Заявление президента США Дональда Трампа о готовности Соединённых Штатов о ликвидации ракет средней и меньшей дальности вызвало негативную реакцию в Москве. По мнению российских парламентариев, разрыв соглашения послужит стимулом для развития гонки вооружений.
В частности, глава комитета Госдумы по международным делам Леонид Слуцкий полагает, что ликвидация ДРСМД «может привести в сфере контроля над ядерными арсеналами».
ДРСМД 8 декабря 1987 года между СССР и США. Державы договорились полностью уничтожить ракеты дальностью от 500 до 5,5 тыс. км и пусковые установки. К 1991 году Советский Союз утилизировал комплексы «Пионер», «Темп-С», «Ока», ракеты Р-12 и Р-14. Пентагон избавился от систем Pershing и наземных версий крылатой ракеты «Томагавк».
В последнее десятилетие Москва и Вашингтон в нарушении ДРСМД. Пентагон полагает, что дальность российской крылатой ракеты 9М729 превышает 500 км, а баллистической РС-26 «Рубеж» не достигает 5,5 тыс. км.
Претензии Москвы в основном связаны с развёртыванием глобальной системы ПРО. Военно-политическое руководство России убеждено, что американцы могут использовать размещённые в Европе сухопутные комплексы для запуска ракет средней дальности типа BGM-109 («Томагавк»). Также Минобороны РФ полагает, что Пентагон применяет запрещённые боеприпасы в качестве мишеней для испытаний ракет-перехватчиков.
«США рискуют потерпеть поражение»
Ракеты средней и меньшей дальности относятся к классу нестратегического (тактического) ядерного оружия (ТЯО). В Пентагоне неоднократно выражали беспокойство превосходством РФ в этом сегменте военной техники. По американским данным, в арсенале России находится 1—6 тыс. боеприпасов тактического назначения, а на складах армии Соединённых Штатов — около 500 единиц ТЯО, причём 200 — на авиабазах в Германии, Италии, Турции, Нидерландах и Бельгии.
В опубликованном в феврале обзоре ядерной политики США говорилось о том, что американские ВС не могут адекватно ответить РФ на применение тактического ядерного оружия в Европе. Чтобы нивелировать преимущество Москвы, авторы документа предложили разработать боевые части с пониженным уровнем мощности для баллистических и крылатых ракет.
«Если Россия полагает, что может достичь своих целей посредством ограниченного использования ядерного оружия при отсутствии адекватного ответа с нашей стороны, то мы рискуем потерпеть поражение в конфликте подобного рода», — заявил в начале года глава Стратегического командования ВС США Джон Хайтен.
- Пуск ракеты комплекса Pershing
- Wikimedia
Опрошенные RT эксперты считают, что выход из ДРСМД в этом смысле особенно выгоден Соединённым Штатам. Ликвидация договора предоставит Вашингтону карт-бланш на запуск производства запрещённых оперативно-тактических ракетных комплексов (ОТРК) и новых видов ударного оружия, уверен заместитель директора Института США и Канады РАН Павел Золотарёв.
«Соединённые Штаты смогут вкладывать деньги в достаточно широкий спектр вооружений, позволяющих наносить высокоточный удар на дальности свыше 500 км. Однако речь идёт не только о наземных платформах. Дополнительные средства могут получить производители «Томагавков» и авиационных ракет», — отметил Золотарёв.
Между тем возобновление производства запрещённых ракет не будет иметь ничего общего с оборонными задачами на территории самих США, считает старший председатель совета ПИР-Центра Евгений Бужинский. По его словам, новые американские ОТРК могут быть размещены в Европе или Азии.
«Для защиты и нападения американцам вполне достаточно нынешнего количества «Томагавков» и ракет воздушного базирования», — пояснил Бужинский.
«Опасные игрушки»
В настоящее время на вооружении ВС США находится несколько наземных средств поражения, способных достигать объектов на разрешённой ДРСМД дальности (до 500 км). Одно из самых распространённых — семейство ОТРК MGM-140 ATACMS (Army Tactical Missile System) дальностью до 150—300 км.
В последние годы корпорация Raytheon проводит модернизацию комплексов в рамках программы LRPF (Long Range Precision Fires) DeepStrike («Удар на большую глубину»). Если верить разработчику, MGM-140 получит возможность наносить удары на дальности от 300 до 499 км. Испытательные пуски новых боеприпасов запланированы на 2019 год.
«В случае выхода из ДРСМД Пентагон будет вкладывать деньги в том числе в повышение возможностей своей артиллерии. С большой вероятностью дальность ракеты DeepStrike будет превышать заявленную либо американцы в течение нескольких лет разработают новый боеприпас, бьющий на 800 км», — предположил в беседе с RT основатель портала Military Russia Дмитрий Корнев.
Как считает эксперт, стремясь закрыть брешь в сфере ТЯО, США могут в достаточно короткие сроки разработать наземную версию «Томагавка». По его словам, это может негативно сказаться на безопасности РФ. Корнев напомнил, что новейшая модификация BGM-109 обладает способностью барражировать в заданном районе и наносить удар по цели по команде оператора.
«Появление таких ракет в морской и тем более сухопутной версии заметно осложнит для РФ решение задач по защите воздушных рубежей. Нашим войскам будет затруднительно анализировать ситуацию и предугадывать траекторию полёта нового «Томагавка». К тому же его запуск может быть воспринят как нападение и гипотетически привести к ответному удару. Это очень опасные игрушки», — отметил Корнев.
- ОТРК «Искандер»
- РИА Новости
Также собеседник RT полагает, что США могут возобновить производство ОТРК Pershing. Однако это будет совершенно новое оружие. По мнению Корнева, американцы наверняка оснастят комплекс гиперзвуковыми управляемыми боеголовками и ракетами дальностью свыше 1,7 тыс. км.
Если Соединённые Штаты запустят производство ракет средней и меньшей дальности, то Россия может ответить встречными мерами, уверен Корнев. В частности, на вооружении РФ могут появиться дальнобойные ракеты для ОТРК семейства «Искандер» и различные сухопутные версии «Калибров».
«Наша страна сполна может реализовать потенциал «Калибров». Не сомневаюсь, что появятся наземные варианты этих ракет, а также увеличится количество их морских носителей. Не стоит забывать и о других средствах сдерживания, таких как , перехват которого практически невозможен. Вряд ли отечественные учёные остановились на достигнутом», — сказал Корнев.
Однако важнейшую сдерживающую роль, по мнению собеседника RT, в случае выхода США из ДРСМД будут играть стратегические ядерные силы. В связи с этим у Москвы нет необходимости вкладывать деньги в масштабное производство ОТРК и средств ПВО-ПРО.
«Если негативный сценарий станет реальностью, то гораздо эффективнее будет вложить деньги в совершенствование нашей ядерной триады, тем более что она обладает возможностью поражать цели в Европе и Азии. На мой взгляд, появление нового оружия стратегического назначения будет самым адекватным и менее затратным ответом на размещение ракет средней и меньшей дальности вблизи границ РФ», — отметил Корнев.
В интервью RT военный эксперт Юрий Кнутов заявил, что на современном этапе у России достаточно инструментов ядерного и неядерного сдерживания США даже в случае ликвидации ДРСМД.
По его мнению, достигнутый за последнее время прогресс в сфере гиперзвука, в ракетных технологиях и в создании оружия на «иных физических принципах» позволит России адекватно реагировать на появление в арсенале Соединённых Штатов запрещённых средств поражения.
«Сейчас для сдерживания США у нашей страны нет необходимости в производстве какого-то немыслимого количества ракетных комплексов средней дальности. Появились гиперзвуковые ракеты, боевые блоки и другие новейшие системы, способные нанести гарантированный неприемлемый ущерб американским военным объектам на море и на территории европейских стран. В Вашингтоне этого не могут не понимать», — подытожил Кнутов.
ВОЕННАЯ МЫСЛЬ № 6/2008, стр. 42-53
Полковник в запасе А. В. РАДЧУК ,
кандидат технических наук, старший научный сотрудник
РАДЧУК Александр Васильевич родился в 1956 году в городе Долгопрудный Московской области. Окончил Московское высшее техническое училище имени Н.Э. Баумана (1979), факультет переподготовки и повышения квалификации Военной академии Генерального штаба (2003). Проходил службу на различных должностях в Центральном научно-исследовательском институте Министерства обороны. В настоящее время - советник начальника Генерального штаба. Профессор Академии военных наук. Лауреат Премии Ленинского комсомола. Автор более 130 научных трудов по вопросам стратегической стабильности и национальной безопасности, ядерного сдерживания, моделирования и оценки эффективности сложных систем.
В ПОНЯТИИ «неприемлемый ущерб экономической системе государства» сконцентрирована сущность как ядерного сдерживания, так и ядерной стратегии в целом. На основе различных количественных показателей, формализующих данное понятие, строятся концепции применения ядерных сил и определяется их облик. Одновременно оно является мощным фактором давления на механизм принятия противником решений и одним из основных «факторов убеждения» его в высоком риске агрессии.
Однако с момента введения термина «неприемлемый ущерб» в научный оборот и в практику военного строительства в 60-х годах XX века и до настоящего времени его определение является весьма субъективным, расплывчатым и не дает четкого, однозначного представления о конкретных количественных показателях, его характеризующих. При этом диапазон неприемлемости рассматривается политиками и военными в достаточно широких границах - от полного и необратимого уничтожения экономики государства до трудно уловимой и неопределенной грани психологической или политической приемлемости.
В самом общем плане ущерб, нанесенный государству в ходе военных действий, или, иными словами, «цена войны» - это сложная категория, которую пока нельзя признать полностью устоявшейся в научной литературе. Ее важнейшей составляющей являются военные потери, т. е. утраты, понесенные противоборствующими сторонами вследствие военного конфликта. Они включают: людские потери, потери вооружения и военной техники, других материальных средств на фронте и в тылу, а также ущерб от нарушения экологического баланса и т. д. Особой строкой стоят политические потери, суммирующие крах тех государств и политических режимов, которые канули в Лету в результате войны».
Если в ходе крупномасштабных войн прошлого, зачастую длившихся годы и десятилетия, ущерб, наносимый экономической системе государства, накапливался постепенно и мог в процессе продолжительных военных действий компенсироваться тем или иным способом, то при ядерном относительно кратковременном воздействии по объектам военно-экономического потенциала страна практически одномоментно (скачком) понесет значительные потери населения, производственных мощностей промышленности и объектов инфраструктуры.
К указанному следует добавить, что в настоящее время при оценке последствий ядерных ударов ущерб экономическому потенциалу традиционно оценивается величиной потерь основных производственных фондов (зданий и оборудования), обусловленных их непосредственным поражением (выходом из строя). При этом считается, что в первую очередь противник должен поражать как предприятия, выпускающие конечную военную продукцию, так и составляющие потенциал восстановления экономики (производство строительных конструкций, медикаментов, пищевая промышленность и т. п.). В качестве дополнительных показателей результатов ядерного удара могут рассматриваться потери населения, а также время послевоенного восстановления экономики.
Спектр критериев, применяемых в настоящее время для оценки подобного ущерба, достаточно субъективен и весьма широк. Однако тем или иным образом данные критерии обязательно учитывают:
неудовлетворение жизненно важных потребностей экономики и населения в течение длительного периода времени;
прекращение выпуска экономикой государства-агрессора конечной продукции, прежде всего военной. То есть, учитывается ситуация, при которой экономика государства теряет всякую устойчивость и перестает быть материально-технической базой для какой бы то ни было вооруженной борьбы;
дезорганизацию государственного и военного управления государства-агрессора, не позволяющую ему вести дальнейшие военные действия стратегического масштаба;
соизмеримость затрат на восстановление государством-агрессором своей экономики с возможными экономическими выгодами, получаемыми в результате войны, и т. д.
Для качественной оценки состояния экономики государства после ядерного воздействия и определения количественных параметров границ приемлемости наносимого ущерба сравним военные потери с последствиями экономических кризисов, оценку которых проведем с использованием методологии исследования цикличной динамики социальных систем.
Наиболее изученная в настоящее время область цикличной динамики - колебания экономической деятельности и потрясающие ее кризисы. Цикличность является всеобщей формой развития общественных систем, а кризисы - ее обязательным элементом. Следует отметить, что экономические кризисы возникают до тех пор, пока существуют экономические системы, и развертываются, как правило, при смене экономических циклов. Кризисы характеризуются разной глубиной и длительностью, разрушают устаревшие, но все еще преобладающие элементы системы, исчерпавшие свой потенциал и тормозящие ее развитие. При этом однородности, а также строгой, математически четко выраженной периодичности и длительности кризисов не существует.
Дальнейшая логика изложения материала предполагает введение некоторых ключевых понятий. Экономический цикл - это периодически наступающее расширение (подъем) и сокращение (спад) реального объема производства на фоне среднего экономического роста (общей тенденции роста). Он является следствием шоковых ситуаций и нарушений равновесия, поражающих экономику в разные периоды и имеющих последствия, устойчивые во времени. В ответ на каждый шок объем производства и цены быстро меняются. Одним из главных источников нарушений равновесия экономической системы, способных вызвать подъемы и последующие спады, являются войны.
По длительности, периоду действия экономические циклы подразделяются на краткосрочные - обусловленные в основном природными факторами, длительностью три-четыре года (циклы Китчина); среднесрочные - обусловленные сменой поколений техники и технологий, длительностью восемь-двенадцать лет (бизнес-циклы, или циклы Жюгляра); долгосрочные - связанные со сменой преобладающих технологических и экономических укладов (двадцатилетние инвестиционные циклы Кузнеца и полувековые большие циклы конъюнктуры Кондратьева); сверхдолгосрочные - вековые (многовековые) и тысячелетние циклы, обусловленные динамикой глобальных и локальных цивилизаций.
Условия функционирования государства и его экономики могут изменяться естественным образом вследствие действия как внутренних причин (управляющие и естественные возмущающие воздействия), так и внешних, в том числе силовых (поражающих, разрушающих) воздействий, нарушающих как структуру системы, так и ее цели. Поэтому очень важным свойством подобных систем являются их устойчивость и адаптируемость.
Устойчивость, или «устойчивое развитие», системы как ее способность противостоять внешним возмущающим воздействиям для самосохранения является одной из важнейших характеристик поведения систем, подобных экономической системе государства. Строгое описание устойчивости системы введено А.Н. Ляпуновым: траектория изменения состояния (развития) будет называться устойчивой, если для сколь угодно малого предельного отклонения, определяющего «коридор» устойчивости, можно указать такие ограничения для возмущений, при которых система не выйдет из этого «коридора».
Адаптируемость системы можно представить как определенную меру способности к поглощению внешних возбуждений без резко выраженных последствий для ее поведения в переходном или установившемся состоянии. Адаптируемость не является только внутренним свойством системы, а зависит от характера и уровня внешних возмущений (воздействия). Если система способна «поглощать» все возможные возмущения определенного вида, то она обладает бесконечной адаптируемостью по отношению к возмущениям данного класса. Если же сила возмущающего воздействия превышает возможности адаптивного развития, то происходит потеря устойчивости и система переходит в новое состояние.
В зависимости от механизмов и характера потери устойчивости можно выделить следующие типы ситуаций подобного перехода.
Критические ситуации - такие моменты нарушения устойчивости, которые преодолеваются в рамках системы путем ее приспособляемости на основе использования внутренних механизмов адаптивного развития.
Кризисы - качественно-переходные состояния, характеризующиеся мягкой потерей устойчивости, которые ведут к трансформации элементов и структуры системы. Кризис является вариантом критической ситуации и наоборот. Их различает «степень» кризисного качества, а объединяет то, что вызываемые ими трансформации преодолеваются на базе и при условии существования системы.
Приемлемым уровнем снижения экономических показателей в ходе кризиса будем считать такой, при котором не происходит долговременного снижения уровня жизни населения и крупных социально-политических потрясений, изменяющих государственную систему. В то же время при определении уровня приемлемости потерь необходимо обязательно учитывать субъективность его восприятия как руководством, так и населением страны.
Катастрофы - критические ситуации, характеризующиеся жесткой потерей устойчивости, которые вызывают распад данной системы. Система совершает скачок в качественно иное состояние. При этом, хотя некоторые элементы системы сохраняются, в целом она лишается системообразующих признаков.
Используя подход, предложенный Томасом Саати, будем полагать, что качественные оценки последствий конфликта с достаточной полнотой можно представить пятью следующими основными градациями уровней ущерба государству, наносимого в результате ядерного удара: минимальный, слабый, сильный, очень сильный и абсолютный ущерб. При необходимости большей точности в описании можно принять дополнительно еще не более четырех промежуточных (компромиссных) значений.
Если предположить, что параметры критической зоны или граница допустимого ущерба (возмущений) известны (рассчитаны) в координатах (потери населения, потери производственных мощностей промышленности), то в самом общем виде ее можно изобразить на плоскости в виде некоторой кривой. Множество точек, лежащих внутри этой кривой, соответствуют потерям, при которых система не теряет свойств адаптивности. Для того же, чтобы система достигла пределов адаптивности и потеряла устойчивость, необходимо, чтобы сила возмущающего воздействия (параметры потерь) вывела систему за границу этой зоны.
Для получения конкретных количественных параметров, позволяющих формализовать понятие «неприемлемый ущерб», рассмотрим формальную динамическую модель экономической системы государства, при построении которой воспользуемся методологическими аспектами и методическими приемами, изложенными в ряде работ.
Экономика любого государства представляет собой динамически стабильную совокупность взаимозависимых и взаимодействующих макроструктур, способных к самоорганизации, допускающую макроэкономическое описание. Чтобы эти макроструктуры начали разрушаться и экономика как целостная система начала деградировать, необходимы сильные возмущения.
Для определения последствий для экономики государства силового воздействия (ядерного удара) по территории страны - по производственным мощностям промышленности, военным объектам и объектам инфраструктуры, а также городам - необходимо построить формальную макромодель экономической системы. Эта модель должна позволять оценивать влияние потерь производственных (материальных) ресурсов, а также населения, занятого в производстве, на основные макроэкономические показатели, определяющие состояние экономики и возможную динамику ее восстановления. Данная модель также должна позволять учитывать изменения в экономической политике, вызванные необходимостью компенсации последствий воздействия.
Комплексная модель управляемой экономической системы образуется совокупностью моделей процессов производства и механизмов экономического регулирования, дополненной системой управляющих воздействий на экономику. Такая модель позволяет прогнозировать возможные структурные сдвиги в экономической системе в зависимости от принимаемых внутри системы управленческих решений. Они ориентированы на получение различных количественных и качественных оценок, характеризующих последствия соответствующих экономических решений с точки зрения выбираемых макро- и микроэкономических показателей и определения направлений экономической политики государства.
В современной экономике подавляющее большинство действий физических и юридических субъектов рассматривается в денежной форме, что позволяет дать количественное выражение макроэкономическим понятиям и открывает дорогу количественным методам анализа. Денежная стоимость наборов товаров аддитивна, сохраняется при перемещении между экономическими макроструктурами и позволяет на основе статистических данных составлять различные балансы в денежной стоимостной форме, чтобы с их помощью анализировать количественные закономерности общего экономического процесса производства и обращения материальных благ. Основным макроэкономическим показателем, характеризующим экономику государства в целом, является добавленная стоимость, или валовой внутренний продукт (ВВП) - суммарная стоимость всех произведенных за год товаров и услуг за вычетом стоимости товаров и услуг, использованных за год в текущем производстве.
Величину среднего внутреннего валового продукта в самом общем плане можно описать уравнением
где Wср - средний внутренний валовой продукт в постоянных ценах, представляющий собой усредненную суммарную стоимость всех произведенных за период Т товаров и услуг за вычетом стоимости товаров и услуг, использованных за этот же период в текущем производстве;
Т - период усреднения, определяемый промежутком времени, за который люди осознают изменение экономического положения (например, период времени между выборами);
Y- некоторая производственная функция
где М- суммарные производственные мощности промышленности;
RL - количество используемой в производстве рабочей силы, прямо пропорциональное численности населения страны.
Макроэкономическая производственная функция (ПФ), задающая максимальный объем выпуска продукции, который может быть произведен при заданном наборе ресурсов, описывает статистически значимую связь между ВВП и различными видами затрат или объемами используемых ресурсов.
Наиболее широко используемой ПФ является функция Кобба-Дугласа, построенная на основе анализа экономики США и имеющая вид
где Y- совокупный выпуск (доход) или ВВП;
f (Kt, Lt) - производственная функция;
А - коэффициент, характеризующий эффективность
производства;
а, ß - коэффициенты эластичности производства по капиталу (К) и труду (L) соответственно, отражающие согласно неоклассической экономической теории роль каждого фактора производства в приросте конечного продукта или долю дохода соответствующего фактора в единице совокупного дохода. Обычно полагается, что а + ß = 1.
Для построения формальной модели экономической системы на основе уравнений материальных балансов с использованием производственной функции типа Кобба-Дугласа введем следующие предположения.
Пусть «производство» (экономика страны) выпускает некоторый однородный продукт - валовой внутренний продукт W - в количестве Y в единицу времени, затрачивая единственный ресурс - однородную рабочую силу в количестве L и используя в процессе производства основные производственные фонды К, которые определяют производственную мощность. Производство, используя промышленные мощности и живой труд, преобразует внутренние потоки сырья в поток конечного продукта.
В подобной постановке для исследования динамики макроэкономических систем в настоящее время широко применяется динамическая односекторная модель экономического роста, известная под названием «базовая модель Солоу». В рамках данной модели экономика рассматривается как замкнутое единое неструктурированное целое, производящее один универсальный продукт, который может как потребляться, так и инвестироваться.
Эта модель достаточно адекватно отражает важнейшие макроэкономические процессы, в том числе процесс воспроизводства, и задается системой уравнений вида:
где Y- валовый внутренний продукт (ВВП), производственная функция от ресурсов - основных производственных фондов и числа занятых;
I - валовые инвестиции, I=pY, где р - доля валовых инвестиций в ВВП;
С - фонд потребления;
К- основные производственные фонды (ОПФ);
µ - коэффициент выбытия (износа) ОПФ в расчете на год;
L - количество занятых в производственной сфере;
v - годовой прирост количества занятых;
t = 0 - исходный (базовый) год;
t= T- конечный год изучаемого периода.
В модели Солоу рассматриваются пять макроэкономических показателей: первые три из них (Y, I, С) являются показателями типа потока (их значения накапливаются в течение года); остальные (К, L) - мгновенные переменные (их значения могут быть измерены в любой момент непрерывного времени).
Для построения системы критериев и показателей оценки последствий воздействия по экономике государства, на основании которой лицо, принимающее решение, может сделать вывод о приемлемости военных действий в условиях конфликтной ситуации, будем также полагать:
что в результате нанесения ядерного удара по экономической системе государства поражаются производственные мощности промышленности (основные производственные фонды) и население, занятое в производстве;
что вследствие такого воздействия величина ВВП одномоментно (скачком) снижается;
что после воздействия основные макроэкономические показатели, структура экономики, характер взаимосвязей ее элементов и вид соответствующей производственной функции не изменяются. Это предположение обеспечивает минимальную оценку величины ущерба - оценку снизу;
что срок восстановления экономики определяется продолжительностью периода времени, в течение которого рост объема производства обеспечит не только компенсацию потерь основных производственных фондов (в стоимостном выражении), но и достижение довоенного уровня ВВП.
Данная модель позволяет в системе координат: К - экономика (производственные мощности промышленности, основные производственные фонды), L - население, - построить области возможных состояний устойчивости и адаптируемости экономики государства в зависимости от качественной характеристики ущерба - уровней потерь населения и производственных мощностей промышленности, а также времени восстановления экономики после ядерного воздействия (см. рисунок).
Задавая различные уровни ущерба ОПФ и населению, с помощью данной модели можно определить время восстановления экономики до довоенного уровня. Кривая, соединяющая ущербы, требующие одинакового времени восстановления, и определяет границу области, соответствующей тому или иному качественному состоянию экономики и государства в целом. Таким образом, каждая точка в координатах (К, L) соответствует тому уровню потерь, которые государство может понести в ходе военных действий. В зависимости от их количественных значений состояние государства как сложной организационной системы может быть различным.
В то же время необходимо четко понимать, что для послевоенного восстановления экономики до прежнего уровня государство должно перераспределить свои финансовые, материальные и людские ресурсы между сферами государственного и общественного потребления, что неизбежно приведет как к снижению уровня жизни населения, так и к «сбоям» в функционировании государства, а также скажется на его положении в мировой иерархии и изменит региональные и глобальный балансы сил.
Подобное качественное разбиение фазового пространства носит достаточно общий характер и может служить основой для анализа последствий обмена ядерными ударами и войны в целом. Конкретная форма и размеры каждой из областей зависят от конкретных показателей и уровня развития государства, а также от субъективных особенностей правящих элит.
В то же время необходимо отметить, что вид границы областей приемлемости ущербов экономике фактически аналогичен виду границы производственных возможностей экономики, описываемой классической макроэкономической функцией PPF, показывающей «максимально возможный объем производства некоторого конкретного товара или вида услуг при заданных ресурсах и знаниях, которыми располагает конкретная экономика в заданных объемах производства других товаров и услуг».
Поскольку в разных странах последствия воздействия и процессы восстановления нанесенного ущерба могут существенно различаться в зависимости от особенностей и структуры их экономики, системы управления государством, объема располагаемых ресурсов и других факторов, то именно время восстановления экономики до довоенного уровня, позволяющее сравнивать различные страны, принимается в качестве определяющего параметра, являющегося алгоритмической функцией от уровней потерь основных производственных фондов и населения. Такая функция рассчитывается с помощью алгоритма, использующего аппарат производственных функций и базовую модель Солоу в качестве основного элемента некоторой итерационной процедуры.
Временные границы областей и количественные показатели снижения уровней производства для принятых возможных состояний экономики государства с точки зрения ее устойчивости и адаптируемости (на рисунке области 1-5) задаются по аналогии со следующими параметрами соответствующих экономических циклов. Покажем их.
Итак, первый уровень потерь (правая граница области 1) определяется временем восстановления экономики t1 составляющим не более двух лет, что соответствует половине длительности «цикла Китчина». Полагается, что этот период соответствует времени восстановления минимально допустимого ущерба, нанесенного экономике, практически не отражающегося на функционировании государства как цельной системы, поскольку подобные колебания экономических показателей обусловливаются природными факторами и текущей экономической конъюнктурой, встречаются часто и являются достаточно привычными как для руководства государства, так и для населения.
При подобном ущербе наступает возмущенное состояние экономики, возникают трудности функционирования отдельных отраслей и производств, осложняется политическая ситуации, наступают существенные экологических последствия. Однако основные параметры жизнедеятельности государства и общества практически не нарушаются.
Таким образом, будем полагать, что первый уровень соответствует минимальному ущербу и состоянию системного выживания государства, т. е. таким потерям, которые государство устраняет достаточно быстро, сравнительно безболезненно и в минимальные сроки. При этом сохраняется примерный баланс сил с основным геополитическим соперником как на глобальном, так и на региональном уровнях. Место в мировой иерархии, которое страна занимала до войны, практически не изменяется.
Компенсация второго уровня потерь (задаваемого временем t2 - правой границей области 2), соответствующего слабому уровню ущерба и поражающему воздействию, последствия которого позволяют государству обеспечить свое социально-политическое выживание, а внешний контур области, соответствующей данному уровню, будет фактически определять границу приемлемости потерь или «цены войны» может потребовать не менее четырех лет, что соответствует максимальной длительности «цикла Китчина».
Подобные потери характеризуются слабым уровнем ущерба, который приводит экономику государства в напряженное состояние, вследствие чего государство начинает испытывать трудности ведения войны, изменяется привычный образа жизни, ухудшается положение страны в мировой экономической иерархии, возникают долговременные экологические последствия.
Можно с достаточной степенью уверенности полагать, что руководители государства не должны позволить ожидаемым потерям в конфликте выходить за указанные границы, поскольку только в этой области пространства состояний сохраняется внутренняя устойчивость системы и политические элиты остаются у власти.
Увеличение потерь выводит систему в следующую область фазового пространства, соответствующую состоянию разбалансировки производства и кризисных явлений во всех сферах государственной жизни. Происходит мягкая потеря устойчивости, т. е. при продолжении функционирования государства как целостной системы происходят сбои в функционировании ее отдельных элементов. При достигнутых уровнях ущерба у страны появляются несколько равнозначных по силе геополитических соперников, способных существенно влиять на ее внутреннюю и внешнюю политику и экономическое развитие. Однако при этом все еще возможно достаточно быстрое - за несколько лет - восстановление довоенной мощи страны и ее места в мировой иерархии.
Первый и второй уровни ущерба составляют область устойчивого послевоенного развития. Нарушения устойчивости государственного развития приводят к критической ситуации, которая преодолевается с использованием внутренних механизмов адаптивного развития.
Если восстановление нанесенного ущерба потребует не менее восьми лет , то мы получим третий уровень потерь (характеризуемый правой границей области 3), соответствующий сильному уровню ущерба. Такой ущерб приводит государство в состояние, при котором кризис не ломает структуру системы и основные внутренние связи и механизмы управления, однако возникают серьезные сбои и функциональные помехи. Период времени t3 практически соответствует минимально требуемому для полной замены основных производственных фондов (в мирных условиях) и соответствует нижней временной границе «цикла Жюгляра».
При этом наступает затрудненное состояние государственной системы, потребности вооруженных сил обеспечиваются на минимальном уровне, происходит паралич ряда отраслей промышленности, разбалансировка производства и наблюдаются кризисные явления в экономике, создаются значительные трудности для населения. Компенсация подобных потерь потребует существенного изменения экономической политики государства, в частности значительного снижения уровня потребления населения.
Четвертому уровню потерь (t4 - правая граница области 4) соответствует очень сильный ущерб и состояние регионального выживания, т. е. сохранение отдельных административно-территориальных единиц с минимальными связями между собой без единого централизованного государственного руководства. Политические элиты меняются, а вектор государственного развития может быть повернут в любую сторону в зависимости от конкретной ситуации в стране, регионе и в мире.
При нанесении подобного ущерба, восстановление после которого потребует не менее двенадцати лет (что соответствует верхней временной границе «цикла Жюгляра»), наступает критическое состояние экономики, при котором достигается невозможность обеспечения вооруженных сил всем необходимым для ведения боевых действий и достижения целей войны, обеспечиваются лишь минимальные потребности населения, страна на десятки лет теряет свое место в мировой иерархии, объем ВВП снижается до уровня некоторых ближайших экономических конкурентов, страна на десятилетия теряет конкурентоспособность.
Для разумного субъекта, принимающего решение, «цена войны», влекущей подобные потери, очевидно, должна быть неприемлемой. Таким образом, будем полагать, что верхним пределом допустимого (приемлемого) времени восстановления экономики является длительность среднесрочного экономического «цикла Жюгляра», т. е. двенадцать лет, а формальной границей приемлемости и неприемлемости войны как средства разрешения конфликта может служить граница между вторым и третьим уровнями потерь. Подтверждением правомерности подобного предположения служат результаты анализа последних экономических циклов в Соединенных Штатах Америки, которые показывают, что продолжительность циклов, определяемая временем падения производства от максимального уровня до минимального и последующего подъема до нового максимума, определялась величиной от 18 до 74 месяцев, т. е. эти циклы являлись кратко- и среднесрочными. При этом экономика США сохранялась как система и не утрачивала способности к восстановлению.
Потери пятого уровня (область 5) наносят экономике и государству в целом абсолютно неприемлемый ущерб, поскольку приводят страну в катастрофическое состояние, в результате которого происходит коллапс государства, а население низводится до уровня биологического выживания. Восстановление такого ущерба при самых благоприятных условиях потребует от двенадцати до двадцати лет, что практически соответствует не только временным параметрам «инвестиционных циклов Кузнеца», но и фактически периоду смены поколений как политических руководителей, так и населения.
Подобный ущерб приводит государство в катастрофическое состояние или близкое к таковому. Вследствие уничтожения основных отраслей промышленности происходит паралич большинства государственных институтов, удовлетворяются лишь минимальные потребности населения, а государство перестает функционировать как организованная система.
Фактически происходит жесткая скачкообразная потеря устойчивости системы, которая лишается системообразующих свойств и признаков. В таком состоянии невозможно какое-либо геополитическое соперничество даже на локальном уровне. Государство на достаточно длительный срок (десятки лет) теряет свою самостоятельность и позиции в мировой иерархии и, скорее всего, прекращает свое существование как субъект мировой политики, исчезает с карты мира, как это было с Российской империей и Австро-Венгрией после Первой мировой войны, а с Германией - после Второй мировой войны.
Как показывает анализ статистических данных, характеризующих динамику развития экономики ведущих стран мира, показатели роста ВВП за период с 1983 по 2005 год лежат в пределах интервала от - 21 % до +23,1 %. В этот период в мире происходили значительные геополитические изменения, экономические и политические кризисы, распался СССР, возник Евросоюз, в Китае произошел «экономический рывок», велись многочисленные локальные войны. В то же время не было глобальных военных конфликтов и ведущие государства не испытывали силового воздействия и разрушения своего экономического потенциала, а глобальная стратегическая ситуация считалась относительно стабильной. Поэтому с достаточной степенью уверенности можно полагать, что в рамках решаемой задачи в современных условиях приведенные цифры вписываются в некий «диапазон приемлемости» колебаний макроэкономических показателей, обеспечивающих сохранение государства как цельной функционирующей системы.
Таким образом, при оценке устойчивости экономической системы можно согласиться с тем, что для любого реального прогнозного периода времени Г приемлемые отклонения величины Wср не должны превышать ±25 %. Следовательно, и уровень «приемлемости» ущерба, наносимого при ядерном воздействии, для лица, принимающего решение, скорее всего, не будет превышать этой величины.
Используя приведенные выше макромодели экономики государства, а также ориентируясь на показатель неприемлемого ущерба основным производственным фондам на уровне -25 % и время восстановления экономики не менее 12 лет, можно определить требования к облику и боевым возможностям группировки ядерных сил, предназначенных для обеспечения сдерживания «разумного» потенциального противника. Если же противник может оцениваться как недостаточно «разумный» или вовсе «неразумный», то необходимо соответствующая корректировка количественных показателей неприемлемого ущерба в сторону их увеличения с учетом особенностей лица, принимающего решение конкретного противника на основе использования специальных рефлексивных методов. При этом в качестве границы неприемлемости для «неразумного» лица, принимающего решение, можно, например, принять традиционный «критерий Макнамары» - 50 % пораженного промышленного потенциала и 20 - 25% населения.
В заключение отметим, что чем более развитым и внутренне сложным является государство, его экономическая система и инфраструктура, чем больше имеется уникальных объектов, обеспечивающих его функционирование, тем меньший по количественным параметрам ущерб ОПФ может оказаться неприемлемым.
Мировые войны XX века. Кн. 1. Первая мировая война: исторический очерк. М.: Наука, 2005.
Место и роль ядерного сдерживания в обеспечении национальной и международной безопасности. Отчет о НИР. Научный руководитель Б.В. Замышляев. Сергиев-Посад, 1996.
Кузык Б.Н., Яковец Ю.В. Цивилизации: теория, история, диалог, будущее. М.: Институт экономических стратегий, 2006.
ФишерС., Дорнбуш Р., Шмалензи Р. Экономика. М.: Дело, 2002.
Флейшман Б.С. Основы системологии. М: Радио и связь, 1982.
Колемаев В. А. Экономико-математическое моделирование. Моделирование макроэкономических процессов и систем. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005.
Переходы и катастрофы. Опыт социально-экономического развития. М.: Издательство Московского университета, 1994.
Саати Т. Принятие решений. Метод анализа иерархий. М.: Радио и связь, 1993.
Автухович Э.В., Бурова Н.К., Дорин Б.Л. и др. Под ред. А.А.Петрова. Оценка потенциала роста экономики России с помощью математической модели. М.: ВЦ РАН, 2000; Краснощекое П.С,Петров А. А. Принципы построения моделей. М.: ФАЗИС: ВЦ РАН, 2000; Л у каш и н Ю.П., Рахлина Л.И. Производственные функции в анализе мировой экономики // Мировая экономика и международные отношения. 2004. № 1. С. 17-27; Малыхин В.И. Математическое моделирование экономики. М.: Издательство УРАО, 1998.
Краснощекое П.С, Петров А.А. Принципы построения моделей. М.: ФАЗИС: ВЦ РАН, 2000.
Фишер С, Дорнбуш Р., Шмалензи Р. Экономика.
Лукашин Ю.П., Рахлина Л.И. Производственные функции в анализе мировой экономики // Мировая экономика и международные отношения. 2004. № 1. С. 17-27.
Коламаев В.А. Экономико-математическое моделирование. Моделирование макроэкономических процессов и систем; Малыхин В.И. Математическое моделирование экономики.
Ф и ш е р С, Д о р н б у ш Р., Ш м а л е н з и Р. Экономика.
ФишерС.,ДорнбушР.,ШмалензиР. Экономика.
Динамика мирового внутреннего валового продукта (ВВП) и ВВП ведущих промыш-ленно развитых стран по годам, % к предыдущему году. Сайт «Economic Reports - Мировая экономика», http://e-reports.hut.ru/graph/gdprus.htm
Для комментирования необходимо зарегистрироваться на сайте
«Росинформбюро» публикует статью Сергея Сторожевского. Ветеран РВСН предлагает немедленно приступить к созданию Системы Обеспечения Гарантированного Нанесения Неприемлемого Ущерба агрессору. Ряд положений этой статьи носят дискуссионный характер. Напоминаем, что мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
В начале 21-го века военная машина США вышла на новый уровень развития и увеличила свое колоссальное преимущество в практической реализации прорывных технологий:
– были созданы боевые лазеры и электромагнитные пушки;
– гиперзвуковые ударные системы доведены до летных испытаний;
– ВВС укомплектованы самолетами пятого поколения;
– NASA перешло к использованию многоразовых беспилотных космических кораблей;
– Пентагон ввел в действие тотальную систему мониторинга земной поверхности и приступил к созданию глобальной ПРО.
И это только начало списка. По понятным причинам, которые нет смысла перечислять, наша страна не может на равных соперничать с Америкой. У России остается единственная возможность сохранения своих позиций – уход от традиционного военного соперничества. Нужно компенсировать относительную слабость военно-промышленного потенциала созданием гибкой Системы Обеспечения Гарантированного Нанесения Неприемлемого Ущерба (СОГННУ). Главной особенностью СОГННУ должна стать ее эффективность при нанесении превентивного удара по нашей территории.
Сейчас Российская Федерация обладает силами ядерного сдерживания наземного, морского и воздушного базирования. Их основу, по степени гарантированности использования, составляют Ракетные войска стратегического назначения (РВСН). Сегодня на боевом дежурстве находятся ракеты на стационарных и мобильных пусковых установках. Боевое дежурство в постоянной готовности обеспечивает пуск ракет в течение, приблизительно, минуты, после получения приказа.
Самыми эффективными были тяжелые ракеты с разделяющимися головными частями (РГЧ) и комплексной системой преодоления противоракетной системы обороны ПРО. Дальность их действия позволяла поражать цели не только по траекториям наименьших энергий. Вероятность доставки полезной нагрузки была значительно выше 90%.
Стационарные ракеты наземного базирования размещены в защищенных пусковых установках и сконцентрированы в позиционных районах. Эти районы прикрыты средствами ПВО, а деятельность агентурной сети и диверсионных отрядов в них затруднена.
Пусковые установки (ПУ) и командные пункты (КП) стационарного типа – это хорошо защищенные сооружения, способные выдержать избыточное давление до 200 кг на квадратный сантиметр и сохранить работоспособность при прохождении сейсмических волн возникающих при взрыве ядерного боеприпаса.
Совершенно другая ситуация возникает с мобильными стратегическими комплексами. Они несут дежурство в местах постоянной дислокации на позициях защищающих лишь от атмосферных осадков. Избыточное давление 0,3 кг на см. квадратный уничтожает комплекс. На марше «Тополя» и «Ярсы» практически беззащитны. Толщина углеволоконной обечайки твердотопливной ракеты – меньше миллиметра, а пусковые контейнеры не защищают даже от пуль. Таким образом, любое боестолкновение приведет к невозможности пуска ракеты.
Еще во время проведения операции «Буря в пустыне», диверсионные группы английского и американского спецназа показали свою эффективность против подвижных оперативно-тактических комплексов Ирака. Находясь на расстоянии 2-2,5 км, они гарантированно выводили из строя ракету, используя специальное снайперское стрелковое вооружение. Для этого достаточно было одного попадания пули в контур ракеты.
Развитие технологий в области переносных зенитных комплексов, робототехники, БЛА, высокоточного крупнокалиберного дальнобойного снайперского , робототехники и автоматических боевых модулей, дают новые возможности в нейтрализации стратегических ракет прямо над районом их размещения.
В настоящее время США в непрерывном режиме осуществляют контроль за стратегическими объектами РВСН. Только безответственные руководители могут думать, что колонна крупногабаритной техники, растянувшаяся на марше до километра, издавая шум в 100-120 децибел и оставляя на грунте четкую колею, может скрытно покинуть район постоянной дислокации и незамеченной выдвинуться на новую позицию.
В мирное время территория современной России уже не безопасна как для граждан, так и для охраняемых объектов. Не следует питать иллюзий, достаточно системно анализировать сводки происшествий.
Повторяю: мобильные грунтовые стратегические комплексы типа «Тополь», «Тополь-М», «Ярс», «Авангард» крайне уязвимы и не могут гарантировать нанесение неприемлемого ущерба противнику.
В этих условиях нельзя тратить деньги на неэффективные проекты.
Проекты, гарантированно наносящие неприемлемый урон противнику. Мы не должны ставить задачи выиграть войну у США, это время надолго ушло. Мы должны создать систему способную в автономном режиме, при заданных параметрах критической ситуации, нанести противнику неприемлемый ущерб. Критической ситуацией может быть уничтожение наших штабов и систем управления войсками. Критическая ситуация – потеря сигнала между Системой Возмездия (СОГННУ) и нашими Командными Пунктами.
Против кого должна быть направлена СОГННУ?
В первую очередь СОГННУ должна быть направлена против США и Великобритании, а также, к сожалению, против стран сателлитов. Всё это вместе несколько выходит за рамки блока НАТО.
Что такое неприемлемый ущерб?
Понятие неприемлемый ущерб применимо к следующим областям:
- военная инфраструктура и личный состав вооружённых сил;
- промышленность;
- инфраструктура;
- население;
- экология;
- элита.
Самым справедливым и эффективным было бы уничтожение элиты, в смысле, центра ответственного за принятие фатального решения.
Самыми уязвимыми целями являются: среда обитания, население, инфраструктура и промышленность. Иллюзий быть не должно, Земля, это большая подводная лодка и ответственность распределяется между всеми членами экипажа.
Что делать?
Исходя из ясных целей и возможностей, а также запаса времени, надо сконцентрировать ресурсы на наиболее эффективных и реалистичных направлениях создания СОГННУ. У нас есть наработки, мы не начинаем с ноля.
Достаточно взглянуть на обширные морские территории вокруг США, Великобритании и их сателлитов. Вариантов может быть много. Размещение донных стационарных фугасов большой мощности с элементами неизвлекаемости. Размещение автономных, «спящих» подводных пусковых установок баллистических и крылатых ракет размещённых на оптимальных дистанциях от целей, использование боеприпасов наносящих максимальный ущерб окружающей среде и пр.
Стратегия развития нашей системы безопасности должна заключаться не в безумном вкачивании ресурсов в передовые, но традиционные системы вооружения, они нас не спасут. Мы должны действовать неожиданно, быстро и грамотно. Когда в темном переулке вас окружила группа бандитов с намерением убить, правила и кодексы чести неуместны. Пожалуй, это единственный случай, когда цель – защита Родины-оправдывает любые средства.
Сколько времени у нас осталось?
Времени осталось не так уж много. Прототипы западных гиперзвуковых аппаратов, лазерных установок, ударных БЛА и новейших противоракет совсем скоро превратятся в действующие образцы военной техники и поступят на вооружение. Это нарушит хрупкое равновесие стратегических сил и сделает нашу страну беззащитной перед любым, даже неядерным нападением со стороны развитого Запада. Единственная возможность предотвратить этот печальный сценарий – немедленная реализация элементов Системы Обеспечения Гарантированного Нанесения Неприемлемого ущерба агрессору.
Манипуляции ценами на нефть и валютные атаки на рубль обернулись для США неприемлемым ущербом.
Главная причина устойчивого роста курса рубля (почти на 10%) и такого же роста мировых цен на нефть на протяжении последней недели в том, что внешняя финансово-экономическая атака на Россию захлебнулась. Организаторы ценовых манипуляций на нефтяных рынках и валютных спекуляций исчерпали имевшиеся резервы, не добившись желаемых результатов. Массового недовольства политическим руководством России и роста протестных настроений вызвать не удалось. Напротив, принятые антикризисные меры сопровождались такой широкой общественной поддержкой, что впору на повестку дня ставить вопрос перехода к мобилизационной экономике.
Наиболее заметное падение курса доллара США произошло сразу после начала торгов в последний рабочий день недели: 6 марта он опустился ниже «психологически значимой» отметки 60 рублей, до 59,978 рубля. Одновременно подешевел и евро, до 66,099 рубля. Если вести отсчёт с «нижней точки», с середины декабря 2014 года, то к настоящему моменту рубль укрепился на 20-30% по отношению к доллару и евро. Наиболее прямо и очевидно укрепление курса российской национальной валюты происходит, конечно, на фоне подорожания поставок нефти на мировых рынках, марки Brent до $60,81 за баррель и WTI до $50,88. Однако динамика курса рубля в данном случае не является простым отражением роста цен на нефть: скорее всего, обе тенденции развиваются параллельно под влиянием общей причины.
Такой общей причиной является прекращение манипулирования мировыми ценами на нефть и спекулятивной валютной атаки на российский рубль. Авторы, разработчики, заказчики и исполнители финансово-экономического блицкрига ставили перед собой главной целью спровоцировать в России полномасштабный кризис, вызвать массовое недовольство и, в конечном счёте, смену власти на проамериканский режим. Такой курс был принят США после воссоединения Крыма с Россией, начало восстания на Донбассе и приближения неизбежного краха киевских властей.
Манипуляции с ценами на нефть и спекулятивная атака на рубль, начатые прошлой осенью, были лишь одним из инструментов антироссийской агрессии. США и их сателлитами был подготовлен и осуществлён государственный переворот на Украине, в результате которого к власти в Киеве пришли радикально-националистические, антироссийские силы. Которым оказывается разносторонняя политическая, дипломатическая, информационная финансовая и другие виды поддержки, вплоть до поставок оружия и военных инструкторов. Против российских граждан, компаний и организаций были объявлены финансовые и экономические санкции.
Использование этих довольно разных инструментарий требует от США и его союзников различных ресурсов, включая финансовые затраты, что оборачивается определёнными издержками. Неизбежно периодически встаёт вопрос о результатах: о том, как соотносятся затраты по той или иной статье с достигнутым эффектом. Одним словом, не обесценивается ли вред, нанесённый противной стороне, собственным ущербом, несоразмерно большим. И не пора ли провести «реструктуризацию» средств нападения.
Издержки Евросоюза, на который легло основное бремя ответных санкций, для США не представляют большого интереса. Но «финансово-экономический блицкриг» против России и для них сопровождался рядом чувствительных минусов. Жертвами направленного снижения мировых цен на нефть стали проекты расширения в США добычи и экспорта сланцевых нефти и газа, в которые были вложены солидные инвестиции. Более того, в США началось широкомасштабное закрытие «обычных» нефтяных буровых установок, которые начали становиться убыточными. С другой стороны, запасы нефти в США достигли рекордного уровня, 444 млн баррелей, создавая соблазн начать игру на повышение цен на «чёрное золото».
Перечисленные минусы для США совершенно не уравновешиваются соответствующим ущербом России. Нежелание стран − лидеров Евросоюза, в первую очередь Германии и Франции терпеть всё большие убытки от эскалации украинского кризиса привели к установлению шаткого, но всё-таки перемирия и началу выполнения Минских соглашений. Предпринятые финансово-экономическим блоком Правительства России антикризисные меры, помогли во многом купировать негативные последствия санкций, снижения цен на нефть и обменного курса рубля. Были задействованы средства Резервного фонда, пересмотрен государственный бюджет на предмет отказа от излишеств.
Главное, что настораживает США, что в итоге принятые против России меры не просто не принесли желаемого результата. Напротив, в большинстве своём они привели к обратному эффекту: страна не только выстояла, но и получила импульс к развитию. Антикризисные финансово-экономические меры, предпринимаемые пока в рамках действующей либерально-монетаристской парадигмы, показывают её ограниченность и недостаточную эффективность. В пересмотренном государственном бюджете, несмотря на сопротивление либералов, остались неприкосновенными расходы на оборону и социальные выплаты.
Ещё один важный знак: сокращение расходов на государственный аппарат политическое руководство страны решило начать с себя, с заработной платы высокопоставленных чиновников, начиная с главы государства и депутатов Госдумы. Разительный контраст с «шоковой терапией» 1992 года и «дефолтом» 1998 года, когда все издержки кризиса возлагались на народные плечи, на чём олигархи и коррупционеры даже ухитрялись наживаться. Таким образом, на повестку дня встаёт вопрос о переходе к мобилизационной модели экономики. Эти обстоятельства вынуждают США пересмотреть эффективность антироссийского инструментария, в частности, поискать более действенных средств, чем манипуляции с ценами на нефть и спекулятивные атаки на рубль.
Подвижные грунтовые ракетные комплексы «Тополь» еще могут послужить до 2019 года.
Фото из каталога «Оружие России»
Публикация в американской газете Wall Street Journal статьи «Мир без ядерного оружия» послужила началом очередного витка дискуссий за безъядерный мир. Ее авторы – бывшие госсекретари США Генри Киссинджер и Джордж Шульц, бывший министр обороны США Уильям Пери и бывший председатель сенатского Комитета по Вооруженным силам Сэм Нанн – призвали «великие державы» начать процесс полной ликвидации ядерных вооружений.
На протяжении последующих двух лет институциональная база «безъядерного движения» укрепилась. В Гарвардском университете запущен проект по проблемам ликвидации ядерного оружия, аналогичный проект инициировал Международный институт безопасности. Эксперты в области безопасности стран ЕС создали Люксембургский форум, призванный вырабатывать стратегические проекты в области нераспространения ядерного оружия и ядерного разоружения. Гарвардский университет провел конференцию, посвященную 20-летию подписания Договора о РСМД и перспективам придания ему универсального характера. Следующим шагом стала международная конференция в Осло, организованная Гарвардским университетом и Институтом Гувера, в работе которой приняли участие делегации 128 государств. В Париже состоялась учредительная конференция нового движения «Глобальный нуль» (Global Zero), после чего администрация президента США попыталась вывести обсуждение вопросов ядерного разоружения на международный уровень.
Ключевые его положения были озвучены в Пражской речи Барака Обамы, впоследствии принесшей ему Нобелевскую премию мира.
КТО СПОТЫКАЕТСЯ О КРАЕУГОЛЬНЫЙ КАМЕНЬ ПОЛИТИКИ
В усилившейся дискуссии в рамках концепции Global Zero все громче слышны голоса тех, кто ставит под сомнение адекватность традиционных подходов к определению будущего ядерного оружия и предлагает пересмотр понятийного аппарата и концепций, «унаследованных от прошлого». В этой связи обращают на себя внимание попытки внедрения в массовое сознание российской группой либеральных теоретиков ядерного сдерживания ряда спорных тезисов, направленных на пересмотр содержания категории «неприемлемый ущерб», которая является основополагающим понятием в большинстве дискуссий о перспективах отечественных ядерных сил. Декларируемые тезисы позволяют зачастую прийти к радикальным взглядам на будущее ядерного оружия как инструмента защиты национальных интересов Российской Федерации. На фоне втягивания Москвы в обсуждение концепции Global Zero и ожиданий Запада от России практических шагов по ликвидации своих ядерных вооружений обсуждение этого вопроса приобретает особую остроту.
Основа выдвигаемых идей по пересмотру концепции неприемлемого ущерба изложена в книге «Россия и дилеммы ядерного разоружения» под редакцией Алексея Арбатова, Владимира Дворкина, Сергея Ознобищева, изданной в ИМЭМО РАН в 2012 году, в которой весьма рельефно выдвинута группа тезисов.
Первый – главным недостатком подхода, базирующегося на использовании категории «неприемлемый ущерб», является его неопределенность.
Второй – величина неприемлемого ущерба зависит от исторических, экономических, социальных, психологических и других факторов, различных для всех государств. Известные критерии Андрея Сахарова, Роберта Макнамары и европейских аналитиков (полагавших достаточным для сдерживания несколько единиц боезарядов) носили сугубо теоретический характер, а результаты обширных исследований в этой области нельзя признать успешными.
Третий – дискуссия с целью определения согласованной величины неприемлемого ущерба в практическом отношении бесплодна.
Четвертый – в качестве критерия сдерживания более целесообразно было бы принимать примерный баланс потенциалов ответного удара. Гарантия взаимной способности ответного удара, оставаясь в центре стабильности, может впредь предполагать существенно пониженные критерии нанесения ущерба и менее жесткие требования к условиям выполнения этой задачи.
В военно-политический лексикон термин «потенциал гарантированного уничтожения» в 1967 году ввел министр обороны США Роберт Макнамара, тесно связывая его с понятием неприемлемого ущерба. Сам Макнамара следующим образом определял эту связь: «Краеугольным камнем нашей политики остается сдерживание от нанесения ядерных ударов по США или их союзников. Это становится возможным для нас путем сохранения способности к нанесению неприемлемого ущерба любому отдельно взятому агрессору или коалиции агрессоров в любой момент в процессе обмена ядерными ударами, даже в случае внезапного первого удара. Выше упомянутое может быть определено в качестве нашего потенциала гарантированного уничтожения».
Значения критериальных показателей неприемлемого ущерба были определены как поражение одной трети советского населения и двух третей промышленности СССР. Эти количественные значения были получены безотносительно оценок того, что действительно могло сдержать СССР, а с учетом эффективности ядерных ударов по густонаселенным районам. В 1960-х годах аналитики Пентагона полагали, что предложенный Макнамарой критерий неприемлемого ущерба обеспечивается доставкой 400 Мгт к объектам поражения на территории СССР. Критерием Макнамары руководствовался Вашингтон при определении количественного состава и боевых возможностей стратегических наступательных вооружений, которые должны были обеспечить его достижение в любых условиях развязывания военного конфликта.
Ближайшие помощники Макнамары Алан Энтовен и Уолтер Смит высказывались по этому поводу весьма определенно: «Сдерживание было переведено в гарантированное уничтожение, а гарантированное уничтожение – в количественные показатели достаточности... Главной причиной, почему мы остановились на 1000 ракетах «Минитмен», 41 подводной лодке «Поларис» и примерно около 500 бомбардировщиках, было то, что эффект от дальнейшего увеличения их числа был бы меньшим, чем связанные с этим затраты».
До Макнамары также существовали различного рода оценки масштабов применения ядерных сил, однако выражаемые не в терминах неприемлемости последствий, а в терминах требований к ядерным силам. Макнамара и его команда оказались первыми, кто поставили и решили вопрос о достаточности наносимого противнику ущерба. Тем не менее заслуживают внимание оценки «домакнамаровского периода»: критерий Гарри Трумэна – обеспечение «убийства нации» доставкой 400 ядерных боеприпасов (ЯБП); критерий Комитета стратегических оценок США – обеспечение «убийства нации» доставкой 100 ЯБП; американские исследования 50-х годов – потери 40% населения и 60% производства, обеспечивающиеся доставкой 50 ЯБП; критерий Германа Кана – прекращение исторического развития страны путем поражения 50–100% населения.
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ЯДЕРНОЙ ВОЙНЫ
В 70-х годах понимание критериев неприемлемого ущерба значительно углубилось. В целях оптимизации применения ядерных сил США, а также замедления восстановления экономики противника в случае войны стали учитывать не только прямой, но и косвенный ущерб экономике. Отсюда берет свое начало концепция выборочных ударов по ключевым отраслям промышленности. Аналогичный подход был применен американцами и к оценке собственной уязвимости на региональном, отраслевом и общенациональном уровнях. С одной стороны, это позволило выработать к началу 80-х годов комплексный подход к проблемам защиты гражданского сектора вместе с военным планированием, мобилизационной подготовкой экономики, а также к ведению переговоров о сокращении стратегических ядерных вооружений. С другой стороны, это привело к более глубокому осознанию критериев неприемлемого ущерба, что позволило, например, уже в конце 70-х годов отойти от критерия Макнамары и начать использование критерия Гарольда Брауна (известного физика, министра обороны в администрации Джимми Картера). По критерию Брауна неприемлемый ущерб с учетом различных факторов обеспечивался доставкой 200 боевых блоков мегатонного класса, то есть по отношению к макнамаровским оценкам был снижен в два раза.
В 80-х годах подходы к выработке критериев неприемлемого ущерба дифференцируются в зависимости от характера и варианта удара, важности объектов и дополняются качественными характеристиками состояния государства как социально-экономической и политической общности. В этот период зарождается актуальный и по сей день подход к идентификации критериев неприемлемого ущерба, базирующийся на определении возможных постядерных состояний и минимизации их количества. Базовая идея такого подхода в западных исследованиях была высказана Артуром Катцем в его работе «Жизнь после ядерной войны. Социальные и экономические потрясения после ядерной атаки по США», опубликованной в Кембриджском университете в 1982 году. В частности, выделялись следующие состояния страны:
– биологическое выживание разрозненных групп людей при отсутствии какого-либо управления ими и полном развале страны;
– региональное выживание при сохранении отдельных звеньев административно-политической структуры и отсутствия централизованного руководства ими на общенациональном уровне;
– государственное выживание, при котором сохраняются жизнеспособные общенациональные органы управления;
– социально-политическое выживание, при котором государство в целом сохраняет способность контролировать обстановку и проводить независимый курс на международной арене.
Необходимость конкретизации и параметризации указанных состояний на сегодняшний день выступает в качестве основного источника проблем методологического характера. До конца эта задача не решена. При этом уже к середине 80-х годов уровень развития математических инструментов позволял обеспечить связь между идентифицированным постядерным состоянием субъекта или объекта сдерживания с количеством доставляемых ЯБП, которое можно рассматривать в качестве одного из измерений критерия неприемлемого ущерба (КНУ). В частности, англосаксонские «фабрики мысли» давали следующие ответы на этот вопрос.
Стэндфордский институт: нанесение выборочных ударов 750-1250 ЯБП малого класса мощности по предприятиям 15 базовых отраслей промышленности США приведет к потери 33% производственных мощностей этих отраслей. При этом сохранившиеся мощности будут не в состоянии функционировать с прежней эффективностью. Валовый национальный продукт США не превысит 65–75% довоенного уровня. Время восстановления – 9 лет.
Кембриджский университет: удары 300–800 ЯБП различной мощности нанесут неприемлемый ущерб США.
Корпорация РЭНД (сокращение от Research and Development – научно-исследовательские разработки): нанесение ударов 200–300 ЯБП приведет к нарушению региональных экономических связей, вследствие чего экономика США не будет представлять собой единое целое; а удары по территории США 500 ЯБП по 550 кт и 200–300 ЯБП по 100 кт приведут к полному развалу экономики. Потери населения составят 65% (через неделю после нанесения ударов без учета мер защиты).
На современном этапе при идентификации критериев неприемлемого ущерба наибольшее распространение получили подходы, связанные с оценками уровня поражения военного и экономического потенциалов и временем их восстановления, а также подход, базирующийся на использовании математической геополитики, в частности, использующий понятия геополитического статуса и геополитической дистанции. Оба они базируются на необходимости конкретизации постядерных состояний объекта сдерживания.
Таким образом, на протяжении нескольких десятилетий понятие «неприемлемый ущерб» выступало в качестве основополагающего при рассмотрении таких категорий, как паритет, стратегическая стабильность, превосходство, сдерживание, военно-стратегический баланс. Это позволило обеспечить успешное решение вопросов, связанных с проблемами разоружения, заключения договоров о сокращении вооружений или при принятии решений о направлениях дальнейшего развития стратегических вооружений. Тем не менее сейчас ставится вопрос о пересмотре сложившихся подходов.
ВЗГЛЯД С ДРУГОГО БЕРЕГА
Итак, рассмотрим более детально упомянутые ранее тезисы, являющиеся, по мнению их авторов, достаточным основанием для отказа (либо пересмотра сути) использования категории «неприемлемый ущерб».
Первый – главным недостатком подхода, базирующегося на использовании категории «неприемлемый ущерб», является его неопределенность. При рассмотрении концепции неприемлемого ущерба наиболее сложной является задача формирования цели ядерного конфликта и ее соотнесение (взвешивание) с получаемыми потерями и выгодами. Как было показано выше, эта задача связана с идентификацией постядерных состояний государства-агрессора и их минимизацией. Сложность решения проблемы идентификации КНУ обусловлена проблемами чисто методологического характера, вызванными невозможностью полного учета в формальных моделях всего множества значимых факторов. Однако несовершенство существующего методологического инструментария ни в теоретических, ни в прикладных исследованиях никогда не являлось достаточным основанием для их прекращения. Скорее наоборот, этот факт должен выступать в качестве движущей силы на пути к развертыванию и интенсификации широкомасштабных исследований по данной проблематике. В качестве примера можно привести задачи, которые решались математиками десятилетиями и столетиями, – доказательство гипотезы Пуанкаре, великой теоремы Ферма и другие.
Второй – величина неприемлемого ущерба зависит от исторических, экономических, социальных, психологических и других факторов, различных для всех государств. Критерии Сахарова, Макнамары и европейских аналитиков (полагавших достаточным для сдерживания нескольких единиц боезарядов) носили сугубо теоретический характер, а результаты обширных исследований в этой области нельзя признать успешными.
Несмотря на сложность решения и гиперпараметричность задачи идентификации критериев неприемлемого ущерба, их спектр не ограничивается только критериями Сахарова и Макнамары.
Действительно, психологический характер сдерживания признан давно. Обусловлено это осознанием того, что итоговым объектом сдерживания фактически является высшее руководство государства – потенциального агрессора, как орган, принимающий решение. В этой связи роль психологической функции в составе механизма силового стратегического сдерживания не ставится под сомнение. Прежде чем связывать влияние психологических факторов на критериальные значения показателей неприемлемого ущерба, отметим, что в настоящее время специалистами выделяется два направления исследований неприемлемости последствий:
– определение объективных уровней неприемлемости, предполагающее комплексный анализ различных сфер функционирования государства в условиях воздействия средств вооруженной борьбы;
– определение субъективных (воспринимаемых) уровней неприемлемости, предполагающее анализ механизма принятия «порога неприемлемости» и базирующееся на том факте, что для анализа неприемлемости важна не столько собственно оценка «физического» ущерба, сколько оценка его восприятия.
Очевидно, что существует различие между объективным и субъективным уровнями неприемлемости ущерба. Причем значения показателей второго из них могут оказаться на порядки меньше первого.
Признание существования субъективных уровней неприемлемости последствий позволяет некоторым исследователям минимизировать традиционные уровни ущерба до одного – нескольких боевых блоков, доставляемых к территории противника. При этом в качестве основных аргументов в пользу своей правоты используются не научные инструменты, а высказывания известных политиков, достоверность которых проверить не представляется возможным. Такой подход породил целое семейство субъективных критериев неприемлемого ущерба. К их числу относятся так называемые критерии Мао Цзэдуна (90% населения применительно к своей стране), Шарля де Голля (несколько боевых блоков), Джона Кеннеди (несколько боевых блоков), Рональда Рейгана (один боевой блок) и другие.
Само существование именно этих, часто цитируемых субъективных КНУ носит весьма условный характер. Причины этого обусловлены тем, что сделанные видными политическими деятелями заявления велись не в контексте обсуждения проблематики неприемлемого ущерба, а поэтому являются лишь информационной посылкой оппонентам о возможной реакции обороняющейся стороны на применение вероятным противником против нее ядерного оружия. Так, в основу критерия Мао Цзэдуна положен посыл, свидетельствующий о декларативном безразличии к наличию у оппонента ядерного оружия. Кстати, в период ядерной монополии такого рода политика была характерна и для советской дипломатии. Посылы Кеннеди, Рейгана и де Голля говорят о том, что даже при падении одного блока на их территорию агрессор получит ядерное возмездие. Тем самым в заявлениях известных политических лидеров прослеживается одна и та же мысль о недопустимости ядерного шантажа со стороны вероятного противника. Только в основу стратегии Мао Цзэдуна положена стратегия защиты слабого от сильного, а в основу американских лидеров – защита сильного от сильного. Поэтому и значения критериальных показателей заявляемого субъективного КНУ существенно отличаются: слабый игрок декларирует безразличие, заявляя о верхней границе неприемлемости, а сильный игрок говорит о нижних значениях этого параметра.
В целом, не отрицая существование субъективных уровней неприемлемости последствий вооруженной борьбы, необходимо констатировать, что достоверность сформулированных ранее субъективных критериев Мао Цзэдуна, Шарля де Голля, Джона Кеннеди, Рональда Рейгана до настоящего времени не подтверждена результатами ни индуктивных, ни тем более логико-дедуктивных методов анализа.
Третий – субъективные критерии неприемлемого ущерба не могут рассматриваться в качестве требований к перспективной группировке СЯС при планировании ее развития по следующим причинам.
Прозвучавший в определенный исторический период тезис, тем более из уст политиков стран – вероятных агрессоров, не может рассматриваться в качестве требований, предъявляемых к развитию СЯС Российской Федерации. Эта информация может выступать лишь в качестве рабочей гипотезы о существовании субъективных уровней неприемлемости у военно-политического руководства вероятного агрессора. Более того, очевидно, что одним – двумя боевыми блоками нанести объективно неприемлемый ущерб (имеется в виду физический) государству-агрессору невозможно. При этом может оказаться, что сдержать противника можно угрозой применения одного, двух и так далее ЯБП. То есть критериальные значения субъективно неприемлемого ущерба могут простираться от одного боевого блока вплоть до значений объективно неприемлемого ущерба. Однако какова достоверность такой оценки и каков временной интервал прогнозирования на основе таких оценок, насколько будет эффективен механизм стратегического сдерживания, опирающийся на субъективные уровни неприемлемости? Достоверных ответов на эти вопросы современная наука дать не может.
Действительно, эффект от угроз, базирующихся на использовании субъективно неприемлемого ущерба, в существенной мере зависит от психологических аспектов принятия решений ВПР страны-агрессора, что приводят к нестационарности его значений. Например, в некоторый момент времени вероятность сдерживания вероятного агрессора с опорой на ограниченный (единичный) потенциал СЯС может оказаться весьма существенной, а в следующий – уже нет. Все дело в том, как в текущий момент времени вероятный агрессор воспринимает потенциальный масштаб последствий применения ядерного оружия.
Таким образом, представленные выше аргументы позволяют констатировать, что концепция субъективных критериев неприемлемого ущерба, имея свое самостоятельное значение, в целом позволяет решать лишь ограниченный круг ситуационных подзадач (в основном – оперативное оценивание ситуации или ее краткосрочный прогноз), возникающих в процессе решения задачи стратегического сдерживания. Следовательно, при таком подходе ситуация неопределенности категории «неприемлемый ущерб» многократно возрастет, и в первую очередь из-за практически полного отсутствия в настоящее время математического аппарата, обеспечивающего учет психологических и поведенческих аспектов принятия решений вероятным агрессором при развязывании им крупномасштабного военного конфликта.
Четвертый – дискуссия с целью определения согласованной величины неприемлемого ущерба в практическом отношении бесплодна.
С данным тезисом нельзя не согласиться, если его авторы имеют в виду согласование значений критериальных параметров неприемлемого ущерба с вероятным агрессором. А если вести речь об обсуждении затронутой проблемы российскими военными экспертами, то выдвинутый тезис противоречит имеющейся практике научного обоснования решений, принимаемых в военно-политической сфере. Подобного рода дискуссии велись ранее и ведутся в настоящее время, только происходят они в формате встреч «за закрытыми дверями» по вполне понятным причинам.
В качестве критерия сдерживания было бы более целесообразно принимать примерный баланс потенциалов ответного удара. Гарантия взаимной способности ответного удара, оставаясь в центре стабильности, может впредь предполагать существенно пониженные критерии нанесения ущерба и менее жесткие требования к условиям выполнения этой задачи.
НАДО ЛИ НАМ СОКРАЩАТЬ СВОИ СЯС?
При таких формулировках возникает ощущении о подмене цели существования СЯС. Как будто вместо решения задачи по обеспечению обороноспособности страны нам предлагают в качестве цели рассматривать формирование баланса с противостоящей стороной, который в рамках концепции Global Zero может привести к полному ядерному разоружению Российской Федерации. В докладе «Модернизация ядерной стратегии США, состояние и структура сил», составленном комиссией под руководством генерала Джеймса Картрайта (до лета 2012 года – вице-председатель Комитета начальников штабов – «НВО») для неправительственной организации «Глобальный нуль» констатируется, что современные ядерные арсеналы США и России «значительно превышают то, что является необходимым, чтобы соответствовать разумным требованиям сдерживания». В связи с этим в докладе предлагается сократить ядерные арсеналы США и России до 900 стратегических боеголовок и только половину этих ЯБГ держать оперативно развернутыми, а остальные – в резерве. Эти 450 оперативно развернутые ЯБГ находились бы в состоянии готовности к запуску в пределах от 24 до 72 часов. Резервные ЯБГ могли бы быть готовы к оперативному развертыванию в «пределах недель или месяцев».
Первопричиной необходимости и развития СЯС, обладающих гарантированной возможностью нанесения неприемлемого ущерба в любых условиях обстановки, является масштаб угроз военной безопасности Российской Федерации, которые необходимо парировать. Необходимым (но не достаточным) условием для постановки вопроса о радикальном снижении ядерного потенциала России является снижение масштаба угроз Российской Федерации. По имеющимся прогнозам военно-политической обстановки в период до 2030 года она останется крайне нестабильной и конфликтной на всех стратегических направлениях. На этом фоне постановка вопросов о ядерном разоружении России не столь безобидна, как это пытаются преподнести нам западные партнеры.
Таким образом, пересмотр концепции неприемлемого ущерба возможен только при значительном снижении масштаба внешних угроз военной безопасности и наличии подтверждающих этот факт долгосрочных достоверных оценок, либо при радикальной трансформации цивилизационных основ мироустройства (хотя трудно надеяться, что все жители Земли вдруг станут гуманистами).
С учетом сказанного выше можно сделать несколько обобщений и утверждений.
Несмотря на изменившуюся военно-политическую обстановку, масштаб угроз военной безопасности России не уменьшился, а, скорее, изменил свой характер. В условиях наращивания боевых возможностей сил общего назначения НАТО во главе с США и придания им явно выраженных наступательных возможностей; дальнейшего развертывания ПРО США, роль которой в условиях ограниченных потенциалов СЯС противостоящих сторон существенно возрастает, провоцируя страну, обладающего ею, к превентивному удару; отказа США от подписания юридически обязывающего документа о ненаправленности ПРО США против России – задача сохранения достаточного потенциала СЯС РФ сохраняет свой высший государственный приоритет.
В условиях невозможности со стороны Российской Федерации обеспечить достаточно эффективное безъядерное парирование действий США в военно-технической сфере ответ на вопрос о стабильности такой геополитической ситуации можно дать словами одного из наиболее ярких умов холодной войны, нобелевского лауреата по экономике Томаса Шеллинга: «Ситуация является устойчивой, когда ни одна из сторон не может уничтожить другую, независимо от того, нанесет ли она удар первой или второй, то есть когда ни одна из них не может, используя выгоду первого удара, уничтожить способность другой стороны нанести ответный удар».
При детальном рассмотрении тезисов, направленных на формирование позиции по отказу от применения на практике категории «неприемлемый ущерб» или придания этой категории новых смысловых наполнений, даже на уровне логического анализа выявляется широкий спектр их внутренних противоречий. Поэтому основания для отказа от концепции неприемлемого ущерба являются бездоказательными, а достаточность СЯС должна определяться через объективные уровни неприемлемого ущерба, который, в свою очередь, должен сохранить свою роль «внешнего дополнения» по отношению к моделям развития СЯС.
Дискуссия по вопросам ядерного сдерживания не должна являться плодом умозрительных рассуждений военных теоретиков. Те, кто ратует за радикальное сокращение СЯС, не приводят убедительных доказательств, что безъядерный мир будет более безопасным. Предлагаемые разоруженческие инициативы не опираются на результаты математического моделирования двусторонних боевых действий ядерных сил. Необходимо признать, что любая дискуссия о будущем ядерных сил России, ведущаяся в таком тоне, придает риторике схоластический характер, превращая обсуждение вопросов о будущем ядерного оружия в особый вид литературного творчества.
