Царь Петр Алексеевич вошел в историю как решительный преобразователь России. Одной из его наиболее одиозных реформ был указ об обязательном бритье бород. Нововведение вызвало яростный протест со стороны ценителей этого важного элемента. А бородачами на рубеже XVII - XVIII веков были практически все - от простых крестьян до знатнейших бояр. Окладистая борода «от виска до виска» являлась и украшением человека, и признаком мужественности, и символом приверженности православной вере.
Бритье было равносильно жуткому унижению, оскорблению и притеснению. Впрочем, для самых идейных ревнителей традиций намеренно оставляли лазейку. Желающий мог не расставаться со своей ценностью в случае уплаты налога в государственную казну.
Стоили бороды дорого, однако купцы были готовы платить за право на привычный внешний вид. Лишь бы избежать позора.
Указ, обрекший миллионы людей на моральное страдание, Петр I подписал после возвращения из Великого посольства - своей знаменитой дипломатической миссии 1697-1698 годов, в ходе которой молодой самодержец не только подписывал важные договоры и вступал в коалиции с монархами, но и знакомился с жизнью и порядками передовых стран Европы.
Как удалось обнаружить царю, за рубежом уже давно никто не отращивает лопату от подбородка. Напротив, длинные бороды считались в цивилизованном мире настоящим архаизмом, если не сказать проявлением варварства. В них видели уродство и антисанитарию. В Англии налог на бороду ввел еще Генрих VIII в 1535 году. Во Франции запрета добивался в конце того же века кардинал Карло Борромео, хотя соответствующие усилия прилагались и раньше.
Стремление привести внешний облик своих подданных к европейскому не ограничивалось у Петра I только бородами. Его целью было переодеть сподвижников из русского национального костюма в западное платье.
Боярская - дорогая, длинная и неудобная одежда совсем не подходила для тех задач, которые амбициозный политик ставил перед своими «птенцами».
Что скрывать, многих кипучая деятельность Петра I злила, бесила, доводила до кипения. Но перечить царю никто не решался - дураков не было. Тем более, Петр Алексеевич своеволия не прощал и был скор на расправу. Отлично характеризующий его случай произошел двадцатью годами позже, когда Петр I после изощренных пыток приказал посадить на кол прямо на Красной площади ненавистного офицера Степана Глебова - любовника своей первой (а тогда заточенной в монастырь) супруги . Приговоренный к казни мучился 14 часов…
Итак, сразу по прибытию из-за границы, 29 августа 1698 года, царский двор ознакомили с указом «О ношении немецкого платья, о бритии бород и усов, о хождении раскольникам в указанном для них одеянии». Чтобы не показаться голословным и произвести психологический эффект, 26-летний Петр I взял в руки ножницы и лично принялся резать бороды пожилым боярам из достопочтенных княжеских родов. Далее эстафету принял царский шут.
«Бритва без разбора летала по бородам присутствующих», — не без содрогания вспоминал австрийский посол.
Многие хотя бы раз видели картину: энергичный великан в зеленом камзоле засучил рукава, медвежьей хваткой пригвоздил «обреченного» к эшафоту и замахивается топором - вот-вот неугодная борода полетит вон. На улицы по приказу царя вышли полицейские цирюльники. Началась охота на бородачей.
Сказать, что лучшие люди России впали в глубокий шок из-за выходки молодого самодержца, значит, не сказать ничего. В понимании бояр произошедшая экзекуция была сродни гражданской казни - они просто не понимали, чем прогневали своего государя. По тогдашним поверьям бритье считалось грехом. Голощекому отказывали в благословении в церкви. Поэтому некоторые предпочитали расстаться с жизнью, но не с бородой.
Осознав опасность принятых в спешке радикальных мер, к которым общество оказалось не в состоянии привыкнуть молниеносно, уже через неделю Петр I ослабил хватку.
И 5 сентября распоряжением Его Величества был установлен легендарный налог на бороды.
Отныне состоятельные граждане получали возможность позволить себе поистине бесценное - растительность на лице.
Тарифы серьезно варьировались для представителей разных сословий. Сильнее всех обкладывали купцов первой статьи: им приходилось выкладывать по 100 рублей в год. Далее по ранжиру шли царедворцы (60 руб), ямщики и извозчики (по 30). Указ вышел повторно в 1705 году и далее неоднократно подтверждался вплоть до середины царствования Екатерины II.
«А буде кто бород и усов брить не похотят, а похотят ходить с бородами и с усами, и с тех имать», — недвусмысленно говорилось в документе.
С 1715-го действовала единая пошлина в размере 50 руб в год. Ее отменили лишь в 1772-м. Последние императоры, как известно, наплевали на заветы великого предшественника. Александр II, Александр III и были отъявленными бородачами. Может, зря?..
Уплатившим деньги выдавали бородовые знаки, которые они были обязаны постоянно держать при себе и предъявлять по первому требованию. На пирах царь самолично отрезал бороды боярам, имевшим наглость явиться без увесистого медяка. Во внимание не принимались никакие отчаянные апелляции вроде: «Ой, простите, забыл дома».
Wikimedia Commons
Любопытно, что сам инициатор и проводник реформы традиционно носил импозантные усы на европейский манер, что тоже противоречило указу. Платил ли Петр I положенные взносы, история умалчивает…
Оставить бороды разрешалось только священнослужителям и крестьянам. Однако «свобода» действовала для мужиков лишь в деревне. При путешествии в город крестьянин был обязан платить по копейке за каждый заезд.
Одновременно Россия приобщалась к одежде западного покроя. В период 1700-1724 годов было издано 17 указов об изменении костюма: за их исполнением строго следили. Любителей старых порядков за неподчинение штрафовали у городских ворот. За неуплату длиннополую одежду резали не менее усердно, чем бороды. Кстати, именно на петровскую эпоху приходится появление манекенов. Людям пытались наглядно доказать, что европейское платье - не так уж и пошло, зато удобно, недорого и комфортно.
Петру I пришлось приложить немало усилий, чтобы новая мода прижилась в богобоязненном, консервативном и обществе.
И все же со временем бритье, равно как и применение помады, пудры, париков и шляп прочно вошли у нас в привычку.
«Русь превратилась в цирюльню, битком набитую народом, где один сам подставлял свою бороду, другому насильно брили», — писал о той эпохе .
Сергей Ефошкин. "Стрижка длинных пол и бород при Петре Великом".
История о том, как Пётр I, по выражению Василия Осиповича Ключевского, "стриг бороды до крови, а кафтаны
до непотребства", стала одной из первых в истории Российсого государства, когда власть попыталась регламентировать самые незначительные мелочи личной жизни.
В допетровской Руси верили, что человек создан по подобию Божиему, без бород и в «иноземном платье» на иконах изображали «бесов».
Поэтому «верноподданные» Петра I не спешили менять свой облик. В частности, участники Астраханского восстания 1705-1706 годов призывали «за веру и за правду постоять» - «усов и бород не брить и немецкого платья не носить». Отозвался этот конфликт и в Сибири.
Карикатура (лубок) на выполнение указа Петра I о стрижке бород.
Раскрашенная гравюра на дереве. Первая четверть XVIII века.
Под 1705 годом в Сибирском летописном своде сообщается: «Присланы с Москвы указы государские и грамоты во все сибирские городы, что велено всякого чина служилым и неслужилым людем, кроме духовного чина, бороды и усы брить и платья носить мужеску и женску полу немецкое. И от того в Сибири, в Тоболску, в Томску, на Тюмени, противники божия церкви расколники многие погорели, не хотя носить немецкое платье»1.
То, о чем писал тобольский летописец, дьяк приказной палаты Максим Романов, стало известно столичным властям только через десять лет после событий, взбудораживших Сибирь. В 1717-1720-х годах гвардейцы во главе с Иваном Дмитриевым-Момоновым вели жестокое следствие о сибирских «лихоимцах» во главе с князем Матвеем Гагариным. На одного из подследственных, бывшего воеводу Томска Ивана Качано-ва, был подан донос в том, что он известный «бунтовщик», организовавший в Томске сопротивление указу Петра I о ношении немецкого платья и бритью бород.
Качанову пришлось оправдываться, и он представил гвардейцам копию
следственного дела об этих событиях, которую снял с подлинников, хранившихся не в архиве Томской воеводской канцелярии (как это должно было быть по закону), а среди личных документов бывшего воеводы полковника А. Ф. Черкасова. Рассказывали эти документы о быстром и эффективном отпоре томичей стремлению царя-преобразователя вырядить все население России в подобие «немцев».
16 сентября 1705 года томские воеводы получили тобольскую грамоту с указом «великого государя томским жителям, всякого чину людям... чтоб они... платье немецкое, французское в указные числа носили, и бороды, и усы брили». В тот же день указ был объявлен в приказной избе, но сразу же «старые роскольники и противники церкви Бо-жией и ево, великого государя, веления сын боярской Андрей Степной с сыном своим Степаном, конных казаков сотник Петр Берескин, пятидесятники Афона-сей Батошков, Федор Мясников, конной казак Герасим Балавнин, пешей казак, бывшей московской стрелец и росколь-ник Григорей Козин с товарыщи в Томску, на нижнем базаре, учинили возмущение и противность государеву повелению». Их агитация имела ощутимый успех, в тот же день, 16 сентября, они принесли в приказную избу «противное» письмо, которое подписало более сотни томичей.
Воевода вынужден был отступить и разрешил «противникам» за соответствующую «пеню» не брить бород и усов. Сразу же после этого появились две «повинные» челобитные от 34 и 27 человек о том, что они раскаиваются в своем непослушании и готовы брить бороду и усы. 20 сентября главные «противники» обратились к воеводе с просьбой принять у них деньги «за бороду и усы, и выдать из приказной избы знаки».
Но на следующий день этот хрупкий мир вновь был разрушен, воевода получил повторную грамоту из Тобольска о бритье бород и усов. Сразу после этого «томские жители, воры и роскольники, конной казак Герасим Балахнин с шурьями с толмачем Ивашком Берескиным с товарищи, покиня домы свои в ночи ис Томска бежали з женами и з детми» в подгородную пашенную заимку Балах-нина. Посланный к ним воеводой для уговоров Иван Сеченов, вернувшись в Томск, рассказал, что на все его предложения «противники» заявили: «...Указу великого государя противны, в город не едут, и бород и усов брить, и платья носить немецкого не будут, и от такова де повеления будут они гореть».
В 1720 году гвардейцы решили до конца узнать, чем же закончилась эта драма, и послали запрос в Томск с требованием представить документы следствия. В архивах Томска таких документов не оказалось, только один из современников событий Андрей Старицын вспомнил: «А после вышеписанной противности е. и. в. указу спустя немногое время... томские жители расколыци-ки Гарасим Балахнин с товарищами сожглись, а сколько человек... того сказать он не ведает»2.
Сходные события в эти годы происходили и в Таре. Казачий сотник Влас Нефедьев, пятидесятник Андрей Сумин и около 500 жителей Тары заявили, что они указу подчиняться не будут и пошлют в Москву ходатаев с просьбой об его отмене. Этот указ в Таре так и не был выполнен.
Не пришелся указ Петра I о бритье бород по нраву и жителям Иркутска. В 1706 году иркутский воевода доносил в Сибирский приказ о «противности» служилого человека Федора Игумного. В январе этого года подьячий Иван Ипатьев пытался насильно побрить на воеводском дворе Игумнова. Во время этой неприятной процедуры Игумнов кричал «непристойные слова: будто он, Иван, учинил над ним, Федором, не по... великого государя указу, а указ де антихриста, и ныне де он будет и в народе возмущать».
ского приказа князь Матвей Гагарин. В 1706 году ему «словесно» били челом «сибиряне, всяких чинов служилые люди, которые ныне в проезде из Сибири к Москве» о том, что им «велено... носить немецкое платье и ездить на немецких ж седлах», но таких седел в Сибири «делать... некому», а в немецком платье «от великих стуж ходить никоими мерами невозможно и за нуждою сделать не-
Эпизод из эпохи Петра Великого. Стрижка длинных пол и бород.
Гравюра на дереве с картины Г. Урлауба.
Судя по сохранившимся документам, тобольский воевода, умудренный опытом старик князь Михаил Черкасский, стремился к компромиссу. Сибирский митрополит Филофей, требовавший в 1702 году от Сибирского приказа «церковных расколыциков, отступивших от святыя церкви и в упрямстве необратно стоящих, истребляти», а в 1704-м жаловавшийся на тобольских воевод за то, что они «ни во что поставили» его предложение разгромить скиты ишимских староверов, приехав в 1706 году в Москву, ни словом не обмолвился о сибирских восстаниях против бритья бород. Напротив, предложил неслыханную по тем временам реформу: «Чтоб указал государь з раскольников, которыя к церкви и ко отцам не ходят, пеню брать в свою государьскую казну»3. Таким образом, митрополит предложил легализовать старообрядцев, перестать сжигать их на костре как еретиков в соответствии с Соборным уложением 1649 года. На такую меру Петр I решился только в 1716 году.
Еще более странно повел себя в этих условиях «начальный человек» Сибирчем». Представители сибирских служилых людей, всего 112 человек из всех 19 сибирских городов, просили государя разрешить им носить русское платье и держать русские седла.
Матвей Гагарин не стал устраивать разноса служилым людям, а приказал изложить челобитную на бумаге, подписать ее и представил ее непосредственно реформатору России. Князь-«лиса», как звали Гагарина иностранцы, в очередной раз не ошибся в своих расчетах: Петр I именным указом разрешил «си-биряном» носить платье и использовать седла, «какие кто похочет».
Видимо, после этого указа вопрос о немецком платье и бритье бород потерял в Сибири свою актуальность. Отныне он распространялся только на служащих государственных канцелярий. Но культурная и церковная реформы Петра I продолжали волновать сибиряков.
В 1712 году кунгурский воевода прислал в Тобольск крестьянина Прокофия Соколова, крикнувшего «слово и дело государево» и волновавшего кунгурцев рассказами о бывшем ему видении. Представился де ему «стар муж», на-
крепко приказавший Соколову немедленно отправиться в Москву, добиться свидания с Петром I и внушить царю, чтобы он «поставил на Москве патриарха, немецкого б де платья никакого православные християне не носили. И будет де великий государь поставит на Москве патриарха, и сошлет де Господь планиду на татар и на немцев, и на весь некрещенной род мор, и они де того устрашатца и станут присылать листы для вечного мира».
Сибирский губернатор князь Матвей Гагарин столкнулся скорее не с проявлением религиозного фанатизма, а с государственным преступлением. Подобная квалификация «видения» крестьянина позволила губернатору отослать его не к тобольским духовным властям для «увещевания», а в Москву для «розыска». Однако следователи Преображенского приказа предпочли представить крестьянина сумасшедшим и повелели отослать его в Тобольск с предписанием не присылать больше таких «безумных людей».
В 1720 году подьячий верхотурской таможни Вавила Иванов подал губернатору Сибири князю Алексею Черкасскому доношение о том, что в церкви Николая Чудотворца, где хранятся мощи «святого праведного Симеона Вер-хотурского, сибирского нового чудотворца», ему было видение: мужи в белых одеждах «поучаша» его «о добром житии».
Они поставили Вавилу перед «великой пропастью» с «неизмерной» длиной и шириной. В этой пропасти находились опаленные как головни люди в «швецком платье», в шапках, «что называется караблики», со свиной щетиной вместо усов и бороды. «Белообразные мужи» сказали Вавиле, что эти люди - «брадобритцы», и напомнили ему, что его «подруг» Михаиле Лосев по указу Петра I сбрил бороду, но волосы сохранил, и, когда его хоронили, бороду положили с ним в гроб.
«Белообразные мужи» повелели Вавиле объявить об этом видении людям и донести Петру I через его духовника, «что... при родителях его... в России бра-добритию не было». Но о видении Вавилы царю доложил не духовник, а сибирский губернатор. Петр I указал сослать Иванова в Александро-Невский монастырь.
В 1724 году священник Николаевской церкви донес архимандриту Якутского Спасского монастыря Феофану о том, что якутский служилый человек Андрей Сергучев подал ему «своеручное мнение, в котором от евангелских учений и
от апостольских проповедей и от отеческих преданий и пророческих книг «доказал, что «Святейший Правительствующий Синод учинен от человеческого ума и вменяет ево еретическим собори-щем».
Сибирские власти отослали казака в московскую контору Синода. Высшие духовные владыки были возмущены «зломудрствованием» «противника Сергучева». Однако простой казак проявил незаурядные знания в теологии. Приведенные им поучения отцов церкви были настолько умело подобраны, что ни сибирские, ни столичные знатоки церковного учения не смогли ничего противопоставить его проповеди.
Архиереи поспешили спрятаться за авторитет светского государства и обвинили казака в том, что «он не токмо... Синод тем своим злокозненным мнением испровергает, но касается к повреждению чести самого блаженныя и веч-нодостойныя памяти его и. в...» По мнению духовенства, «зломудрствование» Сергучева «чинит простому народу соблазн». В Синоде приговорили отослать
казака «к гражданскому суду». В марте 1727 года по сенатскому указу Андрея Сергучева сослали в тюрьму Соловецкого монастыря с повелением содержать под арестом до тех пор, пока он «от той своей противности обратится и принесет покаяние».
Даже через четверть века после смерти Петра I вопрос о «немецком платье» волновал сибиряков. В 1750 году тобольский крестьянин Иван Орлов объявил, что явилась ему «Богородица Муромская и рекла ему, чтоб он, Орлов, объявил во весь народ, всем крестьянам, чтоб де они до Ильина дни все обыватели сен не косили и матерною бранью не бранились, и не чертыхались, и платья б немецкого не носили, а носили б по-прежнему платье старинное. И друг друга любили, и никакою бы скверною бранью не бранились же». В гуманный век императрицы Елизаветы к подобным «видениям» относились уже
более снисходительно, почему Орлова и отослали на суд духовных властей - в Тобольскую консисторию.
Но у борьбы против бритья бород, ношения «немецкого платья» и церковной реформы Петра I была и другая сторона. Сибиряки боролись не только за сохранение близкого им понимания православия, но и за традицию взаимоотношений власти и общества, основанную на правах посадских и крестьянских «миров», служилого «войска» совместно с государевыми слугами решать жизненно важные проблемы региона. Их выступления были направлены против основополагающих принципов «регулярного» государства Петра I: отчуждения власти от общества, возможности для власти с ее бюрократическим аппаратом регламентировать повседневную жизнь простого человека без всякой оглядки на традицию и общественное мнение.
Текст: М.Акишин, д.и.н.
Примечания:
1. ПСРЛ.Т. 36. Ч. 1. М. 1987. С. 342.
2. РГАДА. Ф. 214. Оп. 5. Д. 2640.
Л. 18-34 об; Шашков А. Дело 1705 г.
«О противности и о преслушании его царского величества указу томских жителей о немецком платье и о бритии бород»//Проблемы истории России. Вып. 2: Опыт
государственного строительства ХУ-ХХ вв. Екатеринбург. 1998. С. 301-325.
3. РГАДА. Ф. 214. Кн. 1402. Л. 155,
5 сентября 1698 года, великим и могущественным царем всей Руси Петром I, был издан указ: рубить бороды. Первым делом этот указ касался бояр, купцов, военачальников, но не обошел стороной он и остальных горожан мужского пола. Не распространялось повеление царя лишь на священнослужителей и частично мужиков, так как они могли носить бороды, но только находясь в деревнях. Знать петровской Руси пришла в ужас от нововведения. Так почему же Петр I велел брить бороды боярам?
В наши дни рассуждать о таком вопросе как бритье бороды кажется смешным. Однако если посмотреть на жизненные устои средневековой Руси, становится понятным, что вопрос ношения бороды был крайне важным. Этому способствовал особый уклад жизни, в котором борода считалась символом приверженности вере, свидетельством чести и предметом гордости. Некоторые бояре, имевшие огромные дома и большое количество крепостных мужиков завидовали тем, у кого богатство было поменьше, но они имели длинные и пышные бороды.
Картина "Бояре"
Русь XYII столетия оставалась «бородатой» в то время как ее царь Петр I никогда не носил бороды и считал стародавний русский обычай смешным. Он, частый гость различных западноевропейских стран, был хорошо знаком с абсолютно другой культурой и модой. На Западе бород не носили и над русскими бородачами насмехались. Петр оказался солидарным с этим мнением. Поворотным моментом стало полуторагодовалое путешествие русского царя инкогнито с Великим посольством по Европе. После возвращения с Великого посольства Петр больше не мог смиряться с «устаревшим» образом жизни Руси и решил бороться не только с внутренним, но с внешним его проявлением. Приобщение дворянства к светской европейской культуре началось с бритья бород, которым собственноручно занялся Петр I.
Царь Петр рубит бороды своим боярам. Лубочная картина.
Летописцы сентябрьских событий 1698 года по-разному описывают встречу Петра I с дворянами, однако, окончание всех рассказов одинаковое. Пришли дворяне к царю с пышными длинными бородами и гордо поднятыми головами, а ушли безбородыми и растерянными. Некоторые представители знати пытались сопротивляться европеизации, но боясь попасть в немилость царя, в конце концов, подчинились его воле. Многие из обритых бояр, прятали свои обрезанные бороды и усы в карман и хранили их. После, завещали своим родным положить их красу и гордость вместе с ними в гроб. Впрочем, самым упрямым «бородачам» было разрешено оставить бороду – при условии уплаты ежегодного налога.
Такой медный "Бородовой знак" выдавался после уплаты налога и давал право носить бороду в течении года.
Кроме отрицательного отншения к ношению бороды, Петр Великий привез из Европы и другие ценные познания, внедряя их у себя в царской России,
Вступив на престол, царь Петр Алексеевич, уже в 26-летнем возрасте, в 1697 году отправился в Европу с официальным визитом, где пробыл практически полгода. Посмотрев на внешний облик жителей передовых европейских стран, царь решил, что старославянский образ его подданных сильно устарел. И уже в конце 1698 года был издан указ «О ношении немецкого платья, о бритии бород и усов, о хождении раскольникам в указанном для них одеянии», чем вызвал волну недовольства в разных областях страны.
Борода еще во времена Крещения Руси (10 век) считалась обязательной к ношению для всех православных. Ношение бороды было закреплено в церковных правилах и гражданских сборниках, так в 11 века за брадобритие полагался штраф — 12 рублей, это при том, что за убийство был штраф 36 рублей.
Запреты на сбривание бороды сохранились вплоть до начала царствования Петра Великого. Патриарх Московский и всея Руси Адриан в конце 17 века, то есть уже при правлении Петра I, во время своих проповедей подтверждал запрет на бритьё бороды, а тех, кто это делал, он сравнивал с собаками, кошками и женоподобными, — брадобритие считалось в православной церкви признаком нетрадиционной ориентации.
Но вернемся к Петру Алексеевичу и его новыми, радикальными взглядами на внешний образ православных, в контексте растительности на лице. Комментируя свой закон о запрете бород царь говорил:
Я желаю преобразить светских козлов, то есть граждан, и духовенство, то есть монахов и попов. Первых, чтобы они без бород походили в добре на европейцев, а других, чтоб они, хотя с бородами, в церквах учили бы прихожан христианским добродетелям так, как видал и слыхал я учащих в Германии пасторов.
В Преображенском дворце, на царских пирах,Петр самолично стал резать бороды своим вельможам, боярам. Ввиду упорного сопротивления населения, в том числе приближенных, в январе 1705 года он издает указ, по которому носить бороды свободно можно было дьяконам и священникам, все остальные должны были оплачивать специальную пошлину. Было установлено четыре разряда пошлины:
царедворцы, городовые дворяне, чиновники — 60 рублей в год
гости (купцы) 1-ой статьи — 100 рублей в год
купцы средней и мелкой статьи, посадские люди — 60 рублей в год
слуги, извозчики, ямщики, разные чины московских жителей — 30 рублей в год
«бородатые» крестьяне не облагались пошлиной, но при въезде в город должны были заплатить 1 копейку
После уплаты пошлины «человек с бородой» получал бородовой знак (бородовая копейка) — металлической жетон, квитанция об оплате. Эта пошлина действовала до 1772 года, а с 1715 года был единый тариф — 50 рублей в год. Петр I стремился полностью искоренить ношения бороды и «русского» платья и с 1714 году указом ввел полный запрет на ношения бороды и на торговлю и ношения национального русского платья, — за невыполнения указа били кнутом и могли вообще отправить на каторгу. Исключения были сделаны для старообрядцев, но они все равно платили пошлину 50 рублей и носили только определенную одежду с нашитым медным бородовым знаком. Политика ликвидации обычая носить бороды продолжалась вплоть до конца 18 века, даже церковные сборники старались не печатать, где речь шла об обязательном ношении бороды, либо исключалась эта глава.
Но уже в 1833 году, во время царствования Николая I, при вступлении в должность министра народного просвещения, действительный тайный советник, граф Уваров, которые имел весьма консервативные взгляды на науку, литературу, образование, в своем докладе императору изложил, что:
Углубляясь в рассмотрение предмета и изыскивая те начала, которые составляют собственность России (а каждая земля, каждый народ имеет таковой Палладиум), открывается ясно, что таковых начал, без коих Россия не может благоденствовать, усиливаться, жить - имеем мы три главных:
1) Православная вера
2) Самодержавие
3) Народность
За это идею «официальной народности» «уцепились» славянофилы и стали дальше развивать ее, популяризировать ношение русской одежды и бороды. Власть не поощряла это движение, некоторые сторонники даже арестовывались на небольшие сроки, чтобы отбить желание у сочувствующих. Но с годами сторонников идеи возвращения к национальным и церковным, православным обычаям становилось все больше и уже два последних царя из династии Романовых — Александр III и Николай II носили бороду.
