксированный процент (из расчета 5% годовых с суммы частного пая). Фиксированный процент является формой выкупа средств произ-ва у нац. буржуазии. В ДРВ до 1958 применялись преимущественно первичные формы Г. к.; в 1958 появились и стали быстро развиваться смешанные "foc.-частные предприятия; уже в 1960 почти все частные пром. и торг. предприятия были преобразованы в смешанные гос.-капиталистические. Г. к. получил известное распространение и в такой экономически развитой стране, как ГДР, где также проводится политика использования частнокапиталистич. элементов (преим. собственников мелких и средних предприятий), ограничения их эксплуататорского характера и постепенного социалистич. преобразования путем различных форм Г. к. Если в 1956 доля гос-капиталистич. сектора в совокупном обществ. продукте ГДР составляла всего 0,2% (доля частнокапиталистич. 25,2%), то в 1958 - 2,5%, в 1961-6,4% (доля частнокапиталистического сектора сократилась в 1961 до 8,7%). А. Я. Левин. Москва (Г. к. в СССР). Лит.: Маркс К., Капитал, т. 1, M., 1955, гл. 24; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 20, с. 288-89; его же, Развитие социализма от утопии к науке, там же, т. 19, с. 221-22; его же, Социализм г-на Бисмарка, там же; его же. Протекционизм и свобода торговли, там же, т. 21; его же, (Письмо В. Бракке 30 апр. 1878), Соч., т. 27, Л., 1935, с. 5-7; его же, (Письмо Н. P. Даниельсону 10 аир. 1879), там же, с. 32-33; Ленин В. И., Грозящая катастрофа и как с ней бороться, Соч., 4 изд., т. 25; его же, Доклад об очередных задачах Сов. власти, там же, т. 27; его же, О продовольств. налоге, там же, т. 32; Кулишер И. М., История экономии, быта Зап. Европы, 7 изд., т. 2, М.-Л., 1926; Гос. собственность в странах Зап. Европы, М., 1961; Певзнер Я. A., Монополистич. капитал Японии ("Дзайбацу") в годы второй мировой войны и после войны, М., 1950, гл. 1; Норман Г., Становление капиталистич. Японии, пер. с англ., М., 1952; 3енина Л. В., Развитие домонополистич. капитализма в Японии (70-90-е годы 19 в.), "Уч. зап. ЛГУ. Серия востоковедч.", 1954, вып. 4, No 179; Гиндин И. Ф., Гос. банк и экономия, политика царского пр-ва (1861 -1892 г.), М., 1960; Гос. капитализм в странах Востока (сб. ст.), М., 1960; Брагина Е. и Ульрих О., Гос. капитализм в пром-сти стран Востока, М., 1961; Васильев И. В., Гос. капитализм в совр. Бирме, М., 1961; Сеид-Гусейнов А. Г., Гос. капитализм в переходный период от капитализма к социализму, М., 1960; Захарова М. В., Ленинская теория гос. капитализма в переходный период и ее междунар. значение, "ВЛГУ", 1960, No 11; Васюнин М. К., О сущности гос. капитализма в переходный период от капитализма к социализму, "ВМГУ", сер. 8, экономика, философия, 1960, No 1; Левин А., О гос. капитализме в переходный период, "Вопр. экономики", 1962, No 5.
Большевистской платформы в КПСС,
канд. филос. наук Т.ХАБАРОВА
СОЦИАЛИЗМ
ИГОСУДАРСТВЕННЫЙКАПИТАЛИЗМ
НА ПЕРВЫЙ, поверхностный взгляд – это практически одно и то же, чем и объясняется идейно-теоретическая «напряжённость», возникшая вокруг данной проблемы в последнее время. И здесь, и там собственность на основные средства производства – в руках государства.
В чём же разница? Самый общий ответ гласит:
разница заключается,- прежде всего,- в том, каковаклассовая природа государства, которое держит в своих руках средства производства .
Но это ответ пока ещё весьма абстрактный. Надо более конкретно разобраться, как именно государство (в роли собственника средств производства) проявляет или реализует свою классовую сущность в сфере экономических отношений.
Средства производства сами по себе ни для кого особого интереса не представляют. Однако, кто ими владеет, тому принадлежит львиная доля создаваемого в общественном производстве дохода. Вот это важнее всего, и этот момент нужно постоянно учитывать: что любая форма собственности работает всегда только «в паре» с соответствующим механизмом аккумуляции и распределения дохода.
Но отношения, которые «заведуют» в экономике формированием и распределением дохода, это и есть рыночные (или товарно-денежные, стоимостные) отношения, группирующиеся вокруг закона стоимости. Ведь никакого дохода от производственной деятельности нельзя получить, покуда изготовленный товар не продан на рынке.
Как же выполняют товарно-денежные отношения эту свою экономическую и в то же времяклассовую функцию: направлять образующийся доход строго в руки собственнику средств производства? Если присмотреться внимательней, то нетрудно заметить: доход всегда «упакован» в экономическом процессе так, что реально извлечь его и воспользоваться им может только тот, кому принадлежит решающий для данных конкретно-исторических условий производственный фактор (комплекс средств производства).
Так, при феодальном строе практически весь вырабатываемый в обществе доход поступает, в конечном итоге, собственникам земли. При этом доход принимает специфическую конкретно-историческую форму феодальной ренты . В буржуазном обществе доход поступает владельцам обращённых в частную собственность материально-технических средств и принимает форму прибыли на капитал . Типично капиталистический закон «средней нормы прибыли» не действует в рамках феодального строя, точно так же, как прикапитализме доход не может извлекаться в форме феодальной ренты, т.е. барщины и оброка.
Механизм формирования и распределения дохода (механизм «рынка», или, как мы её нередко называем, «модификация закона стоимости») играет в экономике не меньшую роль, чем сам по себе тип собственности на средства производства. При определённом типе «рынка» не имеет существенного значения, является ли собственник средств производства индивидуальным или коллективным, ассоциированным.
Так, средневековые монастыри в ряде стран представляли собой своего рода коллективных феодалов. Своеобразным «ассоциированным феодалом» зачастую выступало крепостническое государство, располагавшее,- как, например, в России,- особыми «государственными» крестьянами и землёй. Надеемся, всякому понятно,- оттого, что эти крестьяне принадлежали государству, а не феодалу-«одиночке», и здесь имел место известный вид государственной собственности, от всего этого никакого «социализма» ещё не возникало. Совершенно неправильно связывать государственную собственность на средства производства преимущественно (или даже исключительно) с социализмом. Нельзя во всякой государственной собственности видеть зачатки социализма – или, напротив, отрицать и смазывать специфику социализма на том основании, что, мол, государственная собственность присуща и другим формациям.
Ситуацию, аналогичную разобранной, мы можем проследить и для капиталистического уклада. Если сохраняется механизм формирования и распределения дохода «пропорционально вложенному капиталу», по принципу «прибыли на капитал», то, опять-таки, безразлично,- имеем ли мы «на другом конце» этой связки индивидуального или коллективного капиталиста. И тут точно так же капиталист может быть ассоциированным, т.е. в качестве собственника средств производства может выступать буржуазное государство. Но,- подчёркиваем,- и тут не возникает никакого «социализма», как не являлась «социалистической» государственная собственность на землю и крестьян в петровской или екатерининской России.
Итак, что же такое государственный капитализм?
Государственный капитализм, это собственность государства на средства производства при условии, что в экономике действуют законыкапиталистического прибыле- и ценообразования, т.е. доход формируется и извлекается по схеме «прибыли на капитал», пропорционально величине вложенного капитала. Или, ещё можно сказать так: при условии, что в данном обществе закон стоимости действует в его капиталистической модификации.
Вы сами теперь без особых затруднений можете сформулировать определение, например, «государственного феодализма»: это собственность государства на основные предпосылки производства при условии, что доход в обществе консолидируется и извлекается по принципу феодальной ренты.
А как в этом плане обстоит дело с социализмом?
Социализм - это собственность государства на основные средства производства при условии, что закон стоимости действует в его специфическойсоциалистической модификации, т.е. доход аккумулируется и извлекается пропорционально не капиталу, а живому труду, право на труд является одной из главных конституционных гарантий гражданина, полностью ликвидирована безработица.
Можно записать ещё короче:
государственный капитализм – это собственность государства на средства производства, когда формирование и распределение дохода в обществе идёт по капиталу ,
а социализм - это государственная собственность на средства производства, когда формирование и распределение дохода идёт по труду .
В ПРЕДЫДУЩИХ наших материалах мы неоднократно рассматривали вопрос о социалистической модификации закона стоимости , т.е. о механизме доходообразования пропорционально живому труду . Было установлено, что наиболее отчётливым конкретно-историческим приближением к социалистической модификации стоимости выступила «двухмасштабная система цен», сложившаяся и функционировавшая в народном хозяйстве СССР в период с конца 30-х до второй половины 50-х годов. В настоящей работе мы эту проблему вновь подробно разбирать не будем, задержимся только на некоторых основополагающих моментах.
Каким образом в двухмасштабной системе цен достигалась «перекачка» решающей части общественного дохода в карман именно трудящемуся человеку, рядовому представителю трудящейся массы?
Это достигалось, прежде всего, через механизм регулярного и существенного снижения розничных цен на основные продукты питания и промышленные товары народного потребления . Это достигалось также через приоритетное , а не «остаточное» направление госбюджетных средств на финансирование социальных нужд, в первую очередь народного образования и здравоохранения.
В свою очередь, систематическое понижение розничных цен делалось возможным потому, что по всей общественно-технологической цепочке проводилась твёрдая установка на снижение себестоимости продукции. Не допускалось извлечение прибыли в сколь-либо существенных размерах через цены общественно-промежуточного продукта (т.е., практически всей продукции производственно-технического назначения). Норма рентабельности в оптовых ценах предприятий была, по общему правилу, низкая (порядка нескольких процентов к себестоимости) и примерно одинаковая по всему народному хозяйству, по всей номенклатуре изделий. Низкая и достаточно жёстко фиксированная норма рентабельности в цене, общий «себестоимостный» характер цен на техническую продукцию гасили у производителя интерес к манипуляциям с ценами, поскольку таким путём нельзя было заметно «улучшить» отчётные показатели.
Основной объём общественного дохода формировался на потребительском рынке, в ценах на потребительские товары, принимая здесь вид централизованного чистого дохода государства («налога с оборота»). Поскольку товары широкого потребления представляют собой не что иное, как средства воспроизводства рабочей силы, призванные компенсировать её затраты и обеспечить её развитие, то и получалось, что общественный доход формируется,- фактически,- «по труду» , пропорционально существующей в обществе на сей день «раскладке» затрат живого труда.
Мощный слой налога с оборота в потребительских ценах позволял государству уверенно и целенаправленно маневрировать, проводить своюклассовую социальную политику: удешевлять для потребителя в первую очередь те товары, которые определяют жизненный уровень масс. Снижение цен проводилось за счёт части централизованного чистого дохода государства, которая именно в такой специфической форме передавалась населению.
Суммируя, можно сказать, что в эпоху действия двухмасштабной ценовой системы государственная собственность у нас сочеталась с социалистической «трудовой» модификацией стоимости, т.е. в стране имел место социализм в его основополагающих базисных очертаниях, пусть и в «неотшлифованном» ещё виде. (Совершенно неправ, кстати, в данном отношении С.Губанов, характеризуя в своих «Предложениях к проекту Платформы КПСС» существовавший у нас в ту пору строй как «государственный капитализм».)
Картина коренным образом изменилась (в худшую сторону) в итоге «хозяйственной реформы» 1965-1967гг. Но дело тут не в том, что реформа, якобы, санкционировала «политику увеличения прибыли». Прибыль – это есть, в сущности, доход , а без дохода, без превышения результатов хозяйствования над затратами никакое производство, ни капиталистическое, ни социалистическое функционировать не может. Доход – в форме централизованного чистого дохода государства плюс отчисления от прибылей предприятий – извлекался, естественно, и «при Сталине», при двухмасштабной системе цен, причём общество также было заинтересовано в егоувеличении, а отнюдь не в уменьшении.
Суть проблемы в другом. При «сталинском социализме» общественный доход аккумулировался,- как мы только что лишний раз удостоверились,- в явственной пропорции к общественным затратам живого труда . Это-то и делало нашу тогдашнюю государственную собственность на средства производства подлинно социалистической . В процессе же «экономической реформы» 1965г. ввели не «политику увеличения прибыли», аизменили принцип доходообразования (прибылеообразования). Двухмасштабная система цен была сломана, исчезло характерное для неё размежевание на цены потребительского рынка и цены «производительские». Доход повсюду стали формировать по типу капиталистической «прибыли на капитал»,- пропорционально стоимости производственных основных фондов и материальных оборотных средств, т.е.,- по существу,- пропорционально стоимости не трудовых, а материальных затрат.
Социалистическая государственная собственность на средства производства оказалась, в результате, соединена с некоей уродливой «псевдокапиталистической» модификацией товарно-денежных отношений. Возникшее «гибридное» устройство резко отклонилось от социализма в сторону государственного капитализма . Социалистическому строительству как таковому был положен конец (предпосылки к этому закладывались ещё в 50-е годы), началось постепенное перерождение, а впоследствии и открытый демонтаж созданных социалистических структур в экономике и политике на буржуазный лад. Именно пагубный, всецело регрессивный процесс перерождения социалистической общественной собственности в некое поистине ублюдочное подобие собственности государственно-капиталистической и привёл нас сначала к застою, затем к глубочайшему и опаснейшему за всю историю нашей страны контрреволюционному кризису (развернувшемуся под флагом «перестройки»).
ТАКИМ ОБРАЗОМ, «государственный капитализм» в СССР существовал,- во-первых,- в определённой мере в период нэпа, причём это был не просто «частник под контролем государства», но и практически вся тогдашняя промышленность являлась «государственно-капиталистической». Ведь в то время социалистическая модификация закона стоимости ещё не сложилась. Тресты,- как основная форма управления производством при нэпе,- имели широкие права в области реализации готовой продукции, снабжения, а вместе со всем этим и ценообразования. В этих условиях,- естественно,- механизм товарно-денежных отношений стихийно действовал на прежний, капиталистический лад, шло формирование и распределение прибыли по величине авансированного капитала. Оплата труда тяготела к рыночной стоимости рабочей силы как товара, и весь этот «комплект» логично дополнялся безработицей, чему сегодня кое-кто склонен «не придавать особого значения».
Затем, в период «сталинских пятилеток», социалистическая модификация отношения стоимости (т.е., общая конструкция «социалистического рынка») была,- как мы уже множество раз повторяли, - теоретически и практически найдена. Поэтому наш общественно-экономический уклад в ту эпоху никаким «государственным капитализмом» не являлся, на рубеже 40-х- 50-х годов его вполне можно было характеризовать как «построенный в основном социализм». С середины 50-х годов началось упорное расшатывание и коверканье этого социалистического уклада, а в ходе реформы 1965-1967гг. свершилось «второе пришествие» государственного капитализма. Это произошло в результате, как уже было объяснено, замены социалистической модификации стоимости на «псевдокапиталистическую» (или скрыто капиталистическую), принципа формирования дохода «пропорционально общественным затратам живого труда» на принцип доходообразования «пропорционально стоимости производственных фондов», т.е. практически по аналогии с «прибылью на капитал». С тех пор на протяжении четверти века нашу экономику изнутри «гложет» тяжелейшийструктурный, базисный дисбаланс: социалистический способ производства, вместо того чтобы нормально развиваться в направлении к коммунизму, вынужден мучительно противоборствовать с насильственно «вколоченным» в экономическую целостность скрыто-капиталистическим способом распределения.
Вот отсюда и потянулись все наши беды,- но вовсе не от выдуманной «командно-административной системы», которой у нас при социализме не было, а была естественная для социалистического строя система централизованного планового территориально-отраслевого руководства народным хозяйством. Кстати,- как в наших материалах тоже неоднократно отмечалось,- все до единого негативные явления, которые душат советскую экономику сегодня, имеют точную датировку своего возникновения, и эти даты, также все до единой, приходятся не на «сталинские» времена, а на вторую половину 50-х годов и позже.
Так, со второй половины 50-х годов началось общее долговременное «выполаживание» кривых нашего экономического роста – процесс, который мы по сей день остановить не можем.
См. В.Трапезников. Управление и научно-технический прогресс. «Правда» от 7 мая 1982г., стр.2 /курсив мой.- Т.Х./:
«… переход в 1957 году от отраслевой системы управления к территориальной (совнархозы) повлёк за собой разрыв многих хозяйственных связей, размельчение производственных комплексов. В результате уже в 1958 году резко ухудшились показатели национального дохода, фондоотдачи и темпов научно-технического прогресса. Возвращение в 1965 году к отраслевой системе привело в 1966 году к перелому в лучшую сторону. Однако достичь темпов, наблюдавшихся до 1958 года, не удалось из-за трудностей восстановления нарушенных экономических связей …»
«… после 1958 года темпы начали снижаться и к 1980 году уменьшились в три раза .»
«Стало обычным невыполнение планов создания новой техники. … при росте фондовооружённости произошло снижение фондоотдачи. С 1958 по 1980 год она упала с 0,48 до 0,31. Отдача новых фондов в 1958 году была 0,52, в 1980 году стала 0,16. Следовательно, если в 1958 году приращение производственных фондов на один рубль давало 52 копейки прироста национального дохода, то в 1980-м – лишь 16 копеек.»
Ср. В.Куликов. Взаимосвязь производительных сил и производственных отношений социализма. «Вопросы экономики», 1986, №9, стр. 130:
«Темпы роста экономики не просто снизились, но и достигли в начале 80-х годов критически неблагоприятного уровня. К указанному времени повышение реальных доходов населения фактически приостановилось, а позиции СССР в экономическом соревновании с США, в течение ряда лет не улучшавшиеся, по некоторым параметрам даже ухудшились.»
Ср. Д.А.Смолдырев. Роль стоимостных форм в развитии социалистической экономики. М., «Мысль», 1980, стр.247:
«До 1940г. в нашей экономике рост национального дохода опережал рост основных производственных фондов. В течение 40-х – 50-х годов, до 1956-1958гг., фондоотдача росла устойчиво, а в 1959-1965гг. фондоотдача стала падать.»
Ср. П.Н.Федосеев. Теоретические проблемы социально-экономического развития советского общества на современном этапе. «Вопросы философии», 1980, №2, стр.6:
«Снижение темпов прироста национального дохода происходит одновременно с неуклонным и притом значительным возрастанием объёма используемых в народном хозяйстве основных производственных фондов и материальных оборотных средств. Так, если соотношение прироста национального дохода и прироста основных производственных фондов в период восьмой пятилетки было примерно 1:2, то в девятой – 1:3,4, а в первые годы десятой – уже 1:4,2. Это показывает, как снижается фондоотдача.»
В свою очередь, хроническое снижение фондоотдачи – это синоним затратного характера экономической деятельности. Окончательное закрепление в нашем народном хозяйстве затратного «механизма» произошло, опять-таки, как результат реформы 1965 года, когда схемы прибылеобразования оказались переориентированы «с живого труда на капитал», с величины общественных затрат рабочей силы на величину вовлечённых в производство материальных средств. В условиях отсутствия конкуренции капиталовложений это не могло не привести к тому, что наиболее «прибыльными» стали те виды работ и изделий, которые позволяли израсходовать побольше овеществлённого труда. (Здесь можно наглядно наблюдать, как бесспорное и крупнейшее преимущество социалистической экономики – планомерность инвестиционного процесса,- будучи «смонтировано» с чуждой, не органичной социализму модификацией стоимости, из достоинства превратилось в «недостаток». Между прочим, таково же происхождение и всех остальных «недостатков» социалистической организации хозяйства, вокруг которых подняли нынче шум экономисты-«рыночники»: это безусловные и огромные «плюсы» социализма, которые не могут в должной мере проявить себя единственно потому, что загнаны в одну упряжку с не соответствующей им конструкцией товарно-денежных отношений.)
Из-за того,- далее,- что в 1965-1967гг. «продырявили» существовавшую при двухмасштабной системе жёсткую структурную перегородку между потребительскими и производительскими ценами (между «трудовыми» и «счётными» деньгами, по терминологии В.М.Якушева), началась гибельная для социалистического хозяйствования перекачка безналичных денежных средств в наличные, нарушилось соответствие между денежной массой на руках у населения и объёмом поставляемых на рынок товарных благ. Стала стремительно разрастаться товарно-денежная несбалансированность , а с нею вместе и инфляция . (Это, кстати, хорошо иллюстрируют расчёты Е.Т.Иванова по динамике денежных сбережений населения и товарных запасов, свидетельствующие, что с 1970 по 1985 год, например, вклады в сберкассы увеличились почти в 5 раз, тогда как производство товаров – лишь вдвое.) При двухмасштабной ценовой системе ничего подобного случиться не могло, поскольку государство предоставляло трудящемуся его ежегодный «дивиденд» в форме снижения цен на реально выпущенные в продажу товары, а не в виде «неотоваренных», инфляционных денежных сумм.
Плоды брежневско-косыгинской «хозяйственной реформы»,- далее,- исчерпывающе доказывают всю несостоятельность упований на отдельно, обособленно взятое предприятие (или какой-то «блок» предприятий) как на самодовлеющую и «решающую все вопросы» структурную единицу общественно-производственного процесса. Всё-таки выразителем классовых интересов трудящихся является, как ни верти, не предприятие, а социалистическое рабоче-крестьянское государство. Задача состоит в том, чтобы очистить социалистическую государственность от «бюрократических извращений» (В.И.Ленин), но вовсе не в том, чтобы выдумывать противовесы стратегическим функциям государственной власти в лице, например, «власти непосредственно трудовых коллективов». Это ни к чему хорошему, кроме разгула группового («коллективного») эгоизма, никогда не приводило и не приведёт. Только государство может выступить надёжным гарантом того, что в рамках всего экономического целого будет осуществляться именнообщенародный, т.е. классово-прогрессивный интерес.
Посмотрим с этой точки зрения на экономическое «реформаторство» 60-х годов.
Если раньше преобладающая часть общественного дохода формировалась в виде «централизованного чистого дохода государства» (так, в 1952г. ЦЧДГ составлял 69% доходов госбюджета), то в последующем доля ЦЧДГ в доходных поступлениях неуклонно снижалась, упав в 11-й пятилетке до менее чем четверти доходной части бюджета. (На 1986 год планировалось получить через ЦЧДГ 102,5 млрд. руб. из 414,4 млрд. руб. бюджетных доходов. См. «Известия» от 27 ноября 1985г., стр.3.) В перспективе же предусматривалось вообщеполностью заменить ЦЧДГ («налог с оборота») в структуре госбюджета отчислениями от прибыли и платой предприятий за производственные фонды. (См., напр., М.Ф.Макарова. План и закон стоимости при социализме. В кн.: Методологические проблемы экономической науки. «Мысль», М., 1967, стр.76.)
Поскольку,- таким образом,- общественный доход стал в основном формироваться не государством на потребительском рынке, а предприятиями и (естественно!) министерствами непосредственно «у себя», то произошло, во-первых,- как уже отмечалось,- резкое возрастание «неотоваренных» денежных масс, а во-вторых, активное их скапливание в производственной сфере, причём тем «гуще», чем ближе к хозяйственно-управленческой верхушке.
Что приобрёл от этого «перераспределения экономической власти» народ? Прежде всего, оскудение госбюджета и соответствующее свёртывание социальных программ, перевод их на пресловутый «остаточный» принцип финансирования. Государственный бюджет очень скоро стал дефицитным. Именно стал, ибо ранее он таковым не был.
«… доходная часть государственного бюджета сократилась,- откровенно пояснил бывший председатель Госплана СССР Н.К.Байбаков в своём интервью «Вечерней Москве» в 1989г.,- средства ушли на фонды предприятий, а расходы остались за государством. Уже при подготовке плана на 1967 и 1968 годы … госбюджет свести без дефицита за счёт текущих поступлений не удалось.» (См. 40 лет в правительстве. «Вечерняя Москва» от 4 апреля 1989г., стр.4.)
Итак, «приобретение номер один» - бюджетный дефицит .
«Приобретение номер два» - бурно пошло в рост явление, которое мы сегодня называем ведомственностью . Вед для того, чтобы ведомства (министерства), не в меньшей мере крупные производственные объединения начали противопоставлять свои кастовые интересы общенародным, правильно понятым государственным, нужна была мощная экономическая база. Вот она-то и образовалась в послереформенный период, с передачей огромной части общественного дохода в непосредственное распоряжение производственных ячеек и их отраслевых штабов.
Но, возможно, предприятия и министерства потратили эти средства,- как вначале предполагалось,- на техническое перевооружение производства, на создание комфортабельных условий труда и быта для рабочих? Увы, ничего подобного не обнаруживается. Сейчас буквально стон стоит в нашей печати: чуть не все жалуются, что на производстве у них основные фонды, машины и оборудование работают на износ, на последнем пределе, не модернизировались по 20-25 и более лет. Да кто же вам, простите, не велел? Выходит, с чем оставили страну руганные-переруганные «сталинские наркомы», с тем и дотянули до сегодняшнего дня? Куда же делись все эти «нецентрализованные капвложения», «фонды развития производства» и пр.?
Ответ прост: ресурсы отвлечены «на сооружение непроизводственных объектов второстепенного значения» (см., напр., Ю.Субоцкий. О фонде развития производства. «Вопросы экономики», 1976, №4, стр.16), на содержание беспрецедентно размножившейся «промышленной» бюрократии и на амбициозное прожектёрство, призванное как бы оправдать «необходимость» безбрежного приумножения бюрократических рядов. Достаточно сказать, что на начало 1989г. у нас численность управленческого персонала в производственной сфере, на предприятиях и в объединениях (даже без министерств!), составила свыше 13 млн. человек, тогда как во всей прочей «командно-административной системе», включая советские и административные органы управления, было занято менее двух миллионов. Для сравнения заметим, что в системе одного лишь Министерства сельского хозяйства США насчитывается 110 тыс. работников. («Правда» от 19 июля 1990г., стр.7) причём, доля управленческого персонала предприятий в общей численности рабочих и служащих увеличилась с 10,5% в 1985 году до 11,2% в 1989 году, при росте абсолютного числа «производственных» управленцев за тот же период с 12,5 до 13,1 млн. человек и при сокращении абсолютного числа рабочих и служащих на 1 млн. (См. Где и сколько управленцев. «Известия» от 7 марта 1989г., стр.1.) Вот такими хорошими оказались предоставленные самим себе предприятия «борцами с бюрократизмом».
Самым разрушительным образом сказался «переход к госкапитализму» во второй половине 50-х – середине 60-х годов на положении дел в социалистическом сельском хозяйстве.
«… примерно до середины 50-х годов,- пишет известный советский экономист Л.И.Майзенберг,- развитие колхозного производства основывалось на материально-технической базе машинно-тракторных станций (МТС), выполнявших по заказам колхозов все основные работы, требующие применения машин. Производственные услуги МТС возмещались в форме натуральной оплаты. В этих условиях изменение оптовых цен на средства производства, предназначенные для сельского хозяйства, отражались не на себестоимости продукции колхозов, а на издержках и финансовых показателях деятельности МТС . … При таком положении любое, даже существенное изменение оптовых и закупочных цен отражалось не на уровне розничных цен, а на изменении размеров налога с оборота. Налог с оборота выступал в виде своеобразного амортизатора, погашающего изменение оптовых цен на средства производства и закупочных цен на сельскохозяйственное сырьё .
Положение начинает радикально меняться со второй половины 50-х годов . После упразднения МТС сельскохозяйственная техника была передана колхозам. С этого времени оплата сельскохозяйственной техники , производимой государственной промышленностью, стала производиться за счёт собственных доходов колхозов, а уровень и динамика цен на неё превратилась в важный фактор, определяющий себестоимость колхозной продукции .» (См. Л.И.Майзенберг. Проблемы ценообразования в развитом социалистическом обществе. «Экономика», М., 1976, стр.40. Курсив мой – Т.Х.)
Продажа сельскохозяйственной техники колхозам после ликвидации МТС вылилась для многих из них,- в полном соответствии с предупреждением И.В.Сталина, сделанном в 1952 г.,- в своего рода финансовую и производственную катастрофу.
«… большинство хозяйств не имело ремонтной базы, соответствующих кадров, необходимых средств для приобретения новой техники. Всё это отрицательно сказалось на развитии сельскохозяйственного производства.» (Методологические проблемы экономической науки. «Мысль», М., 1967, стр.98-99.) «… колхозы были вынуждены досрочно расплатиться за машины и другие средства труда, купленные у машинно-тракторных станций. Для многих колхозов это оказалось обременительным. В результате ухудшилось материально-техническое снабжение сельского хозяйства.» (А.Н.Малафеев. Прошлое и настоящее товарного производства при социализме. Политиздат, М., 1975, стр.95.)
В дальнейшем приобретение селом техники пришлось хронически дотировать ,- особенно после того, как реформа 1965-1967гг. сломала политику низких оптовых цен на средства производства и начался выпуск в массовом порядке дорогостоящих, материалоёмких, но экономически малоэффективных машин. Образовался нерассасывающийся дотационный «волдырь», которого нормальный, так сказать, советский колхозный строй (в дохрущёвскую эпоху) не знал. Чтобы в этих условиях обеспечить аграрному сектору хотя бы видимость рентабельности, пришлось многократно повышать закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию. «Шквал» непрерывных повышений оптовых цен на технику привёл к фактически неконтролируемому росту себестоимости продуктов сельского хозяйства, к возникновению и закреплению второго дотационного «волдыря» - на стыке закупочных цен с розничными, где закупочные цены по ряду позиций «перехлестнули» розничные, подчас до нескольких раз. Но ведь и этого не было у нас «при социализме», все эти пагубные явления, приведшие к дотационному «опрокидыванию» экономики ,- плоды скрытой капитализации народного хозяйства СССР, сталкивания его на государственно-капиталистические рельсы в 50-х – 60-х годах!
ПЕРЕЧЕНЬ разнообразных вредоносных последствий более чем тридцатилетней «государственно-капиталистической эрозии» нашего народнохозяйственного организма можно ещё продолжить, но общая картина,- как мы надеемся,- достаточно ясна. Сейчас надо дать ответ на главный вопрос: что делать?
В стратегическом плане ответ также ясен: необходимо прекратить глупое и предательское «разгосударствление», идущее вразрез с объективными мирохозяйственными тенденциями, остановить – немедленно!- «погром» государственной собственности на средства производства, но при этом соединить государственную собственность не с капиталистической модификацией закона стоимости, «свирепствующей» нынче в нашей экономике, а с модификациейсоциалистической, т.е. возродить, в её определяющих, сущностных чертах,двухмасштабную систему цен . Если угодно, это тоже можно трактовать как своеобразный «переход к рынку»: переход к нормальному, вытекающему из объективных закономерностей развития экономики социалистическому рынку , которого у нас три десятилетия,- действительно,- практически не существовало. На социалистическом рынке не являются товарами средства производства и рабочая сила, исключена безработица, гарантировано право на труд, «статусом» товара наделены в полной мере лишь предметы народного потребления.
За критериальную величину на социалистическом рынке, подобную норме прибыли при капитализме, берётся уровень розничных цен на основные потребительские товары . Народнохозяйственный критерий эффективности – «лаг» ежегодного снижения основных розничных цен . Локальный критерий эффективности (для отдельного предприятия) – снижение себестоимости продукции , причём учитывается (и вознаграждается) прежде всего снижение себестоимости не «у себя», а «у соседа справа», т.е. экономия затрат у потребителя. Проводится линия на последовательное и неуклонное снижение оптовых цен по всей продукции производственно-технического назначения, на базе снижения её себестоимости. В оптовых ценах устанавливается низкая (порядка нескольких процентов к себестоимости) и единообразная по всему народному хозяйству норма рентабельности. Основная масса стоимости прибавочного продукта «выдавливается» на потребительский рынок и аккумулируется там в форме централизованного чистого дохода государства.
Разрывается порочное «замыкание» оплаты труда на стоимостной объём выпуска продукции. Труд оплачивается в зависимости от квалификации работника, сложности выполняемой работы и успешности выполнения планового задания (т.е. в зависимости от места, реально занятого работником в социалистическом соревновании). Сверхплановая прибыль, полученная за счёт дополнительного снижения себестоимости в результате внедрения научно-технических новшеств и усовершенствований, остаётся в распоряжении трудового коллектива. Финансирование крупных капиталовложений стратегического назначения осуществляется в централизованном порядке через государственный бюджет.
Рычагами подъёма материального и культурного благосостояния трудящихся выступают рост денежной заработной платы, тесно увязанный с ростом производительности труда, регулярное существенное снижение опорных розничных цен, максимальное насыщение потребительского рынка, развитие общественных фондов потребления и постепенный перевод всё большего круга жизненных благ в разряд предоставляемых бесплатно.
Идеологическая группа Московского общества «ЕДИНСТВО».
Москва, июль 1990г.
А.С.Пушкин и государственный капитализм
У пушкиниста от названия статьи должны волосы встать дыбом, и если он ещё не потерял дар речи, то обязан задать вопрос: "Какое отношение имел Пушкин к теории государственного капитализма?".
Ответ у нас готов: "Ровно такое, какое имеет государственный капитализм в его научном представлении к тому понятию "государственного капитализма", которым пользуются некоторые так называемые марксисты - то есть никакого." И хотя в статье мы покажем, что Пушкина мы помянули не всуе, и "госкап" и государственный капитализм тоже имеют некоторую связь, но основное содержание нашего ответа остаётся тем же: ни Пушкин, ни "госкап", ни государственный капитализм не имеют между собой никакой существенной связи. (Здесь и далее мы будем стараться называть научное понятие государственного капитализма его полным именем, а "государственный капитализм" в головах некоторых теоретиков - "госкапом").
То, что "госкаповцы" уклоняются от ответов на два основных вопроса: "Почему они называют "государственным капитализмом" не то, что понимали под этим понятием Маркс, Энгельс и особенно Ленин?", и "Каким образом в отсталой крестьянской стране (России) могла возникнуть исторически моментально самая высшая фаза капитализма, а после Августовской контрреволюции она деградировала в самую низшую фазу?" - ясно любому мало-мальски знающему читателю (и материалы в этом номере МЛ подтверждают это ещё раз).
Критика теории "госкапа" дана, также в статье В.Брянца "Опаснее врага" ("Просвещение", 2, 2001), или В.Исайчикова "Потерпел ли поражение социализм? (Ответ В.Хазанову)" ("Просвещение", 1,1996) и мы к критике по существу обращаться будем лишь по ходу рассмотрения другого вопроса: "Почему имеет своих сторонников теория государственного капитализма в СССР?"
Рассуждения о том, что эту теорию нам подсовывают наши классовые враги (об этом писал, например, А.Ерёмин в "…Изме", 3, 1995 - и это повторяется кое-кем до сих пор) мы рассматривать не будем - даже если такое иногда и случается, то существуют внутренние причины, по которым эти "вражеские" идеи находят отклик в среде коммунистов.
К классовой основе этих теорий мы вернёмся позднее, а сейчас рассмотрим две основных причины некоторой популярности этой теории: гносеологическую и психологическую.
В статье "Опаснее врага" сделан вывод, что гносеологические причины этих заблуждений кроются в непонимании классовой природы "советского" социализма. Натыкаясь на реальные границы между формациями, и госкаповцы, и "сталинисты" и "троцкисты" "никак не могут определить, что же это за граница и, и что же это за формация… И те, и другие не могут вырваться из рамок разработанной классиками одномерной схемы "капитализм - коммунизм… Формация, которая существовала в СССР и других соцстранах - это особая формация, действительно ранее не виданная и классиками не предусмотренная".(с9).
Очевидно, что не всякий коммунист и даже коммунистический идеолог в состоянии отступить "от Маркса", а, точнее, шагнуть вперед в указанном классиками направлении. Поэтому логические провалы в обосновании теории госкапа прикрываются "мостками", взятыми не из научного, логического аппарата, а из психологии; совершенно закономерно, что в этом случае знание заменяется мифом, верой. Этот момент был отмечен ещё в статье "Потерпел ли поражение социализм?", а выступление С.Губанова на семинаре (см. репортаж В.Ивановой "О теории государственного капитализма в СССР" в данном номере) ещё раз показывает психологическую (и идеалистическую) основу госкаповских заблуждений.
Идеалистический и метафизический характер теоретических построений противников существования социализма в СССР (и не только чистых госкаповцев) был показан в указанных статьях. Сейчас хотелось бы напомнить пару аргументов из этих статей.
"Кроме методологических ошибок, следует отметить, что в своих рассуждениях Хазанов недооценивает психологические моменты. (И это несмотря на то, что он полагает коммунистические идеи заложенными в сознание, то есть в психологию, большинства нормальных людей - прямо-таки психологический социализм, да и только!)… Смею утверждать …, что психологический диагноз … поставлен верно: им легче признать, что социализма не было, чем признать, что может существовать … (и существовал) неразвитый, уродливый социализм, а, главное, социализм, потерпевший поражение от "гадкого капитализма"."(с51). ("Просвещение" 1996г).
Практически те же самые психологические аргументы в защиту теории госкапа высказывал и С.Губанов: "… признать существование социализма в СССР - это признать, что социализм потерпел поражение, что социализм в любой момент может повернуть вспять, и это абсолютно невыигрышная позиция при работе с нашей социальной базой. Наш тезис снимает пораженческие настроения…". Близки к этому высказывания и В.К.Дяченко (см. репортаж В.Ивановой).
А вот здесь стоит вспомнить Пушкина: "Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман" - раз социализм хороший, прогрессивный, то он не может потерпеть поражение, а общественное развитие не может повернуть вспять… Раз Маркс сказал, что за коммунизмом наступит социализм (пролетарский, по-Марксу), то, стало быть, он и наступил. А что он не пролетарский, и что к нему выводы Маркса не применимы - это можно не изучать. Если Ленин иногда говорил нечто другое о классовом характере советского социализма, то легче об этом забыть, чем понять (в этом моменте гносеологические и психологические причины "госкаповских" заблуждений сплетаются воедино). Обратимся ещё раз к Ленину, к его известному анализу экономических укладов в послереволюционной России:
"1) патриархальное, т.е. в значительной мере натуральное, крестьянское хозяйство;
2) мелкое товарное производство (сюда относится большинство крестьян из тех, кто продаёт хлеб);
3) частнохозяйственный капитализм;
4) государственный капитализм;
5) социализм" (ПСС,36, с295).
Следует добавить, что каждому из этих укладов соответствует своя классовая структура, и, в общем, она весьма сложная. Известно, что так называемый класс крестьянства, существовавший во всех классовых обществах - это фактически несколько отличающихся друг от друга классов, Например, при капитализме его структура в разных странах различна, в Англии его уже давно фактически не существует, а в России, в которой процесс классообразования затянулся, Ленин выделял в крестьянстве фактически четыре класса: патриархальный (пережиток докапиталистических формаций), мелкотоварный (середняки), капиталистический (кулаки) и сельский пролетариат и полупролетариат (батраки). Аналогичный подход можно отметить и в классовом анализе рабочего класса: в котором ещёе до революции выделяются промышленный пролетариат (занят в крупном машинном производстве) и пролетариат мануфактурного и ремесленного производства (пережиток более ранних укладов или стадий развития). После победы социализма очевидно, что рабочие, занятые в социалистическом производстве (государственный сектор, крупное машинное производство) и рабочие, работающие на капиталиста-нэпмана или кулака (фактически - мануфактурно-ремесленное производство), а также занятые в концессиях (государственный капитализм), существенно отличаются по своему социальному положению. Однако Ленин, не углубляя анализа до таких частностей, выделил в классовой структуре главное: "... Спрашивается, какие же элементы преобладают? Ясное дело, что в мелкокрестьянской стране преобладает и не может не преобладать мелкобуржуазная стихия; большинство, и громадное большинство земледельцев - мелкие товарные производители". И самое интересное - Ленин дал точный психологический анализ причин заблуждений "левых коммунистов": "Во-вторых, они обнаруживают свою мелкобуржуазность именно тем, что не видят мелкобуржуазной стихии, как главного врага социализма у нас...." [ПСС, т.36,295-296].
Вот эту методологию и следует применить к нашим госкаповцам - они не видят мелкобуржуазной природы советского социализма потому что они сами являются выразителями мелкобуржуазных настроений. И не случайно, что во время дискуссии о государственном социализме и госкаповцы, и сталинисты были удивительно едины в оценках истории Советского Союза: высший период - 30-50-е годы, то есть именно тот период, когда крестьянство составляло более половины населения страны, и которое, даже будучи колхозным, сохраняло значительную часть своего мелкотоварного уклада. Это частное мелкотоварное производство на приусадебных участках (или другим способом) питало и питает как своевольный анархизм (госкаповцы), который видит главным недостатком советского социализма не неразвитость производительных сил, доставшихся этому социализму по наследству, а "наёмный характер труда" (т,е. вторичные юридические формы), так и преклонение перед бюрократическим диктатом - сталинисты.
Не случайно, кстати, что Сталин, например, в 1926 г. (через 3 года после ленинского предупреждения о возможности мелкобуржуазного перерождения партии) в докладах и резолюции XV партконференции "Об оппозиционном блоке в ВКП(б)" отрицал такую опасность, а в книге вождя ливийского патриархально-мелкобуржуазного социализма М.Каддафи ("Зелёная книга") даже нет понятия "мелкая буржуазия".
Не случайно также, что госкаповцы не могут создать ни одной сколько-нибудь значимой политической партии - анархическая мелкобуржуазность плохо совмещается с партийной дисциплиной.
Точно также не случайно, что сталинисты создают не демократические партии единомышленников, а "ордена меченосцев" с военной дисциплиной, поддерживаемой насилием вплоть до физического уничтожения инакомыслящих однопартийцев.
И то, и другое течение мелкобуржуазного социализма питаются той мелкобуржуазной средой, которая не только сохраняется в современном капиталистическом обществе, но которая на капиталистической периферии ввиду возрастающей деклассированности общества (а в бывших странах социализма - и ввиду прямого роста численности этих слоёв) становится всё более многочисленной, всё более необеспеченной нормальным существованием, и влияние которой неминуемо будет периодически захлёстывать рабочий класс, внося в него различные мелкобуржуазные шатания.
Хотя бюрократический сталинизм до сих пор представляет основное мелкобуржуазное (и в некоторых случаях даже патриархально-мелкобуржуазное) социалистическое идейное течение, не следует оставлять без внимания и другие мелкобуржуазные завихрения, борьбу с которыми пролетариату и его партиям придётся вести до тех пор, пока существует сама мелкая буржуазия, само мелкотоварное производство.
В.Исайчиков
О теории государственного капитализма в СССP
17 мая в политклубе КПС обсуждалась тема "О теории государственного капитализма в СССР", вёл заседание В.С.Уваров.
С основным докладом выступил С.С.Губанов (ОФТ), который заявил, что оценка природы советского общественно-экономического строя принципиально важна для развития всего мирового рабочего и коммунистического движения, а затем довольно невнятно пересказал свою статью "Госкапитализм и социализм: продолжение дискуссии" ("Что делать?", N17, декабрь 2001). Он особо отметил, что понятие госкапитализм применимо только к СССР периода 30-50х годов, а распространение этого понятия на другие периоды истории СССР и другие страны - абсолютно неверно. 30-50-е годы и годы 80-е - это диаметрально, кардинально противоположные ситуации, сталинский период он назвал пиком госкапа, а период с 60-х годов - началом буржуазной реакции. Он вспомнил несколько цитат из Ленина о том, что с социализму можно придти только через государственный капитализм. Возражения против того, что в СССР был социализм он свёл к наемному характеру труда, наличию критерия прибыли и др, но потом заявил, что признание социализма в СССР - это признать, "что социализм потерпел поражение, что социализм в любой момент может повернуть вспять, и это абсолютно невыигрышная позиция при работе с нашей социальной базой. Наш тезис снимает пораженческие настроения." Далее он говорил о наличии в СССР антагонистических противоречий между частным капитализмом и государственным, о частнокапиталистическом базисе и государственно-капиталистической надстройке, о балансовой капиталистической собственности, о надстроечном госкапе, державшемся только на внеэкономическом насилии.
Из вопросов к Губанову отметим следующие: С.В.Христенко (ВКПБ): "Кто и когда выдвинул гипотезу о госкапе?" - Губанов сперва заявил, что не надо намекать, что это сделал Троцкий, а потом все-таки сказал, что никто (?!). "Каковы характерные признаки социализма в Вашем понимании? Пути его достижения?" - "Переход к экономике свободного времени, отрицающей наемный характер труда, а способ перехода - компьютеризация процесса труда". В.Ф.Исайчиков (Марксистская платформа): "Как вы можете объяснить переход к высшей стадии капитализма (каким Вы назвали госкап) России, страны слаборазвитой, преимущественно крестьянской?" - " В стране существовал ряд трестовских структур, железные дороги и др." "Известно ли Вам, что теория госкапа не принимается ни большей частью коммунистического движения, ни широкими массами?" - "Джордано Бруно тоже в свое время не понимали". Т.М.Хабарова (Большевистская платформа): "Как по-вашему будет выглядеть первый этап социализма?" - "Это будет та же самая сталинская модель, но экономически модифицированная". Ю.Люляев (б/п): "Почему то, что было в СССР не является социализмом, Вы сказали ясно, но почему то, что было в СССР, Вы охарактеризовали именно как капитализм, раз в СССР не было критерия прибыли как основного?" - "Критерий прибыли - не самое главное, главное, что в СССР было производство прибавочной стоимости". А.С.Барсов: "Почему Вас не устраивает ленинский анализ советского социализма"? - "Он отсталый по времени, Ленин не мог его дать, так как период госкапа наступил уже после его смерти".
После ответа на вопросы Губанов покинул политклуб.
Ф.Г.Рябов, историк, отметил абсолютную неисторичность подхода Губанова, о необоснованности отрыва периода 30-50-х годов от предыдущего и последующих, об игнорировании Губановым слов Маркса и Энгельса о неизбежном управлении общественной собственностью при социализме с помощью государства, об игнорировании им социальной направленности советской экономики, о том, что лозунг "неправильного социализма" был подброшен с Запада. Когда на митингах направляли филиппики против привилегий партноменклатуры и 4 управления Минздрава, он, как сотрудник Института марксизма-ленинизма, лечился в этой системе, и заметил, что до 80% пациентов составляли лица не из номенклатуры, вплоть до истопников и уборщиц.
Т.М.Хабарова утверждала, что Губанов совершенно неверно понимает, что такое госкапитализм, его определение полностью расходится с ленинским. Губанов игнорирует то, что всякая форма собственности действует только в паре с системой распределения, а в ней в СССР капиталистического ничего не было. Далее она "села на свой любимый конёк" - перешла к двухмасштабной системе цен при Сталине и выразила удовлетворение, что Губанов не видит другого выхода, как возврат к сталинской модели, и разделяет точку зрения, что советский строй сам по себе не мог деградировать.
С.В.Христенко назвал доклад крайне пустым и путаным, но поскольку сейчас не время баррикад, а время понимания и осмысления, то нужно разбираться. Он не согласился с критикой Губановым советского социализма, хотя и признал его правоту в отдельных частных случаях.
А.С.Барсов заявил, что как споры о допустимости или недопустимости рынка при социализме, так и спор о наличии в СССР государственного капитализма - это увод от реальной действительности на много лет на решение уже решенных проблем. Первым о госкапе сказал Энгельс - он так охарактеризовал "прусский социализм" Бисмарка, национализировавшего железные дороги и установившего ряд госмонополий, и охарактеризовал советский период как одну из форм утопического социализма.
В.И.Дьяченко нашел причину заблуждений Губанова в том, что мы неверно понимаем слово "социализм", и предложил в дальнейшем отказаться от него, говоря только о первой фазе коммунизма.
Н.Г.Кремлёв заявил, что слово госкап он сказал ещё раньше Губанова, и изложил весь ход исторического развития человечества и соответствия производительных отношений уровню развития производительных сил, особенно упирая на возросшую роль интеллектуального труда.
В.Ф.Исайчиков напомнил, что ответ госкаповцам дан в последнем номере журнала "Просвещение", обратил внимание на догматический, поповский стиль выступления Губанова, который в своей обширной статье не дал ни одной цифры, не сделал никакой попытки классового анализа общества, зато десяток раз повторил слова "абсолютно", "категорически", "совершенно адекватно" и др.. Конечно, можно написать книгу о квантовой механике и без единой формулы, но для этого нужно быть великим Де Бройлем, а Губанов элементарно жульничает, когда ссылается на ленинские цитаты о госкапе, так как понятие "госкап" у Ленина и у Губанова совершенно не совпадают. Исайчиков согласился с оценками Барсова о том, что теория госкапа - это увод от решения уже решенных проблем; Рябова - о неисторичности подходя Губанова; Кремлёва - о необходимости придерживаться положения о соответствии производственных отношений уровню развития производительных сил, привел ленинский анализ классового состава России в 1918г. и заявил, что социализм в СССР имел мелкобуржуазный характер, как и нынешние две якобы противоположные тенденции - сталинистов и госкаповцев, которые, однако, приходят к одинаковым выводам о том, что сталинский социализм был пиком в развитии советского социализма, и нужно возвращаться к сталинской модели. Какой социализм мог быть в СССР в начале 30-х годов при подавляющем ручном труде в сельском хозяйстве, в котором колхозы появились раньше, чем тракторы? Какой социализм мог быть в Кампучии при полном отсутствии рабочего класса? Не правы ни госкаповцы, которые относят госкапитализм к капиталистической общественной формации, ни сталинисты, которые утверждают, что социализм в СССР был именно "по Марксу и Ленину". Это была особая формация мелкобуржуазного социализма, и был ли его крах неизбежен, ответа абсолютного дать нельзя - Китай как раз сейчас усиленно развивает настоящий госкапитализм (не по Губанову, а по Ленину), и пока этот процесс не завершён.
В.К.Дяченко. Социализма в СССР не было, поэтому нельзя говорить о его поражении. Госкапа по Губанову у нас тоже не было. У нас был государственный социализм. Мы свихнулись с пути пролетарского социализма. Государственный социализм был обречен на гибель, сталинский период - восходящая его ветвь, затем - нисходящая.
А.В.Хало обратил внимание на ненаучный характер дискуссии, так как кроме Исайчикова никто не обращал внимания на другие выступления, не анализировал их, подчеркнул неясность применяемой терминологии и отметил, что ни Губанов, ни другие сторонники госкапа не дали ответа на то, как в их концепции капитализм в СССР от его высшей стадии - госкапа, упал до самой низшей - эпохи первоначального накопления капитала.
Опоздавший И.Б.Самойлов удачно проманипулировал с ленинскими цитатами, убедительно возразил ими Губанову, неожиданно даже для себя подтвердив правильность позиции Исайчикова.
Ю.Люляев согласился с доводами Губанова, что в СССР не было социализма, так как Губанов понимает социализм практически равный коммунизму, а его уж точно не было в СССР. Он отметил также, что госкап (скорее в ленинском понимании, чем губановском) - это абстракция, в чистом виде не существовавшая и которая в чистом виде существовать и не может, ибо частный капитал госкапом не уничтожается. Он не согласился с Губановым, что в СССР не было ярко выраженных социальных приоритетов (хотя и непоследовательных).
Уваров, подводя итоги дискуссии, подчеркнул, что теория госкапа сама по себе не убедительна, но она постоянно возрождается в разных видах из-за пробелов в теоретической работе коммунистов.
В.Иванова
Марксистам в кавычках и без кавычек
Известно, что марксист лишь тот, кто смотрит на жизнь глазами пролетариата, кто ясно определяет из широкого, постоянно меняющегося, круга задач, стоящих перед классом, ту главную, без решения которой, нельзя решить ничего. Наверное, никто не станет возражать, что такой задачей сегодня вновь является завоевание политической власти пролетариатом, совершение новой пролетарской революции.
Но посмотрим, о чём толкуют наши “мыслители”, “философы”, “учёные”, что не даёт им покоя? Их мучают Сталин, Троцкий, госкапитализм, товарно-денежные отношения, глобализм, КЗоТы, тарифы… Обширны, причудливы интересы наших “марксистов”, особенно замечательна здесь дискуссия вокруг госкапитализма – она наиболее ярко высвечивает мутные глубины “светлых” голов теоретиков.
Уточним терминологию – без этого просто невозможно понимать друг друга. Спросите, к примеру, у 10-ти человек, считающих себя марксистами, что есть "социализм" и вы получите 12 различных ответов, а ведь это базовое, ключевое понятие. Выясним, что в социализме есть главное, на чём, как на фундаменте покоится политика, экономика, законодательство, нравственность,…– весь непростой, противоречивый уклад пролетарского (социалистического) общества.
Началом, основой всему в социализме является твёрдая рабочая власть, – всё остальное выстраивается, вырастает из неё. Это не упрощение, не начётничество, иначе первым начётчиком здесь был бы сам Маркс: “Социализм есть объявление непрерывной революции, классовая диктатура пролетариата (курсив Маркса) как необходимая переходная ступень к уничтожению классовых различий вообще…” (“Классовая борьба во Франции с 1848-1850г.г.”, т.7, с. 91) Вслушайтесь, читатель: “Целью Общества (“Всемирного Общества коммунистов-революционеров”) является низложение всех привилегированных классов, подчинение этих классов диктатуре пролетариев путём поддержания непрерывной революции вплоть до осуществления коммунизма, который должен явиться последней формой устройства человеческого рода…” (там же, с. 351)
Теперь выясним, есть ли разница между низший фазой коммунизма, социализмом и советской властью – здесь тоже сколько "философов", столько и мнений.
А напрасно, ибо: "То, что обычно называют социализмом, Маркс называл "первой" или низшей фазой коммунистического общества". (“Государство и революция”, гл.V, п. 4). Иными словами, это переход общества из одного состояния в другое: из капитализма в коммунизм, от классовости к бесклассовости, причём вся эта историческая полоса является эпохой диктатуры пролетариата. А поскольку и советскую власть Ленин определял не иначе как "государственную форму диктатуры пролетариата", то не можем ли мы сказать, что социализм есть вопрос, прежде всего, ПОЛИТИЧЕСКИЙ, что рассуждать о госкапитализме, экономике, КЗоТах..., не затрагивая, не решая вопроса власти, значит, вольно или невольно, но работать в угоду буржуазии? Не этим ли занимаются наши “герои”?
Конечно, полезным может оказаться разговор и о вещах второстепенных, если только он ведётся по-марксистски грамотно. Как же ведут его многоумые “теоретики”?
Кто-то круто считает, что в СССР был не социализм, а госкапитализм, то есть высшая, самая совершенная ступень в развитии капитализма… Но если они правы, то как объяснить, что в результате горбачёвской, несомненно, буржуазной перестройки госкапитализм в СССР деградировал именно в первую, низшую стадию капитализма? Ведь в России и сейчас практически отсутствует капиталистическая конкуренция, что является стадией первоначального, свободного накопления капитала, которая шла в истории вслед за крушением феодальных отношений. Как объяснить сей феномен, ссылаясь на Маркса-Энгельса-Ленина?
К сожалению, ответа у классиков нам не найти – не наблюдали, не исследовали они подобные кульбиты истории. Это нам понимать, нам осмысливать новейшую историю и сегодняшний день. Давайте займёмся этим вместе, тем более что направление в исследовании вопроса нам уже задано:
"Один остроумный немецкий социал-демократ 70-х годов прошлого века назвал почту образцом социалистического хозяйства. Это очень верно. Почта есть хозяйство, организованное по типу государственно-капиталистической монополии... Перед нами высоко технически оборудованный механизм, который вполне могут пустить в ход объединённые рабочие". (Государство и революция, гл.3, п.3) Как видим, Ленин не боялся, а как бы даже приветствовал здесь госкапитализм. “В Германии мы имеем последнее слово современной капиталистической техники и планомерной организации, подчинённой юнкерски-буржуазному империализму... Поставьте на место государства военного, юнкерского, буржуазного государство советское, т.е. пролетарское и вы получите всю сумму условий, которая даёт нам социализм”. Это мы читаем в работе “О "левом" ребячестве и мелкобуржуазности” (1918г.), то есть уже после революции. Не слышится ли и здесь сожаление, что Россия не дожила, не доразвилась ещё до настоящего госкапитализма? В "Грозящей катастрофе и как с ней бороться" Ленин говорит ещё лаконичнее: “Социализм есть ничто иное, как ближайший шаг вперёд от государственно-капиталистической монополии”. О каком шаге идёт речь? О революции, об установлении пролетарской власти в обществе – вот что важно для Ленина, а в отношении самого госкапитализма у него нет никаких волнений.
Наши “философы” считают иначе. Но, господа “учёные”, элементы государственного капитализма как естественная ступень в развитии производительных сил начали возникать ещё в XIX веке и с тех пор повсюду теснят частнособственнический капитал, а порой (что очень важно!) и отступают перед ним. Не следует ли из этого, что дело вовсе не в госкапитализме как таковом, а в том, какому классу подчинено само государство, т.е. в чьих руках находится власть?
Но “мыслители” самозабвенно ищут не там, где потеряли, причём как “госкаповцы” , так и “антигоскаповцы”. Те и другие одинаково морочат головы рабочим, при этом считая, конечно, себя самыми лучшими, самыми любимыми, их друзьями...
В пору борьбы с "левым" и "правым" уклонами в партии, Сталин на вопрос, а какой из них хуже, ответил: "Оба хуже". Это прямо о наших "героях". Годами, десятилетиями сравнивать социализм с госкапитализмом... Интеллектуалы не в силах постичь, что социализм – это общественно-экономическая формация, а госкапитализм – лишь форма собственности на средства производства в другой формации и сравнивать их всё равно, что сравнивать, скажем, ДОМ с конкретным КИРПИЧОМ в другом доме. Логическая несуразица фантастическая!
Что следует понимать о госкапитализме, если быть марксистом?
В полном, законченном виде государственный капитализм означает, что всеми средствами производства владеет, распоряжается государство, – никакого иного содержания в этом понятии нет. На практике же государство владеет не всеми, а частью производительных сил, которая, в свою очередь, может, как возрастать, так и убывать в объёме. Наглядно это демонстрирует Англия, где одни правительства национализируют отдельные отрасли экономики, а другие, наоборот, проводят приватизацию тех же отраслей, например, угольной. Цель таких перемен экономического курса очевидна: оба эти процесса одинаково приносят громадные прибыли британской буржуазии. За всё расплачиваются бюджет, налогоплательщики, а больше всего - пролетариат… Какой здесь урок пролетариату?
А такой, что госкапитализм - это и не хорошо и не плохо, что никакой опасности или сакраментальной тайны в нём нет, важно лишь то, как его (как форму собственности) использует себе на пользу господствующий класс. Буржуазия (по Марксу) – для извлечения максимальной прибыли из производства. А пролетариат?
Действительно, как и во имя чего должен использовать госкапитализм пролетариат, ведь в прибыли для него (как класса, как единого целого) смысла нет.
Преимущества государственного капитализма пролетариат должен использовать для другого: для роста эффективности производства – в этом его коренной экономический интерес, главная экономическая задача. В силу чего к госсобственности пролетариат должен относится столь же гибко, как и буржуазия: если надо, применять и отказываться от неё (как было, например, с НЭПом). Но действовать при этом он должен уже не как буржуазия, а в рамках и соответствии с ОСНОВНЫМ ЗАКОНОМ СОЦИАЛИЗМА, реализация которого только и обеспечивает пролетариату достижение его классовых целей: построение бесклассового коммунистического общества.
Впрочем “знатокам” марксизма данный Закон не ведом, – он же не сформулирован классиками! Нет его и в разливанном море современной “марксистской” литературы. А между тем Основной закон социализма известен, точен, ясен: им является “Распределение труда и продуктов производства в интересах общества в целом, стимулирующее рост общественного благосостояния и общественного сознания”. (“Второй коммунистический манифест” [ВКМ], гл.II) Только при таком распределении труда и его продукта общество способно неостановимо, бесповоротно двигаться в коммунистическое будущее.
Зная это, мы можем с уверенностью сказать, был ли в СССР социализм, если да, то в какой мере, в каких формах, до каких пор? Например, при Ленине и Сталине Основной закон социализма, несомненно, исполнялся. Как они этого добивались, какие у них были ошибки, во что это обходилось пролетариату и обществу – разговор особый. Начиная же с Хрущёва, всё поворачивалось вспять вплоть до полного, абсолютного краха социализма…
Марксизм учит, что экономической основой социалистического (пролетарского) общества служит монопольный государственный капитализм, что социализм вообще есть тот же капитализм, только с пролетариатом-хозяином во главе. Но, в отличие от буржуазии, пролетариату осуществлять свою власть, свою диктатуру неизмеримо сложнее: он неимущ, рабочим нечем оплачивать, а значит экономически контролировать работу государства, чиновничества. Не утопия ли вообще рабочая власть?
Не утопия. Рабочие сильны своей организованностью, готовностью к коллективным действиям и самими действиями. Именно высочайшая организованность миллионов и десятков миллионов пролетариев есть то, что называется диктатурой пролетариата, “низшей фазой коммунизма”, социализмом или, как мы теперь говорим, пролетаризмом.
“Хозяин тот, кто распределяет блага” (ВКМ, гл.II), – являлись ли с данной точки зрения рабочие хозяевами в СССР? Нет, распределением благ (кстати, производимых пролетариатом!) всегда ведали начальники, чиновники, партия, государство… - так было во всех социалистических странах в течение всего XX-го века. Не говорит ли это о том, что Октябрьская революция смогла дать миру лишь такой социализм, в котором, к сожалению, не было реализовано первое, необходимое его условие: в нём не было только “организованного в господствующий класс пролетариата”! Не данное ли обстоятельство послужило причиной конечной гибели Октября?
Почему так сложилось, возможен ли был объективно другой, менее трагичный ход истории – вот над чем поразмыслить бы “теоретикам”.
Отметим два важных момента:
1. диктатура пролетариата, а значит, и социализм, советская власть, низшая фаза коммунизма – это такая система общественных отношений, такая государственность, такая правовая, законодательная, духовная и какая угодно основа общества, при которых воля пролетариата (как класса) исполняется неукоснительно;
2. сегодня следует признать, что по историческим масштабам 1917-ый год в действительности оказался 1905-ым годом, – то есть прологом, той ГЕНЕРАЛЬНОЙ репетицией перед новой Волной пролетарских революций, после которой отката в прошлое уже не будет. "Вся история классовых битв пролетариата вообще есть сплошная цепь из побед, порой блистательных, как Парижская коммуна и наша Октябрьская революция, и следующих за ними столь же сокрушительных поражений. Но каждый этап этой исполинской борьбы поднимал и продолжает Поднимать пролетариат на новую высоту, вооружая его бесценными знаниями для побед в следующих битвах". (из программы Партии диктатуры пролетариата (ПДП))
Вспомним, что "В массовом революционном движении, хотя оно и не достигло цели, он видел громадной важности исторический опыт, известный шаг вперёд всемирной пролетарской революции, шаг практический, более важный, чем сотни программ и рассуждений. Анализировать этот опыт, извлечь из него уроки тактики, пересмотреть на основании его (вдумайтесь, догматики) свою теорию – вот как ставил свою задачу Маркс". (Государство и революция, гл. III, п. 1). Так же ставил свою задачу Ленин.
А какие уроки из истории извлекаем мы?
Рассмотрим с высоты нашего времени вопрос, требующий сегодня самого подробного и точного решения: вопрос о вожде, организаторе класса – о Партии.
Решение всякого вопроса наступает тотчас же вслед за точной его постановкой. То есть, здесь нет пустяков, здесь важно всё от самого названия партии до верного понимания её роли, места и значения во всей грандиозной системе диктатуры пролетариата. Каковы должны быть отношения партии и класса? Партии и интеллигенции? Партии и государства? Какова должна быть диалектика внутренней жизни самой партии, чтобы в случае ухода лидера она быстро находила, выдвигала из своих рядов (не хрущёвых, брежневых, горбачёвых…), а новых, материалистически, по-марксистски мыслящих, вождей? Это необходимо и при возможном несоответствии действующего генсека новым требованиям, новым условиям очередного этапа социалистического строительства. Всё это должно быть обеспечено жёсткими нормами внутрипартийной жизни, а не декларациями, не благими пожеланиями её вождёй.
А вот и наиважнейший, поставленный самой жизнью вопрос: должна ли партия брать в свои руки власть? История XX-го века более чем убедительно показала, что такая партия, сращиваясь с государством, неизбежно превращается из руководящей пролетариатом, в правящую, повелевающую им и обществом. Духовная, идейная смерть диктаторствующей партии неотвратима: она со временем становится лишь сытной кормушкой для своих членов, в особенности для партчиновников всех уровней (“пакетные деньги”, “кремлёвки”, закрытые распределители, “телефонное право”, масса других явных и тайных привилегий).
Не партия, а сам организованный пролетариат должен быть правящим, – в этом вся идея, вся суть, весь смысл социализма. Обеспечить же это пролетариату может партия, которая не садиться в кресла, не рвётся к власти, благам сама, – “чтобы вести за собой голодных, надо голодным быть самому”. (Программа ПДП)
Члены партии – это гвардии рядовые пролетарской армии. Лишь не отрываясь от класса, а являясь его частью, действуя в вместе с ними, в его интересах, под его контролем, партия может быть застрахована от перерождения, лишь в таком случае явится подлинным организатором, вождём класса. Почти столетие затратила история на то, чтобы пролетариат предельно ясно осознал великую истину марксизма, что властью делиться ни с кем нельзя. Это должна понять и партия, иначе её ждёт тот же бесславный конец, что постиг, некогда легендарную, изумительную по революционности РСДПР(б) – она, в конечном счёте, потому выродилась в чудовищную феодальную КПСС, что стала правящей.
“Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно!” (Маркс). Это действительно справедливо в отношении кого угодно и чего угодно, но только не в отношении объединённого, организованного рабочего класса, потому что “власть такая привилегия, которая не может испортить, обуржуазить только сам пролетариат”. (ВКМ, гл.V)
Вот о чём бы повести самый заинтересованный горячий разговор нашим марксистам в кавычках и без кавычек. Но у них очередной теоретический зуд: “глобализация”, цена которому ни чуть не выше теоретического блуда вокруг госкапитализма.
Г.Исаев (Самара)
Примечание редакции. Мы обещали Г.Исаеву, что опубликуем его статью с нашими комментариями, и постараемся сделать это в следующем номере МЛ.
Термин «государственный капитализм» достаточно распространён в экономической и политической литературе. При этом трактовка его присутствует в разнообразных значениях и в весьма широких форматах. Если попытаться их классифицировать, то можно выделить два основных толкования.
Во-первых, под госкапитализмом понимается общественный строй, в котором государственный аппарат управления страной сращивается с крупным капиталом и соответственно обеспечивает его хозяйственные и политические интересы. Такая трактовка госкапитализма породила направление в экономической мысли (часто называемое госкаповцы), которое считало, что экономика СССР, возникшая в 30-е гг. ХХ в. была именно такой моделью. Наиболее последовательно эту теорию обосновал английский теоретик марксизма Тони Клифф. В 1947 г. он написал книгу «Государственный капитализм в России», в которой утверждал, что возможен капитализм с одним капиталистом – государством. Клифф считал, что капитализм может существовать как частновладельческий, так и сверхмонополистический (где весь капитал принадлежит государству). Соответственно господствующим классом, который присваивает прибавочную стоимость, является высшая государственная и партийная номенклатура: крупные госчиновники, директора и администрация предприятий. Причём в отличие от частновладельческой модели капитализма, тут происходит присвоение не всей прибавочной стоимости, а лишь её части: основные капиталы остаются в обороте. Несмотря на то, что в данной теории госкапитализма содержится много весьма спорных умозаключений, она вполне естественно и логично объясняет лёгкость и быстроту перерождения советского строя в капитализм в 90-е гг. прошлого века.
Во-вторых, государственный капитализма понимается не с точки зрения сращивания государства и капитала, а с позиций его регулирующей роли и стремления власти взять под контроль крупный частный бизнес. Такое понимание связано с французским понятием этатизм (от франц. état – государство), которое рассматривает государство как высший результат и высшую цель общественного развития. Причём такое понимание оформилось не только теоретически, но широко использовалось в государственной практике. К примеру, этатизм утвердился в 30-х гг. ХХ в. в Турции после знаменитой революции К. Ататюрка в качестве официальной экономической доктрины. Её выражением стала политика национализации и опоры на национальный капитал. Как известно, именно это позволило Турции добиться бурного роста национальной экономики.
С точки зрения современного развития России трактовка понятия «госкапитализм» актуальна именно во втором его толковании, т.е. как этатизма. Эта актуальность видится, прежде всего, в том, что уже более чем 20-летнее развитие России в рамках идеологии laisse fair не обеспечили тех целей и задач, которые являлись экономическим оправданием разрушения советской системы. А именно: стратеги радикальной экономической реформы ставили задачу демонтажа советской системы, как непрогрессивной и тормозящей научно-технический прогресс, не способной обеспечить полное удовлетворение экономических потребностей населения и качественный рост уровня жизни. И с 1992 г. в России начался процесс перевода системы государственного хозяйственного управления из госплановского в аналог «ночного сторожа». Главными средствами «шоковой терапии» (данный термин только подчёркивал тяжесть заболевания экономики) стали приватизация и либерализация цен. С тех пор по данным Росстата государственная собственность в стране неуклонно сокращалась.
Так, по данным на 2009 г. общее число зарегистрированных фирм и организаций в стране распределялось по формам собственности (в %): государственная 2,8 (для сравнения в 1996г.–14,3); муниципальная –5,4(в 1996–8,8); частная российская –83,3 (в 1997 г. –63,4). В 2010 г. президент провозгласил курс на продолжение политики разгосударствления, т.е. лозунг «больше конкуренции» остаётся на повестке дня, хотя доказывать, что он не реализовал ни одну из заявленных в 1992 г. задач, кажется уже не надо.
Задача финансирования этих компаний частично возложена на фонды национального благостостояния (ФНБ). Они представляют собой государственные инвестиционные фонды с портфелями, состоящими из иностранных валют, государственных облигаций, недвижимости, ценных металлов, а также долей в уставном капитале отечественных и иностранных фирм (иногда они являются и их основными собственниками).
С учётом этого, вопрос о том, насколько перспективным может быть использование госкапитализма в современной экономической практике нашей страны, представляется весьма важным. И тут мы обнаруживаем, что этатизм – это явление абсолютно не новое для России. Во-первых, оно не новое в историко-философском понимании, т.к. особенностью и отличительной чертой отечественной истории с 9 в. и по 20 в. был как раз приоритет государственного начала. Во-вторых, оно имело успешную практическую апробацию. Как известно, наиболее впечатляющие экономические успехи в досоветской России происходили как раз с использованием идеологии государственного капитализма. Речь идёт о модернизации Витте С.Ю., который являлся министром финансов России в 1892-1903 и исполнителем масштабной программы индустриализации страны. Любопытно, что Витте очень близко принимал идеи панславизма и славянофильства, был хорошо знаком с Аксаковым И.С. и даже публиковался в его газете «Русь», что не помешало стать ему «отцом русского капитализма», как называли его современники. Это ещё одно доказательство того, что та дилемма, которая активно навязывается обществу: либо рыночная экономика по западным стандартам и прогресс, либо использование почвенных, национальных традиций и регресс, является весьма сомнительной.
Огромное влияние на экономические взгляды Витте оказала книга Фридриха фон Листа "Экономический национализм", которую он перевёл на русский язык и написал к ней предисловие. Лист не был чистым теоретиком, он был скорее специалистом в области экономической политики. И это было очень близко российской экономической мысли, которая никогда не отличалась особым академизмом, а, напротив, являлась сугубо прагматической и утилитарной. Итак, Лист критиковал политическую экономию, считая, что она космополитична и не учитывает национальные хозяйственные особенности. В отличие от Смита, который был сторонником экономического либерализма, Лист прочно стоял на позициях протекционизма. Особенно он выделял необходимость стимуляции промышленного роста мерами «воспитательного протекционизма», т.е. защиты от иностранной конкуренции. И это опять же соотносилось с особенностями российских экономических учений. Даже самые радикально настроенные российские экономисты (к примеру, Радищев А.Н.) всегда подчёркивали, что отечественная экономика по самым разным причинам не может на равных конкурировать с европейской, а значит протекционизм – это важнейшее условие экономической политики в России.
Эти идеи Листа, а также свой талант Витте использовал в программе модернизации российской экономики, которая предполагала в течение примерно 10 лет: догнать более развитые в промышленном отношении страны Европы, занять устойчивые позиции на рынках Востока, привлечь на помощь слабо капитализированной российской экономики иностранные капиталы, и обеспечить накопление внутренних ресурсов. Кроме того, что средством модернизации должны были стать иностранные инвестиции, которые Сергей Юльевич называл лекарством против бедности, Витте делал ставку на неограниченное государственное вмешательство в экономику. Другими словами проект Витте – это яркий пример государственного капитализма, как этатизма. Причём, проект, который дал реальный экономический эффект. Этого просто нельзя отрицать, ибо статистика свидетельствовала, что по темпам экономического развития Россия вышла на первое место в мире. Прирост производства этих лет впечатляет: в 1878/88 гг. он составил 26%, в 1882-1892 гг. – 42%, а в 1893-1896 гг. – 162% .
Как правило, Витте критиковали за то, что якобы его проект привёл к двум революциям. Отчасти в этом есть доля истины, т.к. социальное расслоение в России действительно нарастало. Но следует заметить, что Витте обращал самое серьёзное внимание на мирные внешнеполитические условия осуществления модернизации. И Россия, по убеждению реформатора не должна была ввязываться даже в локальные войны. Одна из причин его ухода с поста министров финансов состояла именно в позиции к войне с Японией. Как известно, монархию погубило именно вступление в первую мировую войну, хотя фатальной необходимости в этом не было. Именно война на чужой территории, измотав экономику России, усилила социально-психологическое напряжение в обществе.
В модели государственного капитализма государство является не пассивным наблюдателем хозяйственной жизни или «ночным сторожем», а активным игроком. Его присутствие в экономике может быть в двух формах: как собственника и как регулировщика, дирижёра или настройщика. В исторической практике конца 19-начала 20 вв. использовались оба приёма. К примеру, государство выступало в качестве инвестора крупного проекта – железнодорожного строительства. Он, помимо того, что решал важнейшую проблему транспортного сообщения, включал механизм инвестиционного мультипликатора. А именно: железнодорожный спрос стимулировал подъём смежных отраслей промышленности: на заказах рельсов поднялись металлургическая отрасль и транспортное машиностроение. Государство также создавало крупные предприятия в новых отраслях тяжёлого машиностроения – военные, сталелитейные заводы. Важно, что правительство такими способами не только расширяло производство, но и обеспечивало устойчивый сбыт продукции и покрытие повышенных издержек производства в период освоения новых технологий. Например, на цели реконструкции и укрупнения предприятий государство предоставляло долгосрочные авансы и ссуды из средств казначейства или Госбанка. Правительство также приобретало в собственность предприятия и целые отрасли. Например, в целях спасения производства в случае банкротства, государство выкупало их. Так, в 1886 г. стал казённым Обуховский завод, сохранив свою эффективность, невзирая на смену собственника. Кстати, нередки были случаи возвращения в будущем таких заводов в частное владение.
Таким образом, государство регулировало экономические отношения в сфере крупного и среднего бизнеса, сочетая разнообразные способы дирижирования в народном хозяйстве. Часто встречаемое в литературе мнение о зависимости российской экономики от западных инвестиций преувеличено и относится только к началу модернизации. Согласно расчётам крупного английского исследователя российской экономики П.Грегори в 1903-1913 гг. по удельному весу чистых внутренних накоплений в чистом национальном продукте Россия занимала второе место в мире после Германии. Другими словами, в России к тому времени появились собственные капиталы, и механизм накопления внутренних ресурсов работал. Это подтверждает в своих работах авторитетный российский экономист Абалкин Л.: обороты фабрик и заводов в европейской части России составили в 1877 г. 541 млн руб., в 1887 г. – 802 млн., а в 1892 г. 1100.
Гораздо неоднозначнее оценка практики госкапитализма в СССР в годы новой экономической политики. Как известно, несмотря на то, что нэп способствовал преодолению экономической разрухи, в течение всего его периода (с 1921 и по 1927 гг.) экономику сотрясали тяжелейшие экономические кризисы. В конечном счёте, в руководстве страной укрепилось всеобщее мнение о необходимости либо корректировки нэпа, либо свёртывание его, что и случилось. Значит ли это, что рассматриваемый экономический проект оказался утопией?
Следует отметить, что политика госкапитализма в стране, где победила большевистская власть, проводилась очень неуверенно и непоследовательно. Несмотря на частичную приватизацию и восстановление рыночных механизмов, власть постоянно подчёркивала, что целью государства является построение социализма, а уступки частнику есть вынужденная и временная мера. Причём власть не отказалась тогда и от лозунга мировой революции. Трудно представить, чтобы крупный бизнес в таких условиях стал строить какие либо долговременные и капиталоёмкие экономические проекты. Это хорошо видно на примере провала ленинского плана по расширению иностранных концессий в СССР. Позиция западных концессионеров выражалась, в частности, следующим образом: «Непонятные правовые, рабочие и имущественные отношения в России ужасали». Поэтому представляется, что считать опыт госкапитализма неудачным, ссылаясь на его действие в годы нэпа, было бы некорректным.
В целом же возможности использования данной модели представляются весьма перспективными. Главная опасность её применения заключается в опасности сращивания государства и бизнеса. Т.е. именно того госкапитализма, о котором писал Т. Клифф. Элементы такой системы мы наблюдаем в нынешней России, где сырьевое лобби связано с государством. Успехи реформ Витте были напротив обусловлены в значительной степени тем, что в условиях монархии власть имела надклассовый характер.
==========================================================================
Общественным строем в России является государственный капитализм, а не государственно олигархический капитализм. Рассмотрим, какой же на самом деле строй в России. Доля государства в экономике слегка больше 70%.
Общественным строем в России является государственный капитализм (или ласково «госкап»). А если точнее, то государственный капитализм с сильной социальной составляющей.
Капитализм — есть работодатель (частный собственник), есть наемный рабочий (пролетарий). Наемный рабочий производит товар, за свою работу получает зарплату, а работодатель присваивает себе прибавочную стоимость. Есть эксплуатация человека человеком.
Государственный капитализм — есть работодатель (государство с партаппаратом), есть наемный рабочий (пролетарий). Наемный рабочий производит товар, за свою работу получает зарплату, а работодатель присваивает себе прибавочную стоимость. Есть эксплуатация человека государством.
Социализм — каждый рабочий (пролетарий) является одновременно и работодателем и работником предприятия. Работники предприятия производят товар и прибыл предприятия равномерно делиться между работниками как совладельцами предприятия. Нет эксплуатации человека, каждый работает на себя и на свое предприятие, так как от него самого уже зависит работоспособность предприятия.
Все элементы социальной политики описывать не будем, их слишком много и для этого нужно целую серию статей писать. Сосредоточемся на самых важных и самых ярких.
Будем сравнивать с Соединёнными Штатами, которые типа «самая успешная экономика мира», и в которых ничего подобного нет.
1. Программа по расселению в нормальное жильё за государственный счёт всех живущих в бараках и строительных вагончиках. В США такого попросту быть не может. Там сотни тысяч (если не миллионы) живут в трейлерах, кемпингах, гетто и прочих бомжатниках, и всем плевать: не заработал на дом – живи в коробке. А в России тысячи семей за последние несколько лет уже получили квартиры от государства, как в старом добром СССР.
2. Помощь при стихийных бедствиях. Аналогично – государство за свой счёт возводит целые посёлки на месте сгоревших или затонувших, ремонтирует подлежащее восстановлению жильё и так далее. И это воспринимается как нечто само собой разумеющееся.
В США если у тебя сгорел дом, а ты не застрахован – это твои проблемы, иди бомжевать. Вон, несколько лет назад ураган «Катрина» почти полностью разрушил легендарный и мистический Нью-Орлеан (почти 400 тысяч жителей). Какие-то жалкие крохи американское правительство выделило, но и они были разворованы. И до сих пор значительная часть города в руинах, многое из разрушенного никто толком и не начинал восстанавливать. Сейчас затопило Хьюстон, и мы посмотрим, как федеральное правительство будет помогать местным жителям (у меня сильные сомнения, что будет лучше, чем в Нью-Орлеане).
3. Малоизвестная большинству россиян деталь: по программе переселения соотечественников вновь вернувшиеся в Россию русские имеют право на безвозмездную помощь в покупке жилья. То есть, опять же, государство покупает им квартиры (а если они хотят дороже, чем на выделенную сумму – то тут уже пусть сами доплачивают).
Можете назвать аналоги в других «капиталистических» или «олигархических» странах? Можно продолжать, но это всё же не основная часть нашей статьи.
1. Доля государства в экономике России только за последние десять лет выросла в полтора раза. Доминирование в ней компаний, так или иначе контролируемых государством, еще больше размывает конкурентную среду.
2. Перед кризисом 1998 года доля государства в экономике России оценивалась примерно в 25%. В 2008 году уже в 40-45%. К 2013 году она, по признанию самого правительства, превысила 50%. Сегодня, по многим экспертным оценкам, она может превышать уже 60%.
3. При этом в экономике возникают все новые гибридные формы государственного капитализма.
4. К 2013 году, даже по данным Министерства экономического развития, доля госсектора увеличилась до 50%.
Для сравнения, некий среднемировой уровень оценивается примерно в 30%. Однако сама оценка доли госсектора в российской экономике осложняется тем, что государству принадлежат определенные доли в акционерном капитале и многих формально коммерческих компаний. Поэтому существуют и более радикальные оценки доли госсектора в экономике России. Например, Международный валютный фонд еще несколько лет назад оценивал ее в 71% ВВП.
А в 2014 году на волне паники на фондовых рынках, связанной с введением против России санкций, государство прикупило ещё основательный кусок стратегических активов с существенным дисконтом.
5. В официальной статистике того же Минфина России не учитываются финансовые операции ни Фонда развития ЖКХ, ни госкомпаний «Роснано» или «Автодор». Более того, «секретная» часть российского госбюджета уже в 2014 году составляла 14%, сейчас она стала значительно большей.
6. Еще в начале 2014 года в правительстве говорили о планах резко сократить долю госсектора в экономике всего за несколько лет.
В частности, первый вице-премьер Игорь Шувалов, выступая тогда на Гайдаровском форуме, заявил о необходимости «стремиться к тому, чтобы к 2018 году не более четверти экономики контролировалось государством». С тех пор этот срок приблизился уже на два года, но доля государства в экономике выросла еще больше.
7. В 2013 году правительство говорило, что к 2018 году доля госсектора с 50% снизится до 20%. Потом возникли небольшие «уточнения».
8. Недаром представители крупнейших бизнес-ассоциаций попросили защиты даже у президента Путина – чтобы он выступал своего рода третейским судьей в наиболее сложных и спорных случаях по захвату бизнеса, особенно – по разрешению бизнес-споров с привлечением административных органов. Уровень конкуренции в российской экономике снизился в силу разрастания госкомпаний, что негативно влияет на секторы малого и среднего бизнеса, вытесняя недружественные им структуры, например, в ходе госзакупок.
9. Проблема и в том, что сам госсектор не представляет «прозрачной» отчетности – хотя бы в той мере, на какой настаивают иностранные инвесторы.
Скажем, еще в 2014 году устами МВФ они сетовали на нехватку информации по госкомпаниям, что затрудняло оценку реальной долговой нагрузки российского государства в целом. Например, доля госсектора в российской экономике, по тогдашним оценкам МВФ, превышала 70% ВВП.
10. В свою очередь, слишком большая доля госсектора означает очень высокие налоги, что тоже подавляет предпринимательство.
Западные экономисты и эксперты, включая МВФ, считают, что в России госкапитализм. А вот доморощенные диванные патриоты, которые книжек не читают, думают, что нет.
Пару лет назад в российскую горнодобывающую отрасль вошла инвестором компания «Glencore», что вызвало у некоторых караул-патриотов нешуточный баттхёрт.
Историческая справка: швейцарская компания «Гленкор» была основана в 1974 году КГБ СССР (это уже не секрет, так что можно рассказывать) для непрямых закупок западного оборудования для советской промышленности в обход введённых против СССР санкций. После развала СССР компания продолжила успешно развиваться. И вот недавно вернулась на Родину.
Так, что доля государства в экономике слегка больше 70%.
В мелкобуржуазной стране преобладает, и не может не преобладать мелкобуржуазная стихия, большинство, и громадное большинство земледельцев – мелкие товарные производители. Поэтому В.И. Ленин делает вывод: “Рабочий класс, научившийся тому, как отстоять государственный порядок против мелкособственнической анархии, как нам наладить крупную общегосударственную организацию производства на государственно-капиталистических началах, будет иметь тогда все козыри в руках, и упрочение социализма будет обеспечено”. (В.И. Ленин, ПСС, т.36 с.295-296).
В качестве примера государственного капитализма Ленин приводит Германию и пишет: “…поставьте на место государства… буржуазного, империалистского, тоже государство, но иного социального типа, иного классового содержания, государство советское, т.е. пролетарское, и вы получите всю ту сумму условий, которая даёт социализм” (В.И. Ленин, ПСС, т.36 с.300).
С марксистской точки зрения базой для уничтожения частной собственности и непосредственного перехода к социализму является развитая крупная промышленность. Ленин считал, что “без высоко поставленной крупной промышленности не может быть и речи о социализме вообще, и тем менее может быть речь о нём по отношению к стране крестьянской (В.И. Ленин, ПСС, т.43 с.305-306).
Установление после Октябрьской революции государственного капитализма как этапа для перехода к социализму было для Ленина объективной реальностью начала 20-х г.г. XX века. “Поскольку мы ещё не в силах осуществить непосредственный переход от мелкого производства к социализму, постольку капитализм неизбежен в известной мере, как стихийный продукт мелкого производства и обмена, и постольку мы должны использовать капитализм (в особенности направляя его в русло государственного капитализма) как последующее звено между мелким производством и социализмом” (В.И. Ленин, ПСС, т.43 с.229).
“Государственный капитализм, как мы его установили у нас, является своеобразным государственным капитализмом… Наш государственный капитализм отличается от буквально понимаемого государственного капитализма тем, что мы имеем в руках пролетарского государства не только землю, но и важнейшие части промышленности” (В.И. Ленин, ПСС, т.45 с.289).
- Tags:
