Государственные стратегии повышения уровня жизни населения и улучшения ее качества обусловливают необходимость роста эффективности российской системы социальной сферы Особенностями этой системы на современном этапе являются постоянное увеличение потребности в разнообразных ресурсах при их фактической ограниченности, поиск новых источников финансовых средств. Важным структурным элементом управления социальной сферы выступает обеспечение ресурсами, их эффективное использование, в том числе и за счет применения ресурсосберегающих технологий.
Учреждения и организации социальной сферы, выступая в качестве основных производителей и потребителей социальных услуг, оказывают существенное регулирующее воздействие как на экономику социальной сферы, так и на экономику страны в целом. Даже в период глубокого экономического кризиса общество стремится сохранить уровень развития социальной сферы, образующего важную часть системы жизнеобеспечения населения. Спрос, предъявляемый к услугам социальной сферы, характеризуется стабильностью.
Более того, система социальной сферы, участвуя в формировании и сохранении трудового потенциала общества – главной ее производительной силы, создает условия для экономического роста, поступательного развития общества. Сохранение достигнутого уровня, его развитие само служит залогом экономического роста. Система социальной сферы является нравственным критерием экономики и проводимой государством социальной политики.
Особенностью развития системы социальной сферы на современном этапе являются постоянное увеличение потребности в необходимых и разнообразных ресурсах, сокращение бюджетного финансирования, возникновение дефицита, ограниченность ресурсов, необходимых для оказания социальных услуг и развития. Задачами развития социальной сферы в настоящих условиях являются необходимость сохранения достигнутого уровня, расширение ассортимента услуг и привлечение новых внебюджетных ресурсов.
Особенностью социальной сферы выступает и территориальный, региональный характер действия большинства факторов повышения его эффективности, что определяется спецификой формирования спроса и предложения услуг, развитостью системы социальных учреждений, структуры и возможностей клиентов и др.
Деятельность социальной сферы направлена на удовлетворение потребностей людей в определенных социально-экономических благах и услугах. В свою очередь эти блага производятся при использовании всех видов ресурсов, имеющихся в распоряжении общества, его субъектов и институтов. Деятельность по предоставлению гарантированных государственных социальных услуг, как затратная по своей сути, связана с необходимостью стабильного ресурсного обеспечения (финансового, материально-технического, кадрового, технологического, информационного и т.п.).
Ресурсная база является объективной основой реализации целей социальной сферы, и вместе с тем она подвергается целенаправленному изменению в соответствии с поставленными целями и задачами. Поэтому цели и ресурсы социальной сферы образуют неразрывное единство, целостный объект прогнозирования социально-экономического развития. Ресурсная база в существенной мере определяет способность социальной сферы производить товары и оказывать услуги для удовлетворения конечного спроса.
Чаще всего под ресурсами социальной сферы понимают только финансовые ресурсы, поступающие из бюджетов различных уровней, расходуемые на функционирование учреждений социальной защиты (т.е. на финансирование оказания услуг этими учреждениями) и на социальные выплаты в денежной форме (пенсии, пособия и т.д.). В терминах системы национальных счетов данную величину можно определить как «сумму трансфертов населению в натуральной и денежной формах».
Ресурсы социальной сферы - это более широкое понятие. Они включают в себя всю совокупность материальных и нематериальных средств из различных источников, которые могут использоваться и которые применяют в своей деятельности специалисты социальных служб, учреждений и организаций как экономические субъекты для решения трудной жизненной ситуации и удовлетворения потребностей своих клиентов и/или групп населения, для оказания социальных услуг. По ФЗ № 195-ФЗ от 10 декабря 1995 г. «Об основах социального обслуживания населения в Российской Федерации» - не ресурсное обеспечение социальной сферы включает: имущественное обеспечение социальных служб (ст. 22); финансовое обеспечение учреждений социального обслуживания (ст. 23); предпринимательскую деятельность учреждений социального обслуживания (ст. 24); кадровое обеспечение социальных служб (ст. 25).
Имущественное обеспечение социальных служб происходит в порядке, установленном законодательством Российской Федерации, и включает в себя земельные участки, здания, сооружения, имущество и оборудование, необходимые для выполнения их уставных задач. Перечень имущества, его состав будет зависеть от задач социального учреждения. Уставные задачи социальных учреждений разнообразны, в зависимости от целей данного учреждения, структуры клиентов, их потребностей, изменений запросов клиентов, ассортимента услуг и др. При этом жизнь постоянно вносит в них свои коррективы.
В рыночной экономике одним из наиболее важных видов ресурсов учреждений социального обслуживания является земля, на которой расположено само учреждение и его хозяйственные и другие постройки, сады, огороды, парки и др. В современных условиях, когда активно проходит процесс передачи полномочий, имущества и права собственности в сфере социальной сферы от органов местного самоуправления на региональный уровень, а также передача муниципальной собственности субъектам Российской Федерации, повсеместно возникают вопросы с проверкой наличия правоустанавливающих документов учреждений, документов о праве собственности на занимаемые помещения и земельные участки, состоянии материально-технической базы. Земля и все, что на ней находится, должно быть обязательно юридически оформлено. Земельные участки, находящиеся в муниципальной собственности, закрепляются за государственными социальными службами на праве постоянного (бессрочного) пользования.
Стабильная и полная обеспеченность социальной сферы материальными ресурсами, имуществом - необходимое условие организации, производства и оказания социальных услуг, бесперебойной работы социальных учреждений. Потребность в материальных ресурсах определяется в разрезе их видов на нужды основной производственной деятельности учреждения.
Самым главным фактором, определяющим имущество социального учреждения, являются финансовые возможности того бюджета, из которого оно финансируется. Финансовые ресурсы учреждений и организаций социальной сферы - это денежные средства, формируемые при образовании организации и пополняемые в ходе производственно-хозяйственной деятельности за счет реализации платных услуг, выбывшего имущества организации, а также путем привлечения внешних источников финансирования. Эти ресурсы являются результатом взаимодействия поступлений и расходов, распределения денежных средств, их накопления и использования. Финансовые ресурсы превращаются в другие виды ресурсов путем покупки сырья, материалов, топлива или аккумулируют доходы от использования ресурсов.
Субъектам Российской Федерации регулярно предоставляется финансовая помощь на развитие учреждений социального обслуживания из средств федерального бюджета, дополнительных доходов федерального бюджета, а также за счет федеральных целевых программ, других определенных на федеральном уровне источников.
Банки, предприятия, организации, учреждения и физические лица, направляющие имущественные, финансовые и интеллектуальные ценности в форме инвестиций в социальные службы и оказывающие им различные услуги и иную поддержку.
Современное состояние и развитие социальной сферы характеризуется привлечением не только традиционных видов ресурсов - из бюджетов государства и его структурных институтов, но и из различных структур, формирующих гражданское общество. Традиционно рассматриваются, статистически подсчитываются только ресурсы государства, семьи, используемые в решении социальных проблем, реже - ресурсы отдельного человека, попавшего в трудную жизненную ситуацию, благотворительные пополнения.
В то же время население начинает возмещать часть расходов по содержанию учреждений социальной сферы, оплачивая полностью или частично определенные виды услуг. Отсюда ресурсы социальной сферы дополняются на сумму денежных расходов населения на оплату услуг.
Итак, ресурсы играют основополагающую роль в деятельности социальной сферы, в деятельности любого социального учреждения и организации независимо от сферы деятельности и формы собственности. Ресурсы социальной сферы многообразны, имеют различную структуру, количественные и качественные особенности, зависящие от специфических функций социальных учреждений. Основа их использования - это цели, задачи, ценности, возможности, источники всей деятельности социальных учреждений и организаций. Все ресурсы учреждений социальной сферы взаимосвязаны между собой, поэтому эффективная деятельность социальной сферы возможна лишь при эффективном их сочетании и использовании.
2. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ РЕСУРСОВ СОЦИАЛЬНОЙ СФЕРЫ
В западной экономической литературе (У. Поувелл, Л. Саламон, Дж.Ю. Стиглиц и др.) механизм функционирования и эффективность сферы обслуживания анализируются в системе производства и расширения спектра общественных благ. В работах этих ученых учреждения, оказывающие платные и бесплатные услуги, рассматриваются в двух плоскостях: платные - как производство частных благ, бесплатные - общественных. В результате исчезает возможность полной оценки эффективности учреждений и организаций социального обслуживания в целом, для которых в большинстве случаев характерна смешанная форма.
Специфика финансирования объектов социальной инфраструктуры заключается в ее дифференциации на два типа:
– отрасли, работающие и развивающиеся за счет собственных ресурсов и ориентированные на хозрасчет и получение прибыли как основной цели своей деятельности. К ним относятся торговля, общепит, бытовое обслуживание;
– отрасли, осуществляющие свою деятельность за счет централизованных, территориальных и коллективных общественных фондов потребления. Эти отрасли полностью или частично ориентированы на бюджетные средства.
Самофинансирование социальной сферы населения в последнее время приобрело широкие масштабы и позволяет сделать вывод о том, что спрос на социально-бытовое обслуживание не удовлетворен. Это вызвано сокращением размеров бесплатного и льготного обслуживания населения предприятиями и учреждениями бюджетной сферы при одновременном снижении расходов государства на содержание объектов социальной инфраструктуры.
Формой использования финансовых ресурсов бюджета учреждениями и организациями социальной сферы, находящимися на хозрасчете и имеющими самостоятельные доходы, является предоставление им бюджетных субсидий для возмещения ими недостающих доходов для сведения баланса доходов и расходов. Такая потребность в государственных субсидиях обычно бывает вызвана либо стремлением сохранить спрос на социальные услуги, либо централизованной политикой ценообразования на платные социально-культурные услуги (кино, театры, концертная деятельность).
Традиционно система финансирования социальной инфраструктуры подразделялась на два канала: отраслевой; территориальный. Развитие и функционирование отраслей социальной инфраструктуры зависят от того, насколько ее отрасли способны обеспечить себя финансовыми ресурсами на текущие цели. Отраслевой принцип функционирования имеет недостатки: некомплексное использование ведомственных объектов социальной инфраструктуры ведет к распылению финансовых средств. Подчинение объектов социальной инфраструктуры различным ведомствам затрудняет координацию в решении социальных проблем городов. Территориальный канал финансирования представлен местным бюджетом, который является основным источником финансирования социальной инфраструктуры города. Но бюджет местной власти весьма ограничен, что препятствует этому процессу.
На сегодняшний день бюджет не способен взять на себя полностью расходы на содержание социальной сферы. С другой стороны, государство обязано защищать интересы населения (особенно его малоимущих слоев) и обеспечивать ему получение социальных услуг, а потому полностью перейти на самофинансирование объекты социальной инфраструктуры не могут. Поэтому целесообразным представляется сосуществование нескольких форм финансирования, как государственных, так и частных фондов и на федеральном уровне, и на территориальном. Важная роль в решении этой проблемы должна быть отведена предприятиям, которые тоже могли бы взять на себя часть расходов на содержание объектов социальной инфраструктуры.
В современных условиях на содержание и развитие государственных и муниципальных объектов социальной сферы финансовые ресурсы направляются из нескольких источников: бюджета, внебюджетных фондов, средств предприятий, населения.
Одним из источников финансирования социальной сферы являются средства ведомств. В ведении предприятий находилась значительная часть объектов, оказывающих социально-культурные и жилищно-коммунальные услуги. Достаточно отметить, что в ведомственном подчинении находилось более 55% жилищного фонда, более 70% мест в дошкольных учреждениях. Средства, получаемые объектами социальной сферы от населения за оказанные ему услуги, пока занимают небольшой удельный вес. Это обусловлено, во-первых, тем, что в соответствии с Конституцией и действующим законодательством предоставление многих социальных услуг бесплатно, во-вторых, развитие платных услуг ограничено низкой платежеспособностью позволяющей массы населения. В этих условиях основным источником финансирования социальной сферы стали средства, мобилизируемые и распределяемые через бюджетную систему, и внебюджетных фондов.
Средства бюджета и внебюджетных фондов, направляемые в социальную сферу, образуют общественные фонды потребления, главным назначением которых является социальное развитие общества и социальная защищенность населения, предоставление ему социальных услуг. Средства общественных фондов потребления позволяют предоставлять населению бесплатные или на льготных условиях услуги учреждений просвещения, здравоохранения, социального обеспечения и в значительной мере услуг предприятий жилищно-коммунального хозяйства.
Таким образом, при разработке модельного комплекса необходимо обязательно учитывать различные источники финансирования социальной инфраструктуры, в том числе финансирование из бюджетов различных уровней и внебюджетных источников финансирования. Поскольку финансовые отношения очень важны для социальной инфраструктуры и экономики в целом, то им необходимо уделить наибольшее внимание.
Решающее значение для совершенствования межбюджетных отношений и обеспечения государственной поддержки местных бюджетов имеет Система государственных минимальных социальных стандартов, которая служит нормативной базой и инструментом для расчета бюджетной потребности и оценки фактического исполнения бюджетов различных уровней.
Социальный стандарт – совокупность социальных потребностей населения, а также потребностей на содержание учреждений несоциальной сферы, финансируемых из бюджета, выражаемая в социальных нормах и нормативах.
Социальные нормы и нормативы – единые или групповые для однородных территорий меры социальных потребностей, таких как обеспеченность продуктами питания, важнейшими жилищно-коммунальными, социально-культурными и другими услугами, а также потребностей на содержание социальной инфраструктуры. Социальные нормы и нормативы различают натуральные – выраженные в натуральных показателях: весовых, объемных, количественных и т.д. и финансовые – стоимостное выражение натуральных социальных норм.
Одно из основных назначений социальных стандартов и норм – использование в качестве нормативной базы для расчета бюджетной потребности на планируемый год. Бюджетная потребность формируется для региона в разрезе его территорий, отраслей, статей затрат бюджетной классификации.
Характеристика социальной инфраструктуры является основной входной информацией, используемой для целей расчета бюджетной потребности. Основные составляющие характеристики – численность работающих, обучающихся, воспитанников, обслуживаемых, занимаемая площадь и уровень ее благоустройства. Характеристики формируются в разрезе отраслей, типов и видов учреждений отрасли, в разрезе территорий региона.
В сфере жилищно-коммунального хозяйства существует несколько федеральных стандартов, закрепленных в федеральной целевой программе «Жилище» на 2002-2010 годы. Регионы и муниципальные образования при проведении реформы жилищно-коммунального хозяйства на своей территории должны руководствоваться этими стандартами естественно с учетом местных специфических условий функционирования отрасли ЖКХ.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Цель развития социальной инфраструктуры - повышение качества жизни населения, что является в конечном счете основой национальной экономики, а также укрепление социальной стабильности в обществе.
В нашей стране - в одном из крупных регионов мира - качество жизни населения в 1990-х годах ухудшилось, в результате чего возросло количество нерешенных проблем. Нынешнему этапу развития общества и экономики присущи противоречия между необходимостью построения современной социальной системы и отсутствием надлежащих социально-экономических условий; между потребностями в значительных финансовых ресурсах и реальными возможностями государства и территорий по финансированию социальной сферы; между старыми организационными формами, новыми задачами экономической реформы и негативными явлениями в обществе.
Главными задачами государственной социальной политики на современном этапе развития являются: реализация комплекса стабилизационных и восстановительных мер, включающих поддержку систем жизнеобеспечения страны; осуществление неотложных мер социальной поддержки населения; недопущение обострения социальных конфликтов; повышение эффективности государственного регулирования хозяйственной деятельности.
Поскольку социальная сфера в значительной своей части представляет нерыночный сектор экономики, то регулирующая роль государства в отношении ее проявляется более заметно. За последнее десятилетие социальные расходы в России увеличились, несмотря на снижение ВВП. Однако доля семей, имеющих доходы ниже прожиточного минимума, также растет.
Поскольку механизмы саморегуляции в социальной сфере практически перестали функционировать, то возникла необходимость проведения реформ. Они направлены на сокращение бюджетных расходов, так как устаревшая конструкция сети учреждений социальной сферы не эффективна, не оптимальна, у государства нет средств для ее содержания и поддержки.
Важнейшим условием функционирования социальной системы является ее ресурсное обеспечение, которое включает в себя кадры, материальную базу, финансовые средства и источники финансирования. Основное место среди этих источников занимают средства бюджетов всех уровней и средства государственных внебюджетных фондов социального назначения: пенсионного, социального страхования, занятости, обязательного медицинского страхования. Несмотря на то, что в совокупности доходов и расходов этих фондов составляет две трети от доходов федерального бюджета, успех социальных начинаний не может быть обеспечен без привлечения дополнительных средств, таких как cоциальные целевые займы; средства негосударственных пенсионных фондов; целевое налогообложение; доходы от платных социальных услуг; средства благотворителей; другие внебюджетные источников, присущие той или иной отрасли. Например, переходят в собственность государства и могут направляться на социальное обслуживание особые источники финансирования. К ним относятся, например, наличные деньги и средства от реализации имущества граждан пожилого возраста и инвалидов, проживавших и умерших в стационарных учреждениях социального обслуживания, не оставивших завещания и не имевших наследников.
На уровне учреждения привлечение дополнительных источников на социальные цели может осуществляться двумя путями;
– предпринимательской деятельностью самого учреждения, в том числе платными услугами;
– взаимодействием с юридическими и физическими лицами, способными осуществлять благотворительную деятельность в пользу учреждения (выступать спонсорами).
Ограничение бюджетного финансирования сформировало у учреждений социальной сферы устойчивую тенденцию к расширению границ их рыночной деятельности. Увеличение внебюджетных источников обусловлено появлением экономической заинтересованности, поскольку значительная часть из них направляется на заработную плату и улучшение условий труда. В соответствии с законами Российской Федерации платными могут быть только те социальные услуги, которые не предусмотрены для данного учреждения в качестве основных; последние финансируются из бюджета.
Стабильным и долговременным внебюджетным источником может быть доход от сдачи в аренду свободных помещений. При этом необходимыми условиями для оформления арендных отношений должны являться надежность и платежеспособность арендатора, а также не ухудшение условий для осуществления основной деятельности.
Объем благотворительных средств спланировать невозможно. Он зависит от усилий всех участников социального процесса: трудового коллектива, родителей, зрителей, пациентов, общественности. Отличительная особенность этого источника в том, что благотворитель, а не благополучатель определяет целевое назначение средств, тогда как доход от самостоятельной коммерческой деятельности учреждения используют по своему усмотрению.
Уместно вспомнить еще о таком источнике финансирования, как средства международных организаций, передаваемые учреждениям как на безвозмездной основе (в виде благотворительности), так и на реализацию программ международного сотрудничества. При создании системы государственной поддержки международных проектов в гуманитарной области объем привлекаемых финансовых и иных ресурсов от зарубежных партнеров и фондов мог бы стать более существенным, нежели в настоящее время.
480 руб. | 150 грн. | 7,5 долл. ", MOUSEOFF, FGCOLOR, "#FFFFCC",BGCOLOR, "#393939");" onMouseOut="return nd();"> Диссертация - 480 руб., доставка 10 минут , круглосуточно, без выходных и праздников
Дятлов Александр Викторович. Социальные ресурсы развития российского общества: Дис. ... д-ра социол. наук: 22.00.04: Ростов н/Д, 2005 268 c. РГБ ОД, 71:05-22/43
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основы анализа социальных ресурсов 20
1.2. Социальные ресурсы в контексте «динамического поля» 39
Глава 2. Ресурсная стратификация и динамика российского общества 60
2.1. Инновационные группы населения: в поисках социетальности. 61
2.2. Солидаристский потенциал традиционных групп как условие вхождения в трансформационный процесс 83
Глава 3. Воспроизводство социальных ресурсов в условиях социальной трансформации российского общества 107
3.1. Эффект глобализации и ресурсный потенциал российского общества ".. 109
3.2. Ресурсозатратность догоняющей модернизации 126
3.3. Социальная адаптация: логика дисперсии групповых и личностных ресурсов 145
Глава 4. Социальные ресурсы в сценариях социального развития 166
4.1. Мобилизационный тип развития: ресурсные потери и обретения.. 167
4.2. Инерционный сценарий: проблемы ресурсозависимого общества. 189
4.3. Социальные ресурсы: условия самодостаточного развития 216
Заключение 242
Библиография 249
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Наступивший XXI век демонстрирует неэффективность «зависимой» модели развития. Российский исследователь, академик Г.В. Осипов подчеркивает разделение регионов и стран по количеству потребляемого сырья. Очевиден экологическо-сырьевой кризис: конечность запасов энергетических ресурсов, деградация природной среды, углубляющиеся противоречия поставщиков и потребителей сырья, вытеснение стран с «сырьевой экономикой» на периферию мировой системы (И. Валлер-стайн).
Россия оказалась не готовой дать адекватный ответ на глобальные вызовы современности, о чем свидетельствует масштабность социальных потерь последнего десятилетия, неэффективность реализуемого сценария вхождения в глобальный мир и глобальную экономику, резкое ухудшение позиций по социально-экономическим, социально-демографическим и социально-культурным показателям, социальная дезинтеграция общества и деградация социального качества российского населения.
Неопределенность «высокой современности» (Э. Гидденс), устарелость прежних социальных конструкций, возникновение сетевых структур управления накладывают отпечаток на социальные трансформации в российском обществе. Социальная трансформация российского общества, согласно определению В.А. Ядова - высокоактивные социальные изменения в условиях социальной нестабильности, характеризуется неравномерностью структурных изменений на макро, -мезо, -микросоциальных уровнях. Преобладающими является внешнее влияние, логика глобализации, которая стремительно разрушает «ядро» институциональной системы, приводит к упрощенным адаптивным модификациям в социальной деятельности. Институциональные преобразования «сверху» соответствуют модели догоняющей модернизации, включающей институциональный перенос рыночных и демократических институтов, поощрение по-
1 Осипов Г.В. Российская социология в XXI веке. М., 2003. С. 6.
требительских и достиженческих стандартов поведения, ломка традиционных устоев жизни, изменение социокультурного типа личности.
Новыми социальными акторами выступают элиты постиндустриального общества, ориентированные на принцип эффективности, выработку моделей взаимодействия с «неизвестными» социальными объектами, «управляемый» хаос развития, проективность «сбоев» с целью недопущения социально неприемлемых рисков. Отличие новой стратегии социального развития в формировании эзотерического, экспертного знания (У. Бек), в использовании знаний и технологии в целях оптимального управления человеческими ресурсами (П. Дракер).
Однако российская модель развития экстенсивна, функционирует в контексте парадигмы взаимодействия с техникой, а не людьми, сосредоточена на социоадаптивных целях и носит преимущественно ретроактивный характер.
Не решена основная задача социального развития - воспроизводство самодостаточной социальной системы. Наоборот возросла зависимость от рисков глобализации (экономических, финансовых, демографических, информационных). Мобилизационные возможности российского общества для «прорыва» в глобальный мир и глобальную экономику на основе традиционных индустриальных методов исчерпаны, а предложения по поиску уникальных товаров для мирового рынка отдают социальной утопией 2 . Инерционный сценарий с перспективой истощения запасов нефти в ближайшие 25 лет, природного газа - 50 лет грозит стране экономическим коллапсом и исчезновением с политической карты мира как самостоятельного актора международных отношений.
Российский ученый В.Л. Иноземцев указывает на тупиковость депен-дизма, зависимость общества от заимствованных новых технологий и альтернативность собственно научного и технического прорыва. Ни сырьевая модель, ни модель заимствования технологий, как показывает опыт модернизации, приспособления традиционных институтов к новым функциям, не могут гарантировать самодостаточности развития, повторяя ошибки технократической уста-
Иноземцев В.Л. Пределы догоняющего развития. М., 2000. СИ.
новки «контроля над окружающей средой». Российское общество стало крупнейшим производителем технологических и социальных рисков (2600 техногенных катастроф малой и большой интенсивности), так же и по тенденциям депопуляции населения, распространению болезней, преступности, суицидов, недоверия к государственным и социальным институтам. Социальные трансформации связаны с режимом открытости, блокированием источников внутреннего развития, использованием эффектных, но не эффективных зарубежных паттернов. Очевидны демонстрационные издержки, анклавизация модернизации, непредсказуемость результатов развития. Антимодернизация (регресс производительных сил, восстановление примитивных форм хозяйствования и модель выживания большинства населения) препятствует росту социальных инвестиций и рациональному использованию человеческого потенциала. Некоторые исследователи (М. Калашников, П. Крупнов, Д. Калюжный) на основании идеализации советского опыта «отдельной планеты с самодостаточной экономикой и ее противодействия глобализации заявляют, что Россия конкурентоспособна как традиционное общество». Приходится констатировать, что предлагаемые рецепты соединения церкви и высокотехнологичной индустрии, превращение страны в профессиональную корпорацию направлены на изменение конфигурации социальной системы и отрицают влияние социальных ресурсов развития.
Согласно синергетической модели нет предопределенности развития в одном заданном направлении, многовариантность, альтернативность означают точки выбора в открытых системах. Социальные ресурсы, способности общества и отдельных социальных групп и индивидов обладают характеристиками самовоспроизводства, флуктуационности, эмерджентности. Современный социологический дискурс по поводу перемен в России сконцентрирован на обсуждении модернизации, что важно для сравнения эмпирических исследований с нормативной моделью. Теория модернизации только в 70-е гг. подверглась серьезной критической рефлексии (Ш. Эйзенштадт, А. Турен, П. Штомпка). Особенность социальных изменений в российском обществе выражается в раз-
6 рыве структуры и деятельности: структуры подчинены логике воспроизводства, вектор деятельности направлен на преодоление структурных ограничений, ре-сурсозатратен. В практическом отношении это связано с исключительной ролью политических и хозяйственных элит трансформационного процесса. Российские исследователи - Т.И. Заславская, М.А. Шабанова, М.К. Горшков, подчеркивают, что подавляющее большинство (90 - 92 %) населения занимают социально-адаптивные позиции и не могут квалифицироваться как участники реализуемого сценария развития. Хотя в современных социологических теориях в центр внимания ставится мобилизация масс, их активность ограничена периодом перегруппировки и поддержки перемен.
Модель саморазвития основывается на актуализации субъекта деятельности, создании структур аттракторов (знание, профессиональная компетентность, коллективная солидарность), предоставляющих возможность выхода из тупиковости догоняющей модернизации. Не испытав прелестей потребительского общества, большинство россиян стали потребителями социальных рисков (О.Н. Яницкий). Альтернативой инерционному сценарию, перспективе ухода России в «четвертый мир», сообщество стран с мультиплицированными эффектами распада, является ресурсосберегающая стратегия социального развития, теоретическое осмысление которой несистемно и часто редуцируется к целям удовлетворения основных социальных потребностей и достижения стандартов западного среднего класса (М.К. Горшков).
На наш взгляд, российское общество достигло предельно-критических порогов развития в социально-экономической, социально-демографической, социально-экологических сферах (В.В. Локосов). Но у страны есть шанс выбраться из бездны социальной демодернизации: фактически не востребованным остается мобилизационный потенциал большинства россиян, стремящихся к социальному самоопределению, что находит выражение в деструктивных последствиях теневой экономики и утечке мозгов (только за 1995 - 2000 гг. страну покинуло более 600 тыс. социально-инициативных квалифицированных специалистов). За годы реформ преданы забвению или подвергнуты диффама-
ции, традиции коллективизма, служения интересам общества, на периферию социальной жизни оттеснены социально-компетентные слои общества (ИТР, врачи, учителя, квалифицированные рабочие, военнослужащие), участие которых в трансформационных процессах предало бы российским преобразованиям социетальность, мобильность и создало ситуацию равного жизненного старта для молодого поколения.
Чтобы избежать разочарований от недостижимости в обозримом будущем «социал-демократического капитализма европейского типа» (Т.И. Заславская) и катастрофической по своим социальным последствием самоизоляции, актуализируется российский вариант модернизации в обход модернити, направленный на рациональное использование социальных ресурсов, рост горизонтальных социальных коммуникаций, формирование сетевых структур.
Российские исследователи отмечают парадоксальность социальных трансформаций: управляемость сверху и анархический порядок снизу (М.Г Федотова), рациональность институциональных изменений и стихийность, нерациональность социальной адаптации (М.А. Шабанова). Преодоление дискретности, инверсируемости, рискогенности социальных преобразований предполагает социологический анализ социальных ресурсов как теоретической основы альтернативного сценария, связанного с критериями социальной эффективности и социальной оптимальности.
Степень научной разработанности проблемы. Социальные ресурсы общества становятся предметом теоретических изысканий с формированием теории социоморфогенеза, выявившей способность социальных систем подвергаться радикальному обновлению (П. Штомпка). Конечно, это не означает, что до введения М. Арчер в 1982 г. идеи трансформации структуры действия отсутствовал социологический дискурс социальных ресурсов.
Концепция модернизации, которая активно разрабатывалась М. Вебером, Т. Парсонсом, Н. Смелзером, Д. Беллом, зафиксировала изменение социокультурной матрицы общества, рассматривала значимость потенциала саморазвития в структурировании новых социальных отношений. Э. Хаген ввел поня-
тие «инновационной личности» как обязательного условия экономического роста. Д. Мак-Клелланду принадлежит исследование мотивации достижения. В структурном конструктивизме П. Бурдье обнаруживается тенденция реабилитации практической логики, понимание групп совместного действия как акторов трансформационного процесса. Тезис «конструирование социальных структур» пробудил интерес к социальным группам, так как принцип построения социального пространства состоит в распределении различных капиталов (экономического, социального, символического). П. Бурдье опроверг логику спроса и предложения как самомотивацию социального развития, выявил взаимозависимость жизненных стратегий и групповой социальной мобильности, влияние символического капитала в навязывании моделей ресурсозатратного развития.
Концепцию П. Бурдье упрекают за объективацию личностного ресурса (Ф. Коркюф), но в отличие от макросоциальных моделей развития, презенти-рующих чистый структурализм, в теории структуралистского конструктивизма легитимируется позиция акторов социального действия, независимо от того, выступают ли они в роли компетентных профессионалов или пользователей не-рефлексированных социальных схем. В работах М. Добри декларируется идея многомерной мобилизации как имманентного состояния социальных систем. М. Добри интересуют последствия социальной неустойчивости, деформации социального пространства, что связано с осмыслением процесса коллективного действия, а не только изменения на микросоциальном уровне в результате макросоциальных институциональных сдвигов. Социальные ресурсы осмысливаются в контексте интернализации деятельности, вариативности социальных коммуникаций.
В теории структурации Э. Гидденса предлагается участие социально-компетентных акторов, то есть направленность развития зависит от дискурса осмысления действия и рефлексивной способности, способности критически анализировать не только результаты социальных изменений, но и способы достижения целей и характер собственного участия в преобразованиях. Рефлек-
сивное общество Э. Гидденса включает ресурс доверия как основное условие интеграции общества. Позже Э. Гидденс ввел понятие «неопределенные последствия действий», которое развивается в концепции общества риска У. Бека. В отличие от линейной схематизации структурация вносит акцент в анализ ресурсов, то есть способностей акторов влиять на изменение ситуаций и появление новых структурных свойств. Несмотря на критические возражения (Д. Грегори, П. Саундерс, М. Крэйб), теория структурации обозначила проблему взаимодействия социальных структур и социальных ресурсов, признала зависимость социальных изменений от компетенции социальных акторов (групп и индивидов).
Работы У. Бека, Ю. Хабермаса, Д. Александера, А. Турена объединяет исследовательский интерес к социологии нестабильного общества. Идея рефлексирующей модернизации У. Бека связана с авторитетом группы «давления», самореализации озабоченных слоев общества, которые являются не узкокорпоративными, а коллективными экспертами социальных и технологических инноваций. Ю. Хабермас разрабатывает проблему коммуникативного ресурса общества, достижения понимания как условия коллективной жизни. Немецкий исследователь различает инструментальность, рассчитанную на успех доминирующих моделей различия и транспарентность, способность к коммуникативному общению. В этом моменте Ю. Хабермас решительно расходится с М. Вебером, так как полагает, что рациональная бюрократия иррациональна в восприятии коммуникативного ресурса. В работах Д. Александера прослеживается попытка преодолеть ограниченность функционализма, зависимость социального актора от насилия социальных структур. Интеграция, упорядоченность социальных структур понимается как вторичность, а не цель социального развития, реализуемая или нереализуемая способность достичь динамического равновесия и исключить не прогнозируемые изменения.
А. Турен предлагает концепцию «возвращения» субъекта, замещения схем рационализации, модернизации структуры идеалами изменения свободы, субъектности, трансформации, общественных практик. Конфликт между струк-
турой, организацией и социальными группами разрешается в движениях новой идентичности, которые предлагают трансформацию социальных практик, а не социальных институтов. Отрицание структурности сближает А. Турена с позицией Э. Гидденса: расхождение обнаруживается в акцентировании ресурсности малых групп, неизбежности дистанцирования акторов социального действия от центров принудительной интеграции.
Российские социологи внесли весомый вклад в разработку теории социальных ресурсов (В.А. Ядов, Т.И. Заславская, Н.И. Лапин, З.Т. Голенкова). Что характерно для современного социологического дискурса, так это стремление освободиться от рецессивных схем. Это прослеживается в работах С.Г. Кирди-ной (теория институциональных матриц), О.Н. Яницкого (модель общества риска), Н.Н. Наумовой (рецедивирующая модернизация), Н.И. Зарубиной (самобытная модернизация).
Ю.Г. Волков, В.А. Шматко, В.В. Щербина, В.Н. Иванов, М.А. Шабанова, Э.М. Андреев операционализируют деятельностную парадигму в анализе трансформационного процесса. Полученные исследовательские результаты свидетельствуют об осмыслении инноваций в контексте социального самоопределения и отхода от схемы социальной дистрибуции к модели социальной
11 коммуникации. Вектор социальных изменений определяется в движении российского общества к бифуркационному циклу, выбору самодостаточного развития или скольжения по траектории ресурсозатратности. Социальные ресурсы понимаются как совокупный потенциал активных групп населения, связанный со становлением социально-инновационного поведения.
Морфогенезис социальных процессов в современном российском обществе отражен в исследованиях М.К. Горшкова, Ж.Т. Тощенко, А.Л. Маршака, В.И. Курбатова, В.В. Локосова. Парадоксальность социального поведения и социального настроения россиян трактуется как результат институционального переноса, демонстрационного преобразовательного эффекта и социальных компенсаций, определяемых логикой ресурсопотребления.
Таким образом, анализ социальных ресурсов представлен в социологическом знании двумя подходами. Неоструктуралисты (Д. Александер, Э. Гид-денс, П. Бурдье) исходят из возможностей существующей социальной структуры в воспроизводстве и распределении социальных ресурсов. Деятельностная теория основывается на преформированности, предсуществовании социальных ресурсов в стремлениях и ориентациях акторов трансформационного процесса, объективирующих возможности социального самоопределения в новых социальных отношениях.
М. Арчер, А. Турен, Ю. Хабермас, У. Бек призывают рассматривать новые движения как центры изменения, конкурирующие с традиционными социальными структурами (культура идентичности А. Турена, группы минимизации социального риска У. Бека, ресурсная альтернатива Ю. Хабермаса). Компромиссный вариант предлагает концепция «динамического поля» П. Штомпки, интегрирующая структурный (нормативные изменения) и деятельностный (интерактивные возможности) подходы. П. Штомпка видит достоинства данной исследовательской модели в альтернативности бинарностям схема - структура действия «объяснение - непрерывность изменений», что особенно эвристично для анализа российского трансформационного процесса, явно выпадающего из жесткой привязанности к статичным образцам модернизации. Российские ис-
следователи претендуют на самостоятельный анализ глобальных, региональных, локальных сценариев развития, соглашаются с вердиктом доминирования эндогенных условий развития в контексте структурных изменений. Данное исследование направлено на обоснование ресурсного аспекта социальных изменений, влияющего как на саморазвитие социальных структур, так и на социально-инновационный потенциал общества.
Цели и задачи исследования. Основная цель диссертационной работы
состоит в анализе социальных ресурсов российского общества в условиях
трансформации социальной структуры и изменения социальной ресурсообеспе-
ченности основных социальных групп, а также выявление предпосылок форми
рования и реализации ресурсосберегающей стратегии социального развития.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
Провести социологический анализ основных подходов к социальным ресурсам и обозначить их роль в моделировании процессов российского общества.
Охарактеризовать инновационные группы российского общества, которые влияют на содержание трансформационного процесса, планируемые и стихийные векторы развития.
Выявить солидаристский потенциал традиционных групп населения, определяемый постепенным вхождением в трансформируемое российское общество через механизмы сетевой взаимопомощи и закрепление традиционно-ролевых структур.
Определить влияние глобализации на ресурсный потенциал российского общества, который выражается в возрастании эффекта зависимости и разбалансированности социальных ресурсов.
Охарактеризовать социальные ресурсы в условиях догоняющей модернизации, реализации институционального переноса на социальном макроуровне и распада традиционных социальных локальностей на социальном мик-
# роуровне.
Проанализировать параметры социальной адаптации основных слоев российского общества на уровне групповых и личностных ресурсов, избыточность социально-репродуктивного типа адаптации и дефицит конструктивной инновационности.
Выделить основные направления использования и воспроизводства социальных ресурсов в обществе мобилизационного типа, ограниченную эффективность централизации и риски тотального социального контроля.
Определить факторы и последствия ресурсозатратности при осуществлении квазистабилизации по логике социальной инерционности, нарастания предкризисных и кризисных состояний общества.
Раскрыть социально-ресурсный потенциал российского общества в контексте модели самодостаточного развития, выявить взаимозависимость микросоциальных эффектов мобилизации и инновационности и роста деиерар-хизированных социальных структур.
Объектом данного исследования является социальное развитие российского общества как последовательности изменений внутри социальной системы, преобразований в организации общества, образцах деятельности, ценност-но-мотивационных ориентациях.
Предмет исследования выражается в анализе социальных ресурсов развития российского общества, интеракционных и возможностных измерений со-циетального уровня, источников саморазвития, связанных с сегментированными социальными сетями.
Эмпирическую базу исследования составили результаты социологических исследований, которые проводились научным коллективом ИСПИ РАН, данные социологических исследований ИС РАН, ВЦИОМ, ФОМ, РНИС и НП в 1992 - 2003 гг., использованы статистические данные Госкомстата РФ, Минтруда РФ, Минздрава РФ, Госкомитета по молодежной политике и других ведомств Российской Федерации.
Теоретико-методологическая основа исследования включает теорию динамического социального поля П. Штомпки и основные положения концеп-
ции структурации и рефлексивного общества Э. Гидденса. Актуализированы идеи переопределения социального пространства, групповой мобилизации, выбора и навязывания социальных стратегий П. Бурдье.
В диссертационном исследовании операционализируются понятия «социальных ресурсов» Э. Гидденса, сегментированных сетей Дж. Нейсбита, управления человеческими ресурсами П. Дракера.
Адекватное воплощение нашли социологические интерпретации А. Турена, У. Бека, Ю. Хабермаса. Определенную эвристически-познавательную роль выполняют положения стратификации рисков О.Н. Яницкого, гуманистического потенциала Ю.Г. Волкова, социальной мобилизации И.А. Климова. Диссертант согласен с положением о посттрансформационном ресурсосберегающем развитии Ж.Т. Тощенко и Г.В. Осипова. Ему близки идеи «личностных ресурсов» В.А. Ядова, воспроизводства социальных позиций Н.А. Шматко, социальной адаптации М.А. Шабановой. Диссертант позиционирует интегратив-ный подход к социальным ресурсам, что позволяет исследовать изменения на макро- и микросоциальных уровнях российского общества и предложить альтернативную ресурсосберегающую стратегию развития, необходимость которой аргументирована в работах Ю.Г. Волкова, Ж.Т. Тощенко, Г.В. Осипова, В.В. Локосова, О.Н. Яницкого.
Стратегия исследовательской парадигмы состоит в актуализации предметной области, связанной с влиянием социальных ресурсов на векторность, содержание и промежуточные результаты социальных трансформаций российского общества. В рамках использования теоретико-методологического инструментария рассматриваются инновационные и солидаристские устремления социальных групп в соответствии с объективированными социальными диспозициями и характером социальной мобилизации. Социальные ресурсы трактуются в традиционной «структурной» и неклассической «возможностной» версиях.
Научная новизна исследования определена совокупностью поставленных задач, направленных на теоретико-методологическое и конкретно-
социологическое изучение социальных ресурсов российского общества в сопоставлении с моделями социального развития и особенностями трансформационного процесса
На основе структурного и деятельностного подхода к анализу социальных ресурсов выявлена комплементарность структуры и деятельности, представляющие социальные ресурсы как фактор саморазвития, присущий изменениям структур и деятельности социальных акторов.
Рассмотрена модель «динамического поля», асинхронность, аритмичность социальных изменений в зависимости от расширения, сжатия или исчезновения социальных ресурсов.
Проанализирован инновационный потенциал основных групп российского общества в соответствии с социальной ресурсообеспеченностью и ресур-созависимостью.
Охарактеризованы солидаристские практики россиян как ориентации на негативную мобилизацию, пролонгирование социального статуса и поиск траектории самостоятельной социальной деятельности.
Показано влияние глобализации на состояние ресурсного потенциала российского общества как неэквивалентного ресурсообмена, усиливающего ресурсную зависимость.
Охарактеризованы концепция догоняющей модернизации в социально-ресурсном измерении, эффекты замещения социальных инвестиций вещественными ресурсами.
Определена социально-адаптивная деятельность базисных слоев российского общества как ориентированность на приспособление, пластичность и актуализм, что сужает сферу реализации личностных ресурсов и инновационных социальных практик.
Раскрыта управляемость социальными ресурсами в обществе мобилизационного типа на основе ресурсного изъятия и ресурсного перераспределения.
9. Проанализированы последствия установки на квазистабилизацию, свя
занную с использованием социальной инерции и повышением социальной ре-
сурсозатратности.
10. Исследованы условия самодостаточного развития в контексте воспро
изводства социальных возобновляемых ресурсов и перехода к ресурсосбере
гающим технологиям.
На защиту выносятся следующие положения:
Социальные ресурсы представляют в структурном подходе диапазон возможностей и способностей социальных акторов в соответствии с объективированными социальными позициями, институциональными предписаниями, определяемыми механизмами социальной интеграции. Социальные структуры регулируют социальный потенциал различных социальных групп через социальную стратификацию и социальный контроль. Деятельностный подход подчеркивает структурные ограничения как социальные маркеры в ресурсораспре-делении, обосновывает автономность воспроизводства социальных ресурсов по отношению к структурам, ресурсообеспеченность социальных акторов зависит от способности к социальной мобилизации и социальной проективности.
Теория социального поля содержит попытку преодоления иммобильно-сти структурного подхода и доминирования социальных микроэффектов в дея-тельностной теории. Социальные ресурсы определяются в системе кристаллизации социальных возможностей, что сопровождается переопределением социально-статусных, социокоммуникативных и культурно-ценностных уровней социального взаимодействия. Социальные ресурсы включаются в процесс социального развития через актуализацию группового и личностного социального выбора и замещения анахроничных социальных структур сетевыми инновационными структурами.
серых схем ресурсного присвоения и размыванием структуры ресурсного обмена. Перспективность конструктивных инноваций связана с реализацией креативного потенциала социально-компетентных групп открытым отбором инноваций, поощрением стратегий легитимного изменения в социальных позициях самодеятельных групп населения.
Традиционные группы населения испытывают эффект социальной де-привации в условиях принудительной интеграции в трансформирующееся общество. Солидаристские практики смягчают, компенсируют последствия социальной маргинализации, но не предотвращают социального исключения. К тому же пассивные формы адаптации придают солидаризму социально-реактивную направленность, удовлетворяют только цели пролонгирования социального статуса, нейтрализуют социально-мобилизационные устремления. Оптимальное решение представляется не в возвращении к системе социальной помощи, что чревато усилением социальной зависимости и дефицита ресурсов, а в устойчивом социальном развитии. Наибольшую социальную эффективность производят модели постепенной интеграции, максимизации профессиональных и коммуникативных качеств, а также предоставления коридора возможностей в традиционных социально-ролевых структурах, что способствует воспроизводству ресурсов социальной кооперации.
Интеграция российского общества в мировую систему подчинена логике глобализации, размыванию управляемого социального пространства, росту неструктурированности ресурсообмена, ограничению возможностей социаль-но-респонсивной экономики и влияния так называемых глобальных социальных институтов. Моноресурсность российского общества усиливает риски нестабильности и неопределенности, что проецируется на рост ресурсозависимых слоев населения.
Догоняющая модернизация, которая использовалась в качестве модели развития, имеет своими социальными последствиями социальную демодерни-зацию, упрощение социальной структуры, насильственную традиционализацию неадаптированных слоев населения, что связано с ресурсной экономией и ог-
раничением доступа к социальным ресурсам с целью усиления принудительной интеграции в глобальный мир.
Доминирующие в российском обществе социально-реактивные формы адаптации, модели выживания ведут к дисперсии социальных ресурсов, повышенной ресурсозатратности, так как определяются логикой социальной зависимости и переключением социальной активности в режим ресурсного присвоения или ресурсного отстранения. Ослабление социального взаимодействия и революция падающих ожиданий способствуют перерастанию ресурсного дефицита в избыточные социальные риски.
Дефицит ресурсов, возросшие трансакционные издержки и социальная зависимость способствуют реабилитации идеи мобилизационного развития. Жесткий контроль и централизованное иерархическое распределение представляются пострадавшему в результате реформ большинству альтернативой монополии ресурсообеспеченных слоев. Мобилизационное развитие направлено на воспроизводство дефицита ресурсов с целью привязки основных социальных слоев и избежания неопределенности развития. Мобилизация общества ведет к иерархии в распределении ресурсов и создает иллюзию полной ресурсной управляемости дефицитом социальных ресурсов, компенсируется хабитуализа-цией социального риска и растратностью человеческого потенциала. Мобилизационное развитие эффективно в период социальной бифуркации и страдает нарастанием неуправляемости в условиях планируемых инноваций.
Инерционный сценарий развития основан на квазистабилизации, так как предлагает имитационные и демонстративные изменения без допущения структурных и институциональных сдвигов. Возросшая ресурсозатратность связана с ресурсной парадоксальностью. Ресурсное неравенство возникает не в результате конкуренции и легитимации ресурсообеспечения, а вследствие присвоения ресурсов посредством сделок, исключения из ресурсного распределения большинства населения. Поэтому логика инерционности обращена к воспроизводству ресурсного монополизма, пренебрегает поиском новых возобновляемых ресурсов и имеет пределы в исчерпании сырьевых ресурсов.
10. Перспективы социального развития российского общества связаны с моделью самодостаточного развития, коллективным присвоением социальных ресурсов и повышением социальной референтности групп - субъектов интеллектуальных ресурсов. Уход от глобальной зависимости и роста социально-зависимых групп определяется меритократической моделью ресурсного распределения, престижностью социальной компетентности в системе социального управления. Переориентация социальных ресурсов на вариативность, конвертируемость и транспарентность создает необходимые условия самодостаточного развития.
Практическая значимость исследования определяется тем, что полученные результаты обосновывают необходимость формирования стратегии социального ресурсосбережения в контексте самодостаточного развития российского общества, баланса традиций и новаций в стратегии основных групп населения. Анализ социальных ресурсов российского общества дает не только перспективу исследования важного аспекта социального развития, но и предложить критерии социальной эффективности при характеристике и оценке социальных трансформаций. Материалы диссертационного исследования могут найти применение в разработке на муниципальном, региональном, федеральном уровнях, реализации целевых программ повышения социальной самодеятельности населения и социальных инноваций, механизмов резонансного влияния социальных микроэффектов. В исследовании содержится теоретическое обоснование социальной компетентности, наиболее значимого социального ресурса, что актуально для определения приоритетов социального развития. Положения, оценки, выводы диссертации имеют эвристическую и когнитивную ценность в чтении курсов по общей социологии, социологии управления, а также спецкурсов по проблемам социального развития и социального проектирования.
Структура работы: диссертация состоит из введения, четырех глав, десяти параграфов, заключения и библиографии.
Социальные ресурсы в сетях комплементарности
Как было отмечено, социальные ресурсы играют ключевую роль в выявлении позиций структурной и деятельностной концепций. Общим при этом является признание самодостаточности общества, что, по Т. Парсонсу, связано с отношениями взаимообмена и способностью контролировать взаимообмен в интересах собственного ресурсопотребления. Проблема социальных ресурсов обозначается в распределении доступа к фундаментальным ресурсам, как способность к стабильности, развитию.
Хотя Т. Парсонс различает политические и экономические ресурсы, а взаимодействие с внешней средой, остается впечатление незавершенности, налицо подмена ресурсов функциональности. Это проявляется в анализе самодостаточности, вознаграждении между личностными и социальными системами. Смеем предположить, что структурные взаимопроникновения относятся к социальным ресурсам: критерием взаимопроникновения является адекватный вклад в социальное функционирование. Если вообразить существование огромного количества людей с одинаковыми установками, подчеркивает Т. Парсонс, общество можно считать самодостаточным.
В подходе Т. Парсонса обнаруживаются три положения, описывающие значение социальных ресурсов:
социальные ресурсы включаются в отношения взаимообмена внутри общества, материальные - к обмену общества и окружающей среды;
доступ к материальным ресурсам связан с позицией в иерархии распределения, зависящей от социально-ролевых систем;
социальные ресурсы определяются включенностью в систему социальной адаптации.
Социальные ресурсы определяют «ось» трансформации общества. Ш. Эй-зенштадт ссылается на опыт институционализации изменений, чтобы подчеркнуть влияние ресурсоизбыточности или ресурсонедостаточности4. Модернизация исходит из ресурсообеспеченности по отношению к периферии, зависящей от воспроизводства ресурсов.
Ш. Эйзенштадт говорит о наличии трех компонентов преобразований:
Элитные группы, способствующие созданию или утверждению новых образцов;
Ресурсы;
Образцы новых отношений или институтов, которые стимулируют преобразования.
Для Т. Парсонса очевиден стабилизирующий эффект ресурсов, Эйзенштадт не сомневается в динамике, континууме изменений социетального характера. Ресурсы трактуются как влияние на цели социальных изменений. Преобразование относится к сфере социального управления деятельности и не трудно догадаться, что модернизация относится к изменениям, ориентированным на образец. Парсонс больше доверяет «самонастройке», принудительности социальных ресурсов через социально-статусные позиции. Эйзенштадт предпочитает некую дистанцию, чтобы показать различную предрасположенность к изменениям в отдельных сферах5. Ресурсообеспеченность становится важным показателем участия в преобразованиях общества в центре или на периферии.
Критический анализ эволюционизма, структурной дифференциации Т. Парсонса связан с культурным разнообразием, наследством, отклонением или легитимацией изменений. Т. Парсонс рассматривает структурную дифференциацию в контексте:
организационных норм;
автономности по отношению к окружающей среде;
свободно перемещающихся ресурсов.
Моноресурсные общества трансформируются в освобожденные от родственных, территориальных или иных аскриптивных позиций, что поддерживает и Ш. Эйзенштадт. Можно сказать, что закрепленность или перемещение ресурсов служит критерием различения традиционного и современного общества. Ш. Эйзенштадт не удовлетворяется правилами структурной дифференциации, поскольку изменения не ограничиваются одним из компонентов: становление политической демократии не влечет неизбежного справедливого распределения ресурсов, правила которого могут быть неизменными.
Структурный подход связывает социальные ресурсы с современным обществом, возможностями для самореализации творчества, для технологических инноваций, и воспроизводство основывается на автономности институциональных сфер.
Так как внутренние и внешние противоречия разрешаются институциональными способами, которые развиваются вместе с проблемами, ресурсы перемещаются по траектории социальной потребности. Такой преформационизм вызывает возражения П. Штомпки, так как в современном обществе ресурсо-обеспеченные группы могут быть ориентированы на потребности стабильности, стагнации и отклонения изменений, пусть даже и ценой накопления проблем. Так что свободное перемещение ресурсов является скорее желаемым, чем реальным состоянием, если отсутствуют группы, ориентированные на модернизацию, имеющие большую ресурсообеспеченность, чем адепты стагнации, стабильности.
Мы знаем общества, которые направляют ресурсы на поддержку постепенных изменений, связанных с социальным воспроизводством, а не трансформацией. Колоссальные усилия советской элиты на экспансию социалистической системы были только на первый взгляд иррациональны: внутренние противоречия конвертировались на периферию, в условиях противостояния двух систем изменения вносились с целью «ускорения», наращивания экономической, военной и политической мощи и не могли быть ассоциированы со слабо 6 Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996. С. 148. стью, отступлением или сближением. А. Пшиворски, видный эксперт по постсоциалистической трансформации, прав, когда пишет: «Авторитарным режимам угрожает не подрыв их легитимности, а кризисные явления: влиятельные проекты альтернативного будущего». Какие бы следствия не несла структурная дифференциация, социальные ресурсы классифицируются по целям изменения или консервации. Альтернативные проекты могут обрести ресурсы, если существует раскол в элите и есть давление снизу с целью изменить политическую и социальную ориентацию.
Т. Парсонс в работе «Система современных обществ» утверждает легитимность изменений, хотя и отмечает проблемы реинтеграции в общество: ресурсы устраивают или блокируют позиции групп, в зависимости от адекватности их социально-ролевых установок соответствующим институциональным практикам.
Социальная ресурсная составляющая общества рассматривается преимущественно в структуре, существующей независимо от акторов социального действия. По Парсонсу, ресурсы возникают в процессе социальной дифференциации, появление новых социально-профессиональных структур приводит к свободе ресурсов. В качестве эмпирического данного используется модернизация, преобразование общества по индустриальному образцу. Перемены в промышленности, в политике продуцируют ресурсное богатство: традиционное общество аресурсно, обладает ресурсами власти и традиций, вернее, традиция и власть и являются ресурсами. Социальная стратификация связана с достижен-ческими дескриптивными структурами, и модернизация предпринимается для расширения ресурсного потребления и воспроизводства.
Если традиционное общество не разделяет общество и государство, недифференцированное управление индифферентно социальным ролям и определяется социальной профильностью (П. Бергер). Социальный партикуляризм со-циетального общества переносит отношения общества и государства, социальных групп в сферу ресурсного обмена. Эту особенность отмечает Ш. Эйзен-штадт: Результаты модернизации определяются ресурсоспособностью групп трансформации. Не всякая социальная ценность, норма, роль ресурсна, способность вносить желаемые изменения отличает ресурсы от уклада жизни и форм деятельности.
Со свободным перемещением ресурсов Т. Парсонс связывает проблему воспроизводства социальных ролей и отношений. В социальной трансформации изменения переходят грань модификаций, производят эффект неадаптивности социальных ролей. При ослабленности социального контроля, внедрение институционализированных образцов дает встречным группам стимул инновации. В такой ситуации социетальное общество упрощается: конкуренция замещается анархическим порядком (В.Г. Федотова).
Очевидно, допущения Э. Гидденса, что макроструктурные свойства социальных систем воплощены в случайных мимолетных локальных интеракциях7, показывают полноту модели социальных микроэффектов, сосредоточенную на некоторых качествах. Правда, изящная формулировка Э. Гидденса усиливает впечатление недоговоренности: если данная структура не обладает способностью унификации, деятелям приходится довольствоваться случайностью, произволом, то есть воспроизводить дилемму «устойчивости хаоса». Как известно, Т. Парсонс изложил теорию развития ангажированно8, что, на наш взгляд, связано с понятием дифференциации, свободного перемещения ресурсов и адаптивности личностных ресурсов. Какие бы трансформации не претерпело общество, способность к интеграции, достижения равновесия с окружающей средой дефилируют собственно социальное развитие. Теория Ш. Эйзенштадта вносит уточнения в модель модернизации явно с целью повышения ее валидности. Если модернизация отклоняется, приходится отвергать и современное общество как результат эволюции.
Не трудно предпочесть критику негативных последствий модернизации, покаяться в структурных прегрешениях и при этом не отказаться от структурного наследства. Э. Гидденс, вероятно, по формуле «закономерность - от
Социальные ресурсы соответственно могут описываться структурными свойствами или деятельностными способностями. Настораживающей является презумпция зависимости, вторичности по отношению к социальным позициям, социальному поведению или социально-групповому взаимодействию. Ресурсо-обеспеченность, как признает Ш. Эйзенштадт, проявляется только условиях социальной трансформации и нет основательных причин в уходе от социотранс-формации, ресурсной базы социальных преобразований. Когда российские реформаторы начала 90-х гг. (Е. Гайдар, П. Авен, Вл. May) с брутальностью реализовали план реструктурации экономики, подразумевалась ее ресурсонедоста-точность: схема трансформации не допускала возможность самотрансформации, ресурсообеспеченностью обладают только новообразованные элиты. Поэтому экономическая реформа задумывалась с целью образования класса собственников, а не модернизации индустриального потенциала, перевода на новые технологии, подготовку новых управленцев и работников, выпуска конкурентоспособной продукции.
Инновационные группы населения: в поисках социетальности
В 1992 г. Т.И. Заславская провозгласила плодотворным изучение структуры российского общества, как целостной системы групп и слоев, деятельность и взаимодействие которых лежит в основе социального механизма трансформации российского общества. Предлагаемая схема факторов, акторов и механизмов социальных изменений фиксирует сложное состояние тех или иных групп, скрывая самомотивацию, деятельный коэффициент, ресурсообес-печенность. К примеру, социальное дно состоит из низкоквалифицированных рабочих, как явствует из классических описаний постсоциалистического ре Заславская Т.И. Социетальная трансформация российского общества. М., 2002. С. 377. формирования (А. Пшеворский). В составе социальных аутсайдеров 25 % бывших высококвалифицированных рабочих, 10 - 15 % представителей интеллигенции, попадающих под влияние «социальной эксклюзии». Можно исследовать социально-психологическую «несовместимость», личностные предрасположенности, подвергшие спуску вниз некоторые обстоятельства жизни и крушение планов жизненного устройства.
А. Инкельс, исследуя рост социальной и этнической сопряженности в американском обществе 50 - 60-х гг. XX в., отмечал, что «те, у кого имеются возможности для стабильности, могут не использовать их из-за отсутствия соответствующей мотивации. Среди тех, кто пытается использовать такие возможности, одни будут достаточно способны для этого, другие - нет»39. Почему выходцы из одного социального слоя становятся субъектами социального действия, когда остальные как бы целенаправленно попадают в ситуацию жертвы? Уровень стабильности является не психологической, а социальной характеристикой. Так же и в исследовании субъективного измерения социальной трансформации, если отойти от концепта «решающей роли верхов», открывается изумительный мир разнородных устремлений и мотиваций, успешно реализованных стратегий и глухого социального отчаяния. Не следует забывать, что российское общество вышло из «советского» прошлого, как бы ни отрицалась историческая, культурная и социальная преемственность.
Ученые Института экономики РАН определили следующие признаки российского уклада жизни:
1. Вторичность материально-экономических факторов по отношению к политике, государству, духовной жизни человека; высокая роль внеэкономических факторов успеха, моральных, духовных стимулов к труду.
2. Традиция отношения к богатству, собственности в духе коллективизма, общинности, равенства и социальной справедливости.
Американская социология. Перспективы. Проблемы. Методы. М., 1972. С. 53. 3. Соборность, понимаемая как общенациональный, всеобщий, межкорпоративный, конфессиональный способ выработки и утверждения общенациональных ценностей, достижения национального согласия.
4. Особое, сакральное отношение к государству и его интересам, как высшей ценности, наличие государственности «особого рода», наднациональной, универсальной в культурном плане, которая никогда не была государственностью только русских.
5., Уникальность государственности, состоящей в совпадении в ней понятий цивилизации, общества, экономики.
Деструктивными качествами прошлого называются:
1. негативные проявления в отношениях людей к собственности, закону, дисциплине:
2. патриархальные пережитки в семейно-родственных, этнических, земляческих отношениях, препятствующих становлению гражданского общест-ва40.
Исчезновение в процессе социальной трансформации интеллигенции, интеграция ее небольшой части во властные структуры и предпринимательский слой, маргинализация «массового» ядра и слабость, периферийность новых интеллектуальных слоев, на наш взгляд, существенно понижает объяснительную мощь предлагаемой схемы. В ценностных предпочтениях 60 % россиян «делание денег» отождествляется с успехом, творчество занимает скромную 10-12 позицию. Классы-«осколки» и предпринимательские слои характеризуются отношениями социального индифферентизма, культурный коллапс связан с отсутствием групп-референтов, которые могли бы представляться и восприниматься обществом носителями базисных социальных ценностей. Инновацион-ность предпринимателей локализована в теневых практиках, которые влияют на социальное самочувствие и функционирование социальных институтов, способствует превращению государства в «агента сделок».
Стратегия реформирования экономики России. Аналитический доклад ИЭ РАН // Вопросы экономики. 1996. №3. С. 18. Отношение россиян к государству как высшей сакральной ценности не препятствует отчуждению от государства в социальной повседневности, недоверию как к гаранту социального и правового порядка. Устойчивость нового порядка возможна, если социальная система содержит механизмы управления внутренними конфликтами, которые угрожают общественной интеграции. В ходе действия этих изменений возникает адаптивная новизна, которая, в свою очередь, способна вызвать внутри системы изменения при сохранении нормативных основ общества41. Если же ценности неоднородны и различные социальные группы придерживаются противоположных векторов развития, социальный порядок основывается либо на насилии, навязывании, либо отступлении от механизмов формального контроля, реализации практик, дающих совокупный эффект стагнации. В России не сложилось ни сильного государства, ни авторитетного гражданского общества: акторы трансформационного процесса (элита, бизнес) реализуют ресурсный монополизм в собственных интересах, пытаясь представиться, презентироваться целями государства или экономики. Зависимость этих важных сфер социальной жизни от консолидированности или раздела внутри элиты выражается в «переделах собственности», информационно-психологических войнах, неправовом применении права. Очевидно, большинству населения отводится роль «статистов», адаптантов или жертв социальных изменений, что делает социальное творчество, социальную инициативу бесполезной, даже вредной на пути самоадаптации.
Поэтому вероятны исход за пределы российского социума или перемена профессии, стратегии, «социальное исключение». Управление изменениями сосредоточено на поддержании квазистабильности, инсценировке традиций государственности (а ля Никита Михалков) и не вызывает значительного стремления к разнообразию инновационного потенциала, потому что приходится сомневаться в готовности чиновничества и хозяйственной элиты к реальным структурным изменениям в экономике, политике и социуме. «Рост без развития» базируется на применении потенциала «прошлого» и имеет целью созда Становление нового социального порядка в России. Краснодар, 2000. С. 10. ниє дополнительных стабилизационных основ (контроль над СМИ, обеспечение деятельности «силовых» структур, легитимация социальной политики). Ясно, что эксплуатируется остаточный ресурс доверия населения к государству, стремление заменить доверие строго социальной зависимостью42.
Эффект глобализации и ресурсный потенциал российского общества
Считается, что глобализация имеет три аспекта: информационный, экономический и технологический. Большинство российских исследователей (Г.В. Осипов, Н.Е. Покровский, В.В. Локосов) актуализируют последствия глобализации экономики для России. Существующие различия государств по уровню развития и характеру развития экономики усиливают тенденции диспаритета и эксплуатации сырьевых и человеческих ресурсов развивающихся стран87. Включение России в глобальную экономику - процесс, который содержит краткосрочные и стратегические последствия. Так как глобализация характеризуется доминированием финансового рынка над реальным, российская экономика оказывается реципиентом финансовых ресурсов, и это проецируется в зависимости от производительного сектора, от финансовых проектов. Сырьевая ориентация (нефть, газ, цветные металлы) порождает двойную зависимость от глобальных потребителей сырья и отечественных собственников сырьевых ресурсов, заинтересованных в экспортной ориентированности российской экономики.
Хотя признается, что сырьевая экономика является локомотивом для российской индустрии, обеспечение заказами 25 - 30 % производственных мощностей машиностроения, увеличение затрат в сырьевом секторе (расходы на разведку, удорожание добычи) приводят к технологическому застою или выбору иностранных поставщиков.
С глобализацией связаны изменения возможностей влияния на нацио нальную экономику. Ресурсораспределение выходит из-под контроля нацио нальных государств, что особенно затрагивает сырьевые экономики: слишком много производителей однородной продукции, чтобы усилия одного из них имели последствия для глобальной экономики. На сырьевом рынке тесно от желающих продать ресурсы, так что цены диктуются потребителями, собствен никами финансовых и технологических ресурсов. Россия, Венесуэла или Ниге / 87 Осипов Г.В. Российская социология в XXI веке. С.7. по рия могут увеличить объем нефтяного экспорта или, наоборот, увеличить экспорт, вакуум будет заполнен производителями сырья, предлагающими товар на более льготных, хотя и разорительных для производителя условиях. Характер ресурсообмена в глобальной экономике таков, что позволяет выигрывать только ограниченному количеству лиц - основным потребителям сырья, финансовым структурам и сырьевой элите стран-экпортеров.
За 10 лет реформ вывоз нефти из России увеличился на 10 - 12 % ежегодно, пропорционально увеличивая разрыв в доходах между наиболее и наименее обеспеченными слоями населения и снижением социальных затрат государства.
Известный американский ученый Н. Хомский считает, что глобализация менее всего похожа на свободную экспансию свободных рынков через государственную границу, а на самом деле носит противоположный характер88. В 1971 г. 90 % международных финансовых сделок относились к реальной экономике, к 1995 г. около 95 % сделок носили спекулятивный характер, т.е. были связаны с игрой на снижение или повышение финансовых ставок и курсов валют. Краткосрочность финансовых инвестиций, превосходство финансового сектора закрепляет стагнацию реальной экономики. Рост доходов сырьевых монополистов и снижение жизненного уровня большинства населения показывают элитность глобализации, ее перспективность только для «избранных» обществ.
Россия вступила в глобальную экономику на заведомо невыгодных условиях: реформаторы сделали экономику открытой в период, когда она нуждалась в государственном протекционизме, в поддержке государством модернизации базисных индустриальных отраслей.
В.Л. Иноземцев подчеркивает, что важной причиной распада российской экономики стал переход к среднемировым ценовым отношениям. Экономия на внутреннем потреблении сырья привела к тому, что стоимость промышленной продукции составляет в России 27 %. Известно, что в то время как индуст Хомский Н. Прибыль на людях. М., 2002. С. 19.
Иноземцев В.Л. Пределы догоняющего развития. М. 2000. С. 243.
Ill риальные общества предпочитают вывозить информационные технологии, не обладающие редкостью, Россия поставила на экспорт 90 % производства стали, 80 % меди, 78 % минеральных удобрений, 43 % нефти и 30 % газа, что связано с потреблением невосполнимых ресурсов. Сокращение сырьевых ресурсов не стимулирует поиск альтернативы. Ресурсообеспеченные группы ориентированы на миграцию в ситуации сырьевого коллапса (истощение ресурсов), не заинтересованы в расширении социально-ресурсного слоя, так как уменьшается количество прибыли и социальная зависимость населения. Ввоз информационных технологий не оказывает решающего влияния на развитие экономики. 80 - 90 % информационного импорта является устаревшим и на 70 - 80 % используется в сферах потребления и обслуживания (сфера услуг, банковский сектор, развлечения). Интернет в России является сетью избранных, изредка или регулярно им пользуется только 4 % населения. Так что говорить о влиянии технологических инноваций, ломающих сырьевую ресурсоограниченность, не приходится. Сырьевые ресурсы основываются на специализированных технологиях, т.е. они связаны с инновациями в узком секторе экономики и не обладают сквозным эффектом. И хотя есть государства с большими доходами от продажи сырья, ни один из богачей не продемонстрировал ускоренного развития на сырьевой базе. Во-первых, сырьевая специализация в глобальной экономике определяет траекторию инвестирования проектов «мгновенной прибыли». Во-вторых, сырьевых ресурсов достаточно, чтобы обеспечить высокий жизненный уровень сырьевых рантье (5-6 % населения) за счет отстранения большинства. В-третьих, сырьевые монополисты позиционируют зависимость от глобальной экономики и воздерживаются от инвестиционных программ в реальной экономике.
Свободное перемещение ресурсов воспроизводит отношения доминирования и зависимости, гегемонии и подчинения во внутреннем социальном пространстве. Ресурсозависимые группы ограничены при определении возможностей. Усиление разрыва между развитыми и развивающимися гражданами обозначает безальтернативную ситуацию, либо воспроизводства в качестве зависимого класса, либо включения в сетевые структуры, допуск к преимуществам глобализации. Эксперты полагают, что Россию за последнее десятилетие покинули 1,5 млн высококлассных специалистов, не имеющих возможности самоопределения в демодернизированной российской экономике. Потеря инновационного ресурса не может компенсироваться динамикой сырьевого потребления. Появление в море отсталости островков высокотехнологичных современных предприятий не меняет принципиальной конфигурации ресурсов. Асимметричность ресурсопроизводства и ресурсопотребления усиливается: внедряемые образцы потребления формируют стремление жить по-новому, жить вне страны и ее интересов. Глобализация процветает благодаря привязыванию ресурсов зависимых сообществ: местная элита переходит на службу международному капиталу, потому что именно в таком статусе она интегрируется в мировое сообщество. Из России ежегодно вывозится 30-50 млрд долларов, что согласуется с ориентированностью сырьевых кланов на сетевой обмен. Происходят инвестиции не в национальную, а в глобальную экономику и забвение сообщества становится фактором глобализации. У. Бек говорит о симметричности глобальной экономики транснациональному социальному пространству, сетевому ресурсу. На наш взгляд, транснациональное социальное пространство отвечает интересам групп (П. Бурдье), которые привязаны по социальным диспозициям к ролям в сетях глобальной экономики. Агенты глобализации получают несомненные преимущества через поддержку со стороны глобальных сетевых структур и возможность перемещения социальных ресурсов в безопасное пространство. Российские олигархические собственники активно размещают свое состояние за рубежом в соответствии с логикой глобализации: сферой притяжения является финансовый сектор, не связанный с рисками реальной экономики, а также государственными ограничениями. Глобализация поэтому является процессом размывания суверенного социального пространства, изменения механизмов ресурсораспределения. Исследователи (Ивалерс, Тайн, Дж. Прес-бит) указывают на концентрацию информационных, интеллектуальных ресурсов в сетях глобализации. Глобализация упрощает социальное пространство в его классическом варианте, когда экономический ресурс переформировывает из культурные и властные диспозиции. Вместо возможностей ресурсообмена, выстраивается иерархия ресурсного доминирования. М. Кастельс обращает внимание на преодоление этатизма, децентрализацию власти, что реально означает перетекание власти от государств в глобальные сетевые структуры, усиление зависимости не только государств, но и целых групп населения от решений, принимаемых сетевыми собственниками ресурсов.
Российское общество движется по принудительной траектории вхождения в глобализацию. В отличие от традиционных социумов, которые наращивают индустриальный потенциал в целях конкуренции и кооперации, деиндустриализация, разрушение индустриально-технической базы, депрофессионализация населения, натурализация образа жизни характеризуют Россию как общество насильственной традиционализации.
Глобализация связана с асимметричностью социальных ресурсов, неравенством, анклавностью и периферийностью. Российское общество становится все более ресурсозависимым. Развитие сырьевой экономики за счет деградации остальных, в том числе и конкурентоспособных секторов, требует упрощения социальной структуры, политического авторитаризма и ограничения национального суверенитета. Транснациональное социальное пространство возникает в результате бесконтрольного проникновения транснациональных структур, происходит переструктурация пространства таким образом, что сетевые структуры обладают влиянием над каждым ее значительным сегментом. В объемном исследовании М. Кастельса «Информационная эпоха» традиционное социальное пространство понижается в статусе, так как глобализация экономики вызывает локализацию политики. Так называемое новое государство якобы открывает больше возможности, чем закрытые ресурсораспределяющие отношения национального пространства. То есть неравные в экономике участники глобализируемых сообществ выравниваются в политике локализацией своего представительства. Ресурсоидентичности, к которым взывает А. Турен, и в какой-то степени эти мысли близки М. Кастельсу, всегда надстраиваются над базисными социальными обществами. В периферийном обществе весьма слабая социальная организация и в упрощенном развитие как неадекватном ответе на глобализацию содержится усиление позиции ресурсообеспеченных слоев, поощряется социальная некомпетентность остального населения. Большинство россиян не имеют элементарных представлений о структуре, целях, способах деятельности международных финансово-экономических и политических институтов, сетевых структур, распоряжающихся сырьевыми ресурсами России. Глобализация как процесс самонастраивания глобальных сетей подталкивает на разрыв с институциональной логикой. Ресурсопотребление внутри системы в действительности является формой ресурсозависимости: отказ от своей доли в национальном богатстве, режим экономии, снятие требований социально-ориентированной экономики соответствуют логике глобализации. М. Кастельс признает, что так называемые локальные общества трансформированы в бессистемное население, которое зависит от управления извне. Опыт глобализации в России раскрывает ее автономность по отношению к целям саморазвития. Например, Москва аккумулирует 85 % финансовых потоков, Санкт-Петербург 40 % экспорта, остальная часть страны принуждается к насильственной тради-ционализации, натуральному хозяйству и финансовой зависимости от центра. Однако не будем спешить с выводом о возвращении к модели централизации ресурсов и ресурсной монополии государственной бюрократии. К российской действительности более подходяще замечание У. Бека о глобальном понимании государства как глобализации, как критерия национальной политики.
Россия живет в глобальном мире только отчасти: ее экономический, военно-политический, научно-технический потенциал уже отстает от Индии и Китая (1:1,2:2,1). Ресурсы советского периода как возможность пролонгирования статуса с неопределенным будущим заканчиваются: 2010-2015 г. могут стать поворотными в окончательном уходе страны в четвертый мир в связи с устарением сил ядерного сдерживания, изношенности индустриально-технической базы, невосполнимым уроном депопуляции и маргинализации населения. Можно принимать или отклонять глобализацию, но равно как вступление в этот процесс не гарантирует лучшего результата, так и устранение из него не означает подлинного суверенитета. Оба выхода из ситуации ресурсоза-висимости просто воспроизводят логику сетевых структур. В любой ситуации Россия не избавляется от главной своей беды - отсутствие современной социальной инфраструктуры. Глобализация вызывает противоречие разрыва внутри государства, так как социально обездоленные слои населения ввергаются в тра-диционализацию, не владея опытом ведения натурального хозяйства, не имея позитивного выбора в пользу общественных мобилизационных целей. Возрастающая отчужденность общества от государства выгодна сетевым структурам. Являясь производителями рисков глобализации, сетевые структуры намеренно дистанцируются от голода, войн, потребительских бунтов и безработицы. Ответственность возлагается на государство, которое не в состоянии конкурировать с сетевыми структурами по ресурсообеспеченности, но обязано удовлетворять основные общественные потребности.
Направленность и характер социального развития
Направленность и характер общественного развития также важны для понимания.Развитие само по себе есть закономерное, направленное, качественное изменение. По направленности выделяют такие формы развития, как прогресс (от лат. progrcssus - движение вперед) и регресс (от лат. regressus - движение назад).Прогресс есть совершенствование, поступательное движение от низшего к высшему, от простого к сложному, арегресс представляет противоположный тип изменений. Начиная с XVII в. мыслители Европы, рассуждая о развитии разума, личной и общественной свободы, производительных сил (эти параметры воспринимались как критерии прогресса), полагали, что общество совершенствуется. Однако есть теории, утверждающие, что развитие общества регрессивно, так как непохоже, что человек при всех изменениях науки и техники улучшается в духовном плане. Например, французский философ Жан Жак Руссо (1712-1778) считал, что человек не стал добрее за время развития цивилизации, напротив, цивилизация развратила его.
По своему характеру изменения делятся на революционные и эволюционные.
Революция (от лат. revolutio - поворот, переворот) - глубокое качественное изменение, резкий скачок в развитии. Термин «революция» может применяться к обществу в целом (аграрная или буржуазная революция) и к его отдельным элементам (научная революция, техническая, культу рная).Эволюция (от лат. evolutio - развертывание) - постепенные количественные изменения. Эволюцию следует отличать от реформы - нововведения, не уничтожающего основ господствующей структуры. И эволюция, и реформа противопоставляются революции, но в разных отношениях. Говоря об эволюции, подчеркивают постепенность развития, говоря о реформах - неизменность структурной основы в ходе развития.
Модель общественного развития выделяются в зависимости от представлений исследователя о роли прогресса и революций, признания цели или бесцельности истории.
Формационная модель предложена марксизмом. Согласно этой модели, на каждом этапе развития общества люди вступают в производственные отношения, в совокупности образующие экономическую систему. Именно она определяет образ жизни человека и общества. Все остальное - идеи, теории, мораль, право - всего лишь надстройка над экономическим базисом (фундаментом).
Вся история общества определена материальными, экономическими условиями. В зависимости от этих условий выделяются пять общественно-экономических формаций:
§ первобытнообщинный строй,
§ рабовладельческое общество,
§ феодализм,
§ капитализм,
§ коммунизм.
Движение от формации к формации является прогрессивным развитием, цель которого - бесклассовое коммунистическое общество.
Смена формаций характеризуется обострением борьбы между угнетенными и угнетающими классами - рабами и рабовладельцами, феодалами и зависимыми крестьянами, рабочими и капиталистами. Подобно тому, как феодализм был ликвидирован революцией, капитализм должен уступить свое место коммунизму. По мнению марксистов, угнетенный рабочий класс при помощи революции уничтожит отмирающую буржуазию.
Обычно формации противопоставлястся цивилизация. Цивилизация - многозначное понятие, которое может рассматриваться в трех основных смыслах: как временная стадия в развитии общества, как локальный социокультурный тип и как этап развития культуры, противостоящий варварству и дикости. При описании стадиально-цивилизационной и локально-цивилизационной моделей это понятие употребляется в первых двух значениях.
Стадиально-цивилизационная модель считает фундаментом для изменений не экономику, а технику. Изменения в технике обработки земли, производства товаров, коммуникации приводят к последовательной смене стадий цивилизационного развития.
Американский социолог Элвин Тоффлер (р. 1928) полагает, что первая технологическая революция - аграрная - сформировала традиционную цивилизацию с рядом ее характерных черт. Вторая цивилизация - индустриальная - основана на машинной экономике и массовой культуре (табл. 1).
Процесс перехода к индустриальной культуре называется модернизацией (реже модернизацией называют переход к пост- индустриальной культуре). Постиндустриальной Тоффлер назвал третью волну, захлестывающую уже современное общество. Другие исследователи называют ее информационной. Эта цивилизация сформирована прогрессом в компьютерной технике, точной электронике, массовых коммуникациях, генной инженерии и биотехнологии. На смену мускульной силе и машинному труду приходят умственный труд и информатизация. Именно информация становится основной ценностью, трансформируя систему образования, воспитания, характер труда. В экономике информационный сектор преобладает над всеми остальными и начинает определять политические, духовные процессы. Наконец, развивается всемирная сеть коммуникаций, прежде всего Интернет.
Таблица 1. Сравнение традиционной и индустриальной цивилизаций
| Традиционная цивилизация | Индустриальная цивилизация |
| Цикличность развития, стабильность | Линейность развития, прогресс |
| Медленный теми развития | Высокий теми развития |
| Эволюционность, постепенность развития | Революционность, скачкообразность развития |
| Гармония с природой | Покорение природы |
| Традиционность | Инновационность |
| Приоритет общинной собственности над частной | Приоритет частной собственности над общинной |
| Низкая социальная мобильность | Высокая социальная мобильность |
| Контроль государства над обществом | Развитое гражданское общество |
| Высокая роль коллектива | Высокая роль личности |
Канадский философ Херберт Маршалл Маклюэн (1911- 1980) полагал, что социальная организация зависит от способа и типа коммуникаций. Племенная цивилизация основана на «культуре устной коммуникации», задающей локальность, традиционность, веру в авторитет. Второй тип цивилизации - «культура зрения» - порожден изобретением алфавита и книгопечатного станка. Она санкционирует массовость, стандартизацию, механицизм. Наступающая «электронная цивилизация» упраздняет барьеры для общения: время и пространство сжимаются, люди становятся ближе друг к другу. Книжная культура сменяется аудиовизуальной компьютерной культурой, близкой к племенной культуре прошлого. Будущее видится Маклюэну в виде «глобальной деревни», лишенной территориальных и национальных границ.
Локально-цивилизационная модель предполагает, что нет единой всемирной истории, а есть локальные циклы развития замкнутых цивилизаций, которые рождаются, расцветают, приходят в упадок и умирают.
Таблица 2. Характеристики традиционной, индустриальной и постиндустриальной цивилизаций
| Фаза | Традиционная | Индустриальная | Постиндустриальная |
| Принцип, управляющий развитием | Традиционализм | Экономический рост | Центральное место знаний |
| Главный сектор производства | Заготовка сырья | Обработка | Услуги |
| Главный контингент рабочей силы | Крестьянин, занятый освоением природной среды | Рабочий, занятый переработкой материалов | Служащий, работающий с информацией |
| Управленческая группа,соединяющая ресурсы | Хозяин, владелец | Предприниматель, профессиональный руководитель | Исследователь, специалист, ведущий администратор |
| Основная производственная единица | Семья | Предприятие, завод, фабрика | Исследовательский институт, сервисный офис |
| Высший уровень потребностей | Основные бытовые потребности | Социальные потребности | Самореализация, потребность в знаниях |
| Перспектива времени | Направленность в прошлое | Адаптация к настоящему времени | Направленность в будущее. прогнозы, сценарии |
| Члены социальной коммуникации | Человек - природа | Человек - машина | Человек - человек |
| Движущая сила | Природные ресурсы, физическая сила | Созданная энергия | Информация, обработка знаний |
| Стратегический ресурс | Продукты питания Сырье | Реальный капитал, «свод правил», ноу-хау | Образование, умственный капитал |
| Технология | Ручной труд | Механизированная технология | Умственная технология |
| Метод, управляющий решениями | Здравый смысл, «метод проб и ошибок», опыт | Эмпиризм, испытательное исследование | Модель, теоретическая база принятия решений, анализ систем и т.п. |
Русский философ и социолог Николай Яковлевич Данилевский (1822-1885) выделяет десять подобных цивилизаций, или историко-культурных типов: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, аравийский, европейский. Каждый тип подобен биологическому организму: жизнь его проходит в борьбе с другими типами и средой. Как и другие организмы, в процессе своей жизнедеятельности он проходит ряд обязательных и неизменных этапов развития - рождение, взросление, дряхление и смерть.
Данилевский во многом предвосхитил идеи немецкого философа Освальда Шпенглера (1880-1936), который также отрицал возможность существования общечеловеческой культуры, говоря об истории как о поле борьбы цивилизаций. Каждой из них отмерен свой срок (около 1000 лет); любая эпоха расцвета рано или поздно заканчивается застоем и кризисом. Творчество иссякает, сменяясь бесплодием, бездушностью и механицизмом; богатое содержание теряется за мертвой формальностью. В мировой истории восемь культур достигли зрелости: египетская, индийская, вавилонская, китайская, ара- бо-византийская, греко-римская, западноевропейская и культура майя.
Идеи Шпенглера в дальнейшем развиваются в «теории цивилизаций» английского историка Арнольда Тойнби (1889- 1975). У Тойнби цивилизационный период представлен пятью культурными типами: западным, православно-христианским, исламским, индуистским и дальневосточным. Становление каждого типа связано с «жизненным порывом» людей, отвечающих на вызовы истории. Когда энергия порыва иссякает, цивилизацию ждет надлом и окончательная гибель. Кризис цивилизации может быть преодолен попыткой прорыва от локальных ценностей к ценностям мировым. Выразителем мировых ценностей Тойнби считан религию.
Различают две формы социального прогресса: революция и реформа.
Революция - это полное или комплексное изменение всех или большинства сторон общественной жизни, затрагивающее основы существующего социального строя. До недавнего времени революция рассматривалась как всеобщий «закон перехода» от одной общественно-экономической формации к другой. Но ученым никак не удавалось обнаружить признаки социальной революции при переходе от первобытнообщинного строя к классовому. Приходилось настолько расширять понятие революции, чтобы оно годилось для любого формационного перехода, но это приводило к выхолащиванию первоначального содержания термина. «Механизм» же реальной революции удавалось обнаружить только в социальных революциях нового времени (при переходе от феодализма к капитализму).
Согласно марксистской методологии, под социальной революцией понимается коренной переворот в жизни общества, изменяющий его структуру и означающий качественный скачок в его прогрессивном развитии. Наиболее общей, глубинной причиной наступления эпохи социальной революции является конфликт между растущими производительными силами и сложившейся системой социальных отношений и учреждений. Обострение на этой объективной почве экономических, политических и иных противоречий в обществе приводит к революции.
Революция всегда представляет собой активное политическое действие народных масс и имеет первой целью переход руководства обществом в руки нового класса. Социальная революция отличается от эволюционных преобразований тем, что она концентрирована во времени и в ней непосредственно действуют народные массы.
Диалектика понятий «реформа - революция» весьма сложна. Революция, как действие более глу бокое, обычно «вбирает» в себя реформу: действие «снизу» дополняется действием «сверху».
Сегодня многие ученые призывают отказаться от преувеличения в истории роли того социального явления, которое именуют «социальной революцией», от провозглашения ее обязательной закономерностью при решении назревших исторических задач, поскольку революция далеко не всегда была главной формой общественной трансформации. Гораздо чаще изменения в обществе происходили в результате реформ.
Реформа - это преобразование, переустройство, изменение какой-либо стороны общественной жизни, не уничтожающее основ существующей социальной структуры, оставляющее власть в руках прежнего правящего класса. Понимаемый в таком смысле путь постепенного преобразования существующих отношений противопоставляется революционным взрывам, сметающим до основания старые порядки, старый строй. Марксизм считал эволюционный процесс, консервировавший на долгое время многие пережитки прошлого, слишком мучительным для народа. И утверждал, что поскольку реформы всегда проводятся «сверху» силами, уже имеющими власть и не желающими с ней расставаться, то и результат реформ всегда ниже ожидаемого: преобразования являются половинчатыми и непоследовательными.
Пренебрежительное отношение к реформам как формам общественного прогресса объяснялось и знаменитым положением В. И. Ульянова-Ленина о реформах как «побочном продукте революционной борьбы». Собственно, уже К. Маркс отмечал, что «социальные реформы никогда не бывают обусловлены слабостью сильных, они должны быть и будут вызваны к жизни силой „слабых“. Отрицание возможности наличия у „верхов“ стимулов при начале преобразований усилил его российский последователь: „Действительным двигателем истории является революционная борьба классов; реформы - побочный результат этой борьбы, побочный потому, что они выражают неудачные попытки ослабить, притушить эту борьбу“. Даже в тех случаях, когда реформы с совершенной очевидностью не являлись результатом массовых выступлений, советские историки объясняли их стремлением господствующих классов не допустить никаких посягательств на господствующий строй в будущем. Реформы и в этих случаях являлись результатом потенциальной угрозы революционного движения масс.
Постепенно российские ученые освободились от традиционного нигилизма по отношению к эволю» ционным преобразованиям, признав вначале равнозначность реформ и революций, а затем, поменяв знаки, обрушились с сокрушительной критикой теперь уже на революции как на крайне неэффективный, кровавый, изобилующий многочисленными издержками и приводящий к диктатуре путь.
Сегодня великие реформы (т. е. революции «сверху») признаются такими же социальными аномалиями, как и великие революции. Оба эти способа решения общественных противоречий противопоставляются нормальной, здоровой практике «перманентного реформирования в саморегулирующемся обществе». Дилемма «реформа - революция» подменяется выяснением соотношения перманентного регулирования и реформы. В этом контексте и реформа, и революция «лечат» уже запущенную болезнь (первая - терапевтическими методами, вторая - хирургическим вмешательством), в то время как необходима постоянная и возможно ранняя профилактика. Поэтому в современном обществознании акцент переносится с антиномии «реформа - революция» на «реформа - инновация». Под инновацией понимается рядовое, однократное улучшение, связанное с повышением адаптационных возможностей социального организма в данных условиях.
§ Социальные ресурсы – способность повышения (или понижения) социального статуса или ранга, места в социальной иерархии. Они часто совпадают с экономическими ресурсами. Так, например, доход и богатство, являясь экономическим ресурсом, вместе с тем характеризуют и социальный статус - социальный ресурс. Однако социальные ресурсы включают и такие показатели, как должность, престиж, образование, медицинское обслуживание, социальное обеспечение и т.д.
§ Культурно-информационные ресурсы – знания и информация, а также средства их получения: институты науки и образования, средства массовой информации и др. Как считает американский социолог О. Тофлер, в конце XX - начале XXI веков именно знания и информация станут важнейшим ресурсом власти. Уже сегодня в постиндустриальных странах знания, в силу своих преимуществ (бесконечности, общедоступности, демократичности) подчинили силу и богатство и стали определяющим фактором функционирования власти. В ходе общественного развития такие традиционные ресурсы власти как сила и богатство утрачивают своё влияние, хотя и не исчезают полностью. Истинную же власть приобретают знания и информация. Конечно, далеко не во всех странах они имеют приоритет над экономическими, социальными и силовыми ресурсами, однако тенденция повышения значимости культурно-информационных ресурсов как источника власти проявляется в современном мире достаточно отчётливо.
§ Силовые ресурсы – это оружие и аппарат физического принуждения, специально подготовленные для этого люди. В государстве их ядро составляют армия, полиция (милиция), спецслужбы, внутренние войска, суд и прокуратура с их вещественными атрибутами: зданиями, снаряжением, тюрьмами и т.д. Этот вид ресурсов традиционно считается наиболее эффективным источником власти, поскольку его использование способно лишить человека высших ценностей: жизни, свободы и имущества.
Различные ресурсы власти применяются её субъектами обычно в комплексе, особенно крупными политическими субъектами, например, государством, которое использует в большей или меньшей степени все названные выше ресурсы.
§ Специфическим ресурсомвласти является сам человек - демографические ресурсы. Люди - это универсальный, многофункциональный ресурс, который создаёт другие ресурсы. Человек - создатель материальных благ (экономические ресурсы), солдат и членов партий (политико-силовые ресурсы), получатель и распространитель знаний и информации (культурно-информационные ресурсы) и т.д. Личность выступает ресурсом власти лишь в одном из многочисленных измерений - будучи использована как средство реализации чужой воли. В целом же человек - не только ресурс власти, но и её субъект и объект.
Использование ресурсов власти приводит в движение все её компоненты, делает реальностью её процесс, который характеризуется прежде всего способами и механизмами властвования.
Способы властвования могут быть различными: демократическими (власть осуществляется при участии исполнителей её решений), авторитарными (единоличное правление с ограниченным контролем над подданными), тоталитарным (всеобъемлющий контроль субъекта над объектом), конституционным (правление в рамках закона), деспотическим (всевластие, произвол и опора на насилие), либеральным (уважение свободы личности, её фундаментальных прав) и другими.
Процесс властвования упорядочивается и регулируется с помощью специального механизма власти - системы организаций и норм, их устройства и деятельности. Применительно к такому сложному социальному субъекту, как общество (народ), механизмом власти выступают государственные органы, право, политическая система в целом.
Особенности различных элементов власти - субъекта, объекта, ресурсов - могут использоваться в качестве основания её типологии.
Существует несколько классификаций власти в зависимости от того, что считается основанием: область функционирования власти, объём прерогатив, субъект власти, режим правления и т.д.
1. По области функционирования: политическая, идеологическая, социальная, экономическая, юридическая, светская и духовная (религиозная);
2. по объёму прерогатив: государственная, международная, семейная и т.д.;
3. по объекту власти: общественная, классовая, партийная, личная;
4. по режиму правления: тоталитарная, деспотическая, бюрократическая, авторитарная, демократическая и др.;
5. по социальному типу: рабовладельческая, феодальная, буржуазная, социалистическая и т.д.
Одной из наиболее содержательных классификаций власти является её деление в соответствии с ресурсами, на которых она основывается, на экономическую, социальную, духовно-информационную, принудительную (которую часто называют политической в узком значении этого слова, хотя это не совсем точно) и политическую в широком, собственном значении этого слова.
Экономическая власть - это контроль над экономическими ресурсами, собственность на различного рода материальные ценности. В обычные, относительно спокойные периоды общественного развития, экономическая власть доминирует над другими видами власти, поскольку «экономический контроль - это не просто контроль одной из областей человеческой жизни, никак не связанной с остальными, - это контроль над средствами достижения наших целей».
С экономической властью тесно связана власть социальная. Если экономическая власть предполагает распределение материальных благ, то социальная - распределение положения в социальной структуре, статусов, должностей, льгот и привилегий. Современные государства с помощью социальной политики могут влиять на социальный статус широких слоёв населения, вызывая тем самым их лояльность и поддержку. Для многих государств сегодня характерно стремление к разделению, насколько это возможно, экономической и социальной властей и к демократизации социальной власти.
Применительно к власти на предприятиях это проявляется в лишении собственника права принимать и увольнять работника, единолично определять ему размер заработной платы, повышать или понижать в должности, изменять условия труда и т.д. Все эти социальные вопросы регулируются законодательством и коллективными трудовыми соглашениями и решаются с участием профсоюзов, производственных советов, государственных и общественных бюро по найму рабочей силы, суда и некоторых других государственных и общественных учреждений.
Духовно-информационная власть- это власть над людьми, осуществляемая с помощью научных знаний и информации. В современном обществе без опоры на знания власть не может быть эффективной. Знания используются как для подготовки правительственных решений, так и для непосредственного воздействия на сознание людей для обеспечения их лояльности и поддержки правительства. Такое воздействие осуществляется через институты социализации (школы, учреждения, просветительские общества и т.д.), а также с помощью СМИ. Информационная власть способна служить разным целям: не только распространению объективных сведений о деятельности правительства, положении общества, но и манипулированию, основанному на специальных методах обмана, на управлении сознанием и поведением людей вопреки их интересам, а нередко и воле.
УДК 316.33
СПЕЦИФИКА СОЦИАЛЬНЫХ РЕСУРСОВ: ОТ ПОНИМАНИЯ К ПРИМЕНЕНИЮ
А. А. Чернега
SPECIFICS OF SOCIAL RESOURCES: FROM UNDERSTANDING TO USING
Целью статьи является выявление специфических особенностей социальных ресурсов. Проводится обзор теоретических подходов к интерпретации данного феномена. В продолжение автор более подробно останавливается на сущности территориального пространства, рассматривая его одновременно в качестве социального ресурса и среды для взаимопересечения других социальных ресурсов. В контексте анализа конструирования социально-территориального пространства на примере туристической достопримечательности рассматривается специфика социальных ресурсов. Анализ подкрепляется результатами эмпирического исследования, проведенного автором статьи в рамках стратегии кейс-стади одного из малых городов Вологодской области. В заключительной части систематизируются признаки социальных ресурсов, такие как дискурсивность и дефицитность, а также их функции: инструментально-деятельностная, коммуникативная, инклюзивная и структурообразующая. Опираясь на полученные теоретические и эмпирические результаты, автор считает необходимым применение ресурсного подхода к интерпретации общества и процессов, протекающих в нем, в целях эффективного управления социальными дивидендами, что и является стержневой идеей статьи.
The paper is devoted to the analysis of social resources as scientific problem. First of all, the author discusses various theoretical approaches to the phenomenon of social resource. Further, the author analyses the phenomenon of territorial space both as a social resource and an area for interconnectivity of different resources. The main aim is to interpret the features of social resources functioning in the context of socio-territorial space on the example of tourist sights, which is reflected in the results of case-study of a small Russian town. Finally, the paper systematizes the attributes and functions of social resources. The author argues that analysis of social space as a space of social resources is a topical way for development of the sphere of social dividends management.
Ключевые слова: социальные ресурсы, социальное пространство, территориальное пространство, социальное конструирование, туристические достопримечательности.
Keywords: social resources, social space, territorial space, social constructing, tourist sights.
Феномен ресурса является предметом научных дискуссий в контексте многих отраслей знания. В науках о Земле ресурсы трактуются как объективно данные предметы, явления и условия. Примерами таковых могут служить полезные ископаемые, климат, рельеф.
Понятие социальных ресурсов гораздо шире. Как отмечает социолог В. И. Ильин, «социальные ресурсы -это все то, что люди используют как факторы обеспечения своей деятельности... ресурсы имеют дискурсивный характер» , следовательно, их сущность состоит во включенности в социальную деятельность в границах определенного пространства и времени. В одних случаях (в рамках одних полей как ситуаций социального взаимодействия) конкретные объекты и явления выступают в роли ресурсов, в других - те же самые объекты и явления могут рассматриваться как помехи. Ценность ресурса проявляется в процессе его «полезного» использования - «то, что объективно существует, но никто не знает, что с этим делать, ресурсом не является» . Ресурсы выступают в качестве одной из разновидностей элементов любого социокультурного поля, наряду с его границами, культурной программой и языком как средством коммуникации.
Стоит заострить внимание на взаимопересечении терминов «ресурс» и «капитал». В широком значении эти понятия могут употребляться в качестве синонимов , однако более тщательный анализ влечет за собой их разделение.
В концепции П. Бурдье ресурсы анализируются как составные частицы капиталов, т. е. переведенных в ранг абстракций «структур господства». К примеру, социаль-
ные связи и включенность в сети выступают ресурсами, вовлекаемыми в формирование социального капитала, деньги - в образование экономического капитала и т. п. . Совокупный капитал, по Бурдье, выстраивается в соответствии с системой «разновидности капитала *объем капитала» и в своей основе содержит совокупность всех ресурсов, доступных для его носителя. Так или иначе, все виды ресурсов в широком смысле рассматриваются как социальные.
Фундамент природы социального неравенства заложен в борьбе индивидов и социальных общностей за ресурсы, которые всегда ограничены. Конфликтологические теории общества (К. Маркс, Р. Дарендорф) строятся на признании данного условия в отношении ресурсов, а также на конкуренции за их перераспределение и обладание ими. Общественное развитие в соответствии с идеями К. Маркса происходит посредством социальной борьбы между антагонистическими классами за средства производства, являющимися ключевыми социальными ресурсами. Идея Маркса о трансформации ресурсов через их «самовозрастающую стоимость» в капитал служит непосредственным подкреплением ценности ресурса как потенциального капитала . Углубленная трактовка идей ученого позволяет использовать механизм превращения различных социальных ресурсов в капитал, т. е. в то, что приносит социальную прибыль, выражаемую не только в экономическом эквиваленте.
Для Э. Гидденса ресурсы, которые он делит на аллокативные, обеспечивающие власть индивидов над материальными объектами, и авторитарные, позволяющие людям управлять другими людьми, выступают
© А. А. Чернега,2014 157
фундаментальными элементами, способствующими структурации социального пространства. Ресурсы, как подчеркивает Гидденс, не являются объективными, они возникают в ходе деятельности людей, иначе говоря, под ними можно понимать «средства, с помощью которых исполняется власть, рутинная составляющая осуществления поведения в социальном воспроизводстве» . Структура социального пространства выступает в виде распределения в нем ресурсов в соответствии с определенными правилами, поддерживаемыми и рути-низируемыми социальными акторами.
Немецкий социолог У. Бек, основоположник теории общества риска, отмечает значимость социальных ресурсов как средств минимизации индивидуального и любых других видов рисков и рассматривает в числе ресурсов все то, что этому способствует, в т. ч. пол, возраст, «умение держаться», этническую принадлежность и др. .
Российский социолог Н. Е. Тихонова обосновывает тезис о необходимости интерпретации социального неравенства и социальной стратификации через призму ресурсного анализа. В последние два-три десятилетия сформировалось «научное направление, прямо увязывающее на наступление нового этапа в развитии общества и изменение основания социальной стратификации... - в качестве основания стратификации выделяются объем и структура (социальных) ресурсов» , к числу которых стоит относить не только экономические, но и политические, культурные, социальные (в узком значении), престижные, гражданские, личностные и многие другие их разновидности.
Действительно, существует множество классификаций и разновидностей социальных ресурсов. В социологии сложилось два наиболее крупных подхода к их дифференциации. В первом подходе под социальными ресурсами понимаются социальные акторы и контексты их взаимосвязей. Американский социолог Дж. Коулман в связи с этим говорит о том, что социальные ресурсы наращиваются и обмениваются посредством социальных связей, последние также являются основополагающим ресурсом; ценность связей определяется тем, насколько они способствуют достижению целей, добиться которых при их отсутствии невозможно . Во втором, более широком подходе, под социальными ресурсами понимаются любые разновидности ресурсов, воспринимаемые в качестве таковых в процессах взаимодействий, включающиеся в обеспечение непосредственно социальных процессов и вызывающие развитие структуры общества. В рамках данной статьи, опираясь на идеи социальных ученых, обозначенные нами в первой части текста, мы придерживаемся именно такого подхода.
Рассмотрим специфику социальных ресурсов в широком значении в контексте проблемы включенности территориального пространства в логику ресурсного анализа. С одной стороны, полезное физическое пространство может выступать социальным ресурсом, в противном случае было бы трудно объяснить некоторые задачи, решаемые посредством колонизации и освоения территорий, многие войны в исторической ретроспективе и исследование красной планеты в целях ее последующего использования в качестве жизненной среды. С другой стороны, в границах самого
физического пространства реализуются разнообразные социальные практики, развертывающиеся вокруг порождения и присвоения социальных ресурсов, в ходе чего превращающие это пространство в социальное. Например, физическое пространство трансформируется в социальное в процессе конструирования территории для производства в ее границах определенных отраслей товаров и услуг. Отрасль - это термин прежде всего экономического порядка, однако, обладающий и определенной социологической ценностью. С позиции деятельностно-структурного подхода в социологии отраслью можно считать комплекс социальных практик, структурирующихся в определенных участках социального пространства, вокруг производства и потребления конкретных социальных ресурсов, и влияющих в результате этого на комплексное развитие территории.
Туризм является одной из таких отраслей пространственного развития и разворачивается вокруг туристических достопримечательностей. Последние
включают в свое содержание интеллектуальную и институциональную стороны. Ядром интеллектуального содержания является символ, который заложен в туристической достопримечательности и благодаря которому она обладает силовым полем притяжения туристических потоков. Символическая сущность может укореняться в полях истории, литературы, географии и т. д. Американский социолог Д. Маккенел утверждает, что в ходе туристификации пространства происходит его сакрализация. Соответственно, туристические достопримечательности получают статус священных объектов, процесс посещения и осмотра которых можно сравнить с ритуалом, притом как в переносном, так и в прямом значениях . Символическая сущность достопримечательности позволяет ей превращаться в бренд места, который является переходным звеном от ее чисто интеллектуального потенциала к институциональному.
Туристическая достопримечательность становится фактором сколяризации коллективных действий отдельных людей, общностей и организаций в границах определенного участка социального пространства. В результате складываются сетевые отношения, ведущие к устойчивым социальным связям, например, к связям по приему туристических групп между гостиницей и располагающимся поблизости кафе; по организации событийных мероприятий между местным учреждением культуры и туристической фирмой, отвечающей за «доставку» туристов к «месту»; по договоренностям между представителями местной власти, заинтересованными в развитии туризма, и частными инвесторами, готовыми вложить свои финансовые средства в реновацию туристической инфраструктуры. Совокупность подобного рода отношений и связей между акторами определяется как социальный институт туризма, в котором достопримечательности отводится место центрального элемента.
Конструирование пространства в качестве туристического «места назначения», как его определяет Ф. Котлер , вызывает:
Во-первых, появление социальных интересов людей к месту, в котором номинирована достопримечательность (заинтересованность, соотнесение
географического мифа с его постановкой на «месте», практики предварительного изучения «места»);
Во-вторых, физическое движение («паломничество к священному», к псевдобытию - «к тому, чего нет дома») различных туристических потоков к этому «месту»;
В-третьих, туристическое потребление этого «места» (восприятие информации, покупка товаров и услуг, использование инфраструктуры и т. п.).
Туристическая достопримечательность, образуя вокруг себя символическое и институциональное силовые поля, выступает в роли своеобразного магнита, позволяющего притягивать различные социальные потоки к месту номинации достопримечательности в физическом пространстве. К числу таких потоков последних можно отнести информационные, политические, финансовые, экономические, трудовые, научные, образовательные, транспортные, символические и некоторые другие.
Сущность туристической достопримечательности как социального ресурса кристаллизуется также благодаря применению концепции пространственных прибылей локализации П. Бурдье. Эта концепция позволяет объяснить особенности разметки социального пространства, поскольку выгодность его различных участков-полей неодинакова и связана с фактом нахождения рядом с дефицитными вещами и желательными агентами. Неудивительна ситуация, при которой наибольшие цены на сопутствующие для туристов товары и услуги, например, на продукты питания, в пространстве туристического города встречаются в непосредственной близости к достопримечательностям. Для стран, специализирующихся на туристическом производстве морских зон отдыха, характерна тенденция уменьшения цен на услуги проживания по мере удаления от морского побережья, если последнее воспринимается как туристическая достопримечательность, т. е. «то ради чего» осуществляется приезд.
Автором данной статьи в 2013 г. было проведено социологическое исследование по изучению г. Тотьма (Вологодская обл.) как туристического центра. Применялась стратегия кейс-стади, в контексте которой объект подвергался анализу с различных сторон. Методика исследования соответствовала принципу триангуляции:
Во-первых, при помощи метода традиционного качественного анализа были проанализированы 9 текстов о Тотьме, представленных как в уникальных туристических путеводителях о городе, так и включенных в путеводители по Вологодской области и России;
Во-вторых, социологом применялся метод включенного наблюдения во время участия в различных вариантах городских экскурсий и в знаковых туристических мероприятиях, а также использовались визуальные исследовательские практики (анализ ключевых точек города для создания туристических фотографий);
В-третьих, было проведено 10 слабоструктурированных глубинных интервью с различными стейкхолдерами. Применялся целенаправленный отбор интервьюируемых, поскольку исследовательский интерес был направлен на получение разносторонней информации относительно процесса конструирования достопримечательностей города в поле туризма.
Цель исследования заключалась в выявлении политических, управленческих, информационных и экономических механизмов конструирования; в связи с этим, соответственно, было собрано 5 интервью с местными муниципальными чиновниками, сотрудниками музеев и туристических организаций города, 2 - с журналистами районной газеты, 1 - с «городским активистом», 2 - с местными предпринимателями, получающими различного рода дивиденды в ходе конструирования туристических достопримечательностей. Для проведения интервью с каждой группой использовался отдельный гайд, имеющий, однако, общее «динамическое» начало (вопросы: «Как Вы считаете, можно ли превратить Тотьму в туристический центр»?; «Отличается ли Тотьма от близлежащих - чем-то таким, ради чего в него стоит приехать туристам»?). Для анализа интервью применялся метод обоснованной теории, разработанный американскими социологами Б. Глейзером и А. Строссом.
В результате исследования удалось выявить, что система достопримечательностей Тотьмы включает группу храмов в уникальном архитектурном стиле -тотемском, или русско-американском барокко; музеи -6 в городе и 2 в районе, часть из которых - брендовые, к примеру, музей мореходов, дом-музей морехода Ивана Кускова; арт-объекты и памятники, в т. ч. «60 параллель», черная лиса, памятники Ивану Кускову и поэту Николаю Рубцову; сохранившуюся застройку конца XIX - начала XX веков, представленную ансамблями в отдельных кварталах и фрагментарно - на ряде улиц; символические достопримечательности, такие как «духовная родина поэта Николая Рубцова», «Соль Земли Русской»; событийные достопримечательности, например ярмарка «Настоящий тотемский продукт» и др.
На примере Тотьмы было обнаружено, что социальное конструирование туристических достопримечательностей в той или иной мере служит причиной для:
Привлечения дополнительных средств в бюджеты города и района;
Социального подъема местных сообществ (активистов, предпринимателей, жителей микрорайонов) и их вовлечения в относительно долгосрочные сетевые взаимодействия;
Стимулирования экономических процессов (рост конкуренции между точками питания, производство линейки новых продуктов питания, появление новых рабочих мест, формирование условий для учреждений сферы культуры и образования для привлечения дополнительных финансовых средств);
Стимулирования информационных процессов (увеличение числа публикаций о городе в средствах массовой информации, привлечение внимания к Тотьме крупных игроков информационного рынка);
- «оживления» городского пространства в целом (фестивали, ярмарки и т. д.).
Процессы социального конструирования туристических достопримечательностей оказывают комплексный результат на развитие города. С одной стороны, из них извлекаются дивиденды ввиду привлечения туристов, финансовых потоков, внимания политиков и СМИ. С другой стороны, эти процессы становятся почвой для интенсификации социальных изменений в локализованном пространстве - в качестве примера можно обозначить развитие геопатриотических настроений внутри
городских сообществ, в т. ч. в предпринимательских кругах и коллективах предприятий. Наиболее знаковым подтверждением этого стал подъем тотьмичей на осенний субботник, ознаменованный как мероприятие по консервации одного из полузаброшенных храмов в стиле тотемского барокко.
На основе анализа теоретических источников и в результате выявления особенностей конструирования туристических достопримечательностей на материалах исследования в г. Тотьма, обозначим специфические признаки и функции социальных ресурсов в их широкой трактовке.
Говоря о признаках, в первую очередь, необходимо обозначить дискурсивность социальных ресурсов, что означает интерпретацию тех или иных объектов и явлений в качестве социальных ресурсов в границах определенных социокультурных полей и в строгом соответствии с их жизненными программами. Дискурсивность туристических достопримечательностей отображается посредством распространенности туристических мифов
Если место «не на слуху», то туда мало кто поедет. Дискурсивность определяет конструктивистскую природу социальных ресурсов, что, в нашем случае, позволяет говорить о том, что туристические достопримечательности не даны от природы, напротив, для того, чтобы стать таковыми, те или иные объекты и явления проходят стадии конструирования и включаются в действие определенных механизмов, например, политических, экономических, информационных и т. д.
Дефицитность также выступает признаком социальных ресурсов. Борьба за ресурсы, их накопление и экономия является естественным делом. Наличие у туристической достопримечательности символической сущности, выражаемой через бренд места, служит значимым тому подтверждением.
Обозначим спектр ключевых функций социальных ресурсов. Во-первых, это инструментально-деятельностная функция. Конструирование туристических достопримечательностей естественным образом влечет за собой реализацию социально-трудовой, социальноэкономической, научной и других видов деятельности.
Во-вторых, стоит выделить коммуникативную функцию социальных ресурсов. Туристическая достопримечательность способна генерировать социальную жизнь в определенных участках пространства, стимулируя различных социальных акторов к конструированию системы социальных взаимодействий и связей. Присвоение туристической достопримечательностью статуса социального ресурса определяется ее «срединным» положением в системе социальных взаимодействий -она выступает точкой пересечения интересов различных социальных общностей в локализованном пространстве.
В-третьих, не стоит забывать об инклюзивной функции социальных ресурсов. Последние выступают в роли факторов включения различных социальных акторов и территорий в определенные социальные структуры и процессы. Например, обладание подходящими этническими признаками по У. Беку позволяет индивиду включаться в группу «своих» и минимизировать риски нахождения в полиэтничном пространстве. Туристическая достопримечательность как социальный ресурс обеспечивает подключение территории к магистральным ресурсно-распределительным сетям и потокам, поскольку вызывает притяжение туристов, финансов, журналистов и т. д. Власть как ресурс в пространстве российского общества - это своего рода магнит, привлекающий другие ресурсы в участки своей локализации, прежде всего, в политическую столицу государства .
Наконец, социальные ресурсы выполняют структурообразующую функцию. Распределение власти, финансов, статусов, материальных объектов, туристических достопримечательностей и множества других ресурсов в социальном пространстве влечет упорядочивание социальных практик, разворачивающихся по поводу этих ресурсов и вокруг них, а, значит, и конструирование структур, составляющих общество. Э. Гидденс, в целом, определяет ресурсы как сырьевой материал для выстраивания подобных структур. В частности, конструирование туристических достопримечательностей в макросоциальном отношении ведет к трансформации социально-территориальной структуры и к порождению новой формы территориального неравенства (туда, где сформирована достопримечательность, поедут туристы, журналисты, разнообразные исследователи, инвесторы и проч., напротив, всего этого лишаются участки пространства, в которых нет достопримечательности).
Стоит отметить, что автором работы обозначены лишь некоторые признаки и функции социальных ресурсов, однако обзор теоретических источников и полученные эмпирические данные позволяют утверждать о применимости ресурсного подхода к интерпретации общества и процессов, вызывающих его конструирование. Социальное пространство (не только его территориальная проекция) представляет собой не что иное, как пространство социальных ресурсов, поэтому выявление их особенностей столь важно для эффективного управления социальными дивидендами, получаемыми в результате использования конкретных ресурсов. На примере туристических достопримечательностей, занимающих свое место в системе социальных ресурсов, этот вывод обосновывается возможностью их целенаправленного конструирования как факторов внешнего и внутреннего развития территории.
Литература
1. Бек, У. Общество риска. На пути к другому модерну I У. Бек. - М.: Прогресс-Традиция, 2000. - 3S3 с.
2. Бурдье, П. Социология политики I П. Бурдье; перевод. с фр.; сост., общ. ред. и предисл. Н. А. Шматко. - М.: Socio-Logos, 1993. - ЗЗб с.
3. Гидденс, Э. Устроение общества: очерк теории структурации I Э. Гидденс. - М.: Академический проект, 2005. - 52S с.
4. Ильин, В. И. Государство и социальная стратификация советского и постсоветского обществ. 1917 -199б гг.: опыт конструктивистко-структуралистского анализа I В. И. Ильин. - Сыктывкар: Сыктывкарский ун-т, Институт социологии РАН, 199б. - 349 с.
5. Ильин, В. И. Потребление как дискурс I В. И. Ильин. - СПб.: Интерсоцис, 200S. - 44б с.
6. Ильин, В. И. Социальная структурация в транзитивном пространстве российского мегаполиса / В. И. Ильин // Мир России. - 2010. - № 1.
7. Котлер, Ф. Маркетинг. Гостеприимство. Туризм / Ф. Котлер, Дж. Боуэн, Дж.Мейкенз. - М.: Юнити-Дана, 2007. - 787 с.
8. Коулман, Дж. Капитал социальный и человеческий / Дж. Коулман // Общественные науки и современность.
2001. - № 3. - С. 121 - 139.
9. Маркс, К. Превращение денег в капитал / К. Маркс, Ф. Энгельс // Капитал / К. Маркс, Ф. Энгельс. - М. -Т. 1. - Гл. 4. - 1987.
10. Тихонова, Н. Е. Ресурсный подход как новая теоретическая парадигма в стратификационных исследованиях / Н. Е. Тихонова // Социологические исследования. - 2006. - № 9. - С. 28 - 40.
11. MacCannel, D. The Tourist: A New Theory of the Leisure Class / D. MacCannel. - New York, 1976. - 214 p.
Чернега Артём Андреевич - аспирант факультета социологии Санкт-Петербургского государственного университета, 8-962-343-72-87, chernega [email protected].
